Галина сидела на кухне с чашкой остывшего чая и смотрела в окно. За стеклом серел ноябрьский вечер, фонари ещё не зажглись. На подоконнике стояла герань — единственное, что цвело в этой квартире.
— Ты чего сидишь? — Сергей прошёл на кухню, открыл холодильник. — Ужин будет?
— Будет, — отозвалась она. — Сейчас сделаю.
Встала, достала сковородку. Сергей сел за стол, уткнулся в телефон. Молчали. Привычно.
Галина разбила яйца, включила газ. Масло зашипело. Она помешивала яичницу и думала о том, что завтра нужно в магазин. Хлеб кончается. И молоко.
— Слушай, — Сергей оторвался от телефона, — а ты когда в парикмахерскую собираешься?
— Не знаю. Зачем?
— Как зачем? — он поднял глаза. — Посмотри на себя. Седая вся.
Галина машинально провела рукой по волосам. Да, седина выступила сильно за последние месяцы. Особенно у висков.
— Ну и что? — спросила она. — Мне уже пятьдесят два. Нормально для моего возраста.
— Нормально, — передразнил Сергей. — Волосы покрась нормально, седая жена мне не нужна.
Слова упали между ними, как камни в воду. Галина замерла с лопаткой в руке.
— Что ты сказал?
— То, что сказал. Не хочу, чтобы моя жена выглядела как старуха. Краску купи, покрась.
Она выключила газ. Переложила яичницу на тарелку, поставила перед ним. Руки не дрожали. Странно.
— А тебе самому зеркало не показывает ничего? — спросила она тихо.
Сергей поднял голову.
— Это ты о чём?
— О том, что ты сам лысеешь. И живот у тебя вырос. И храпишь по ночам.
Он усмехнулся.
— Я мужик. Мне можно.
— Можно, — повторила Галина. — Понятно.
Села напротив, налила себе чай из чайника. Холодный. Но пить не хотелось всё равно.
Сергей ел яичницу, жевал громко. Она смотрела на него. Вот он вытирает рот салфеткой. Вот отодвигает тарелку. Привычные движения. Двадцать восемь лет вместе.
— Завтра зайдёшь в парикмахерскую? — спросил он, вставая.
— Посмотрю.
— Не посмотрю, а зайдёшь. Ты меня слышала?
Галина кивнула. Он ушёл в комнату, включил телевизор. Футбол. Как всегда по вечерам.
Она осталась на кухне. Помыла посуду, вытерла стол. Потом подошла к зеркалу в прихожей. Посмотрела на себя.
Седые волосы. Морщины у глаз. Усталое лицо. Да, старею. Но разве это плохо?
Вспомнила, как в молодости красилась каждый месяц. Русый цвет. Сергей тогда хвалил, говорил, что красивая. Целовал в макушку, когда она стояла у плиты.
Когда это закончилось? Когда он перестал замечать её?
Галина прошла в спальню. Достала из шкафа старую коробку. Там лежали фотографии. Их свадьба. Она в белом платье, он в костюме. Молодые, счастливые.
Потом снимки с детьми. Дочка маленькая, сын в коляске. Сергей держит на руках, улыбается.
А вот они вдвоём на даче. Ей лет сорок пять. Волосы ещё тёмные, но уже видны первые седые пряди.
Когда она последний раз красилась? Года три назад? Или четыре? Просто надоело. Устала. Химия портила волосы, они становились ломкими, сухими.
И потом — зачем? Кому она нужна красивая? Сергей и так смотрит сквозь неё. Дети выросли, разъехались.
Галина сложила фотографии обратно, закрыла коробку. Легла в кровать. Сергей храпел уже, не дождался её.
Утром она встала рано. Приготовила завтрак, разбудила мужа.
— Не забудь про парикмахерскую, — сказал он, натягивая куртку.
— Не забуду.
Он ушёл. Дверь хлопнула. Галина осталась одна.
Она ходила по квартире, убирала. Пылесосила, мыла полы. В голове крутилась вчерашняя фраза.
Седая жена мне не нужна.
Не нужна. Значит, что? Нужна другая? Молодая? Крашеная?
Галина села на диван. Достала телефон. Нашла номер подруги.
— Алло, Света? Привет. Можно к тебе зайти?
Света обрадовалась. Приглашала давно.
Через час Галина сидела на кухне у подруги. Рассказывала про вчерашний разговор.
Света слушала, качала головой.
— Да что он себе позволяет? — возмутилась она. — Сам-то красавец, что ли?
— Вот и я ему сказала. Он ответил, что ему можно.
— Мужики, — Света налила чай. — Они все такие. Сами толстеют, лысеют, а от нас требуют, чтобы как в двадцать лет выглядели.
Галина кивнула. Допила чай.
— Слушай, а может, правда покраситься? — спросила она.
Света пожала плечами.
— Если хочешь — крась. Но не для него. Для себя.
— А если я не хочу?
— Тогда и не надо. Ты ему что, кукла? Он тебя такую полюбил, какая ты есть.
— Полюбил, — Галина усмехнулась. — Двадцать восемь лет назад. А сейчас...
Света помолчала.
— А сейчас что?
— А сейчас я не знаю, любит ли он меня вообще. Или просто привык.
Они посидели ещё, поговорили о разном. Когда Галина уходила, Света обняла её.
— Делай, как сердце подсказывает. И не слушай никого.
Галина вернулась домой. Села на кухне, смотрела в окно. За стеклом накрапывал дождь.
Вечером Сергей вернулся с работы.
— Ну что, была в парикмахерской? — спросил он, даже не поздоровавшись.
— Нет.
Он остановился, повернулся к ней.
— Как это нет?
— Так. Не была.
— Я же тебе сказал.
— Сказал. Но я не ребёнок. Сама решу, красить мне волосы или нет.
Сергей скрестил руки на груди.
— То есть ты назло мне не краситься будешь?
— Не назло. Просто не хочу.
— А мне какая разница, хочешь ты или нет? Я муж, я сказал — ты должна.
Галина встала.
— Должна, — повторила она. — Интересное слово. А ты мне что должен?
— При чём тут я?
— При том, что брак — это когда двое друг другу что-то должны. Или никто никому. А у нас получается, что только я.
Он поморщился.
— Слушай, не устраивай драму. Я просто хочу, чтобы моя жена нормально выглядела.
— А я хочу, чтобы мой муж меня любил. Не за причёску, а за то, какая я есть.
Сергей помолчал.
— Я тебя люблю.
— Правда? — Галина шагнула к нему. — А когда ты в последний раз говорил мне комплимент?
— Не помню.
— Вот именно. Не помнишь. А когда обнимал меня просто так? Когда целовал?
— Мы же не дети, чтобы...
— Не дети, — перебила она. — Значит, всё. Любовь закончилась. Остались только обязанности. Готовить, стирать, убирать. И краситься, чтобы мужу не стыдно было.
Он отвернулся.
— Ты меня не понимаешь.
— А ты меня?
Молчание. Тяжёлое, неловкое.
— Ладно, — Сергей махнул рукой. — Делай, что хочешь. Не крась. Мне плевать.
Он ушёл в комнату, хлопнул дверью.
Галина осталась стоять на кухне. Внутри всё дрожало.
Села за стол, уронила голову на руки. Не плакала. Слёз не было. Просто пусто внутри.
Она вспомнила, как они познакомились. Ей двадцать четыре, ему двадцать шесть. Он провожал её после работы. Дарил цветы. Говорил, что она самая красивая.
Женились быстро. Родились дети. Жизнь закрутилась — пелёнки, бессонные ночи, детский сад, школа. Некогда было думать о себе.
Потом дети выросли, уехали. Остались они вдвоём. И оказалось, что говорить не о чем. Что живут они рядом, но далеко.
Когда это случилось? Постепенно? Или был какой-то момент, когда всё сломалось?
Галина подняла голову. Посмотрела на дверь, за которой сидел Сергей.
Завтра он проснётся, как обычно. Она приготовит завтрак. Он уйдёт на работу. Вернётся вечером. Они поужинают молча. Он будет смотреть телевизор, она — мыть посуду.
И так день за днём. Год за годом.
А седина будет расти. И морщин станет больше. И она состарится. Но не для него. Для себя. Потому что так устроена жизнь.
На следующий день Галина всё-таки пошла в парикмахерскую. Не потому, что Сергей сказал. А потому что захотелось чего-то нового.
Села в кресло. Мастер спросила:
— Красить будем?
Галина посмотрела на себя в зеркало. Седые волосы, усталое лицо.
— Нет, — сказала она. — Просто подстригите. Покороче.
Мастер удивилась, но кивнула.
Когда всё закончилось, Галина снова посмотрела в зеркало. Короткая стрижка. Седые волосы обрамляли лицо. Строго, но красиво.
— Вам идёт, — сказала мастер.
Галина улыбнулась. Впервые за долгое время.
Вечером Сергей вернулся домой. Увидел её, остановился.
— Ты что с волосами сделала?
— Подстриглась.
— А краска?
— Я не стала красить.
Он поморщился.
— То есть ты опять меня не послушала.
— Послушала. Сходила в парикмахерскую. Но сделала так, как хотела я.
Сергей молчал. Потом пожал плечами.
— Ладно. Твоё дело.
Он прошёл на кухню. Галина осталась стоять в прихожей.
Подошла к зеркалу. Посмотрела на себя.
Да, седая. Но это её седина. Её жизнь, прожитая. Её годы, заработанные. И ей не стыдно.
Может, Сергей так и не поймёт. Может, будет молчать дальше, смотреть сквозь неё. Может, они так и будут жить — рядом, но порознь.
А может, что-то изменится. Когда-нибудь. Или нет.
Но одно Галина поняла точно: она больше не будет делать что-то только потому, что он сказал. Не будет подстраиваться, угождать, меняться.
Потому что она — это она. Со своими морщинами, сединой, усталостью. И этого достаточно.
Вечером они сидели на кухне. Сергей ел ужин, она пила чай. Молчали.
Но теперь это было другое молчание. Не привычное, а какое-то новое. Напряжённое.
— Слушай, — Сергей отложил вилку, — может, я неправильно вчера сказал.
Галина подняла глаза.
— Может.
— Ну... я не хотел тебя обидеть. Просто...
— Просто хотел, чтобы я выглядела моложе. Понятно.
Он кивнул.
— А ты понимаешь, что это невозможно? — спросила она. — Что мне пятьдесят два. И краской возраст не скроешь.
— Понимаю. Но хоть попробовать...
— Зачем? Чтобы ты не стыдился? Или чтобы твоим друзьям было не стыдно смотреть на меня?
Он не ответил.
Галина встала, подошла к окну. За стеклом темнело.
— Знаешь, Серёжа, — сказала она тихо, — мне кажется, дело не в волосах.
— А в чём?
— В том, что мы разучились видеть друг друга. Ты видишь седину. А я вижу человека, который давно перестал меня замечать.
Он молчал. Смотрел в стол.
— Может, и так, — признался он наконец.
— И что теперь?
Сергей пожал плечами.
— Не знаю.
Галина повернулась к нему.
— Я тоже не знаю. Но точно знаю, что не хочу притворяться. Не хочу красить седину, чтобы казаться моложе. Не хочу делать вид, что всё в порядке.
— Значит, что? Разводиться будем?
Она задумалась.
— Не знаю. Может быть. А может, попробуем по-новому. Честно. Без притворства.
— Как это?
— Так, чтобы ты говорил, что тебя не устраивает. А я говорила, что мне больно. Чтобы мы не молчали, а разговаривали.
Сергей кивнул медленно.
— Можно попробовать.
— Попробуем, — согласилась Галина.
Они сидели молча. Но теперь в этом молчании была какая-то надежда. Слабая, неуверенная. Но всё-таки.
А за окном зажглись фонари. Начинался новый вечер. Непонятный, тревожный, но свой.
☀️
Подпишитесь прямо сейчас, чтобы не потерять этот уютный уголок 📌
Здесь Вы найдёте истории, в которых узнаете себя — с радостями, болью, смехом и неожиданными развязками.
📅 Каждый день — новая история.
Сейчас читают: