Где то в Сычуани, в глубоком каньоне реки Цзинькоу, вода выточила в скале упрямый выступ. С берега он кажется просто очередной скалой, серой и мокрой от брызг. Но если остановиться и всмотреться, скала обманывает. На ней угадывается силуэт крыши, ритм столбов, геометрия огорода. Это остров. И на нем живет семья.
Добраться сюда можно только по длинному цепному мосту. Он не для туристов, он для жизни. Под ногами гудит река, неся желтоватую от дождей воду, а доски под ногами слегка пружинят. Этот мост ключ ко всему.
Хозяина зовут Ян. Ему за шестьдесят, лицо испещрено морщинами, как высохшая речная глина. Он встречает нас у калитки, за которой лает, но не бросается, пес по кличке Сяо Хуан. «Процветающий», переводят нам его кличку. Ян улыбается: «Конечно, процветающий. А как иначе».
Он живет здесь больше двадцати лет. Но история острова началась не с него.
«Родители мои с той горы пришли, говорит Ян, кивая на противоположный, почти отвесный склон. Там, на перевале, была их земля. Сюда, на этот риф, они спускались охотиться и сажать грецкие орехи. Дорог не было. Чтобы вынести урожай, нужно было карабкаться по скалам с мешками за спиной».
Он рассказывает об этом без пафоса, как о простом факте. Поход за солью или керосином был экспедицией. Выходили затемно, спускались к реке, перебирались на тот берег по скользящему канату, а потом шли и шли пешком до поселка.
Назад в тот же день не возвращались. Ночевали у родни или просто под открытым небом, чтобы утром с новыми силами начать обратный подъем. Время тогда измерялось не часами, а световым днем и запасом сил в ногах.
Решение построить здесь постоянный дом созрело постепенно. Земля была своя, вода рядом, а невероятная сложность логистики просто была данностью, которую принимали, как погоду. Строили всем родом.
Кирпичи, цемент, балки все это переправляли через реку по тому самому стальному тросу. Мешок за мешком, кирпич за кирпичом. Это был медленный, почти средневековый труд. Ян помнит, как его спина горела после дня такой работы, а на ладонях стиралась кожа. Дом рос медленно, как дерево.
Потом вниз по течению пришла цивилизация в виде небольшой гидроэлектростанции. Для станции проложили технологическую тропу, вбили в скалы крючья для проводов.
И случилось чудо обыденности: к острову пришло электричество, а потом и дорога, по которой можно было провести трехколесный мопед. Путь на «большую землю» сократился с двух дней до двадцати минут. Мир, который был бесконечно далек, внезапно оказался в шаговой доступности.
«Теперь удобно, констатирует Ян. Но говорит это так, будто «неудобно» было не испытанием, а просто другой формой жизни, которая тоже имела свой смысл и свою тихую красоту».
Остров это не просто точка на воде. Это сложившийся микрокосм. Дом двухэтажный, с большой открытой верандой. На веранде стоит телевизор, и стол, за которым едят, глядя на скалы напротив. Здесь нет гостиной, вся жизнь вынесена наружу, под небо.
Вокруг дома хозяйство, возникавшее стихийно, по нужде. Здесь не ландшафтный дизайнер чертил планы, а жизнь сама расставляла акценты. Тыквы плетутся по краю тропы, кусты перца стоят ровными рядами у стены, а инжирное дерево раскинуло тень над скамейкой.
Наш гид обращает внимание на крупные, красивые цветы у крыльца. «Дурман, говорит он. Ядовитый». Ян подтверждает кивком: «Да. Но комары и мошкара его боятся. Летом спать спокойно можно».
Это практицизм, выстраданный и выверенный. Ничего лишнего, все работает на жизнь. Даже водопровод это просто пластиковая труба, заведенная в расщелину скалы, откуда бьет холодный родник. Вода течет самотеком, вечно и бесплатно.
Самый главный вопрос, который висит в воздухе этого каньона, это вопрос о реке. Она мощная, капризная. Весной шумит, поднимается. Не страшно?
Ян ведет нас к краю острова, к грубо сколоченному забору. Внизу, метрах в пятнадцати, виднеется бетонный гребень плотины электростанции.
«Смотрите, говорит он. Самый высокий паводок, который я видел, был вот до этого уровня. Плотина на шесть метров выше. Вода до нас не дойдет».
Его уверенность не бравада. Это знание, накопленное за тысячи наблюдений. Он изучил характер этой реки, как изучают характер старого друга. Он знает, о чем шумит поток, и когда стоит насторожиться. Его безопасность не в гарантиях инженеров, а в этом глубоком, молчаливом знании места.
Их жизнь здесь это не противостояние стихии, а сложившееся соседство. Даже землетрясение 2008 года, которое потрясло весь регион, они пережили здесь. «Трясло сильно, дом скрипел, вспоминает Ян. Но наши скалы крепкие, цельные. Ни один камень не упал». Доверие к этим древним скалам стало частью их быта.
Теперь каньон объявили живописной зоной. По туристическим тропам на противоположном склоне иногда мелькают яркие куртки. Остров семьи Ян стал частью пейзажа, объектом для фотографий. Для туристов это картинка, идея уединения.
Для Ян же это просто реальность, в которой есть место и тяжелой работе по уходу за орехами, и тихому вечеру на веранде с чаем, и знанию того, что каждый кирпич в их доме когда то летел над рекой на стальном тросе.