Карл Саган, великий астрофизик и популяризатор науки, дал нашему тщеславному представлению о жизни меткое название — углеродный шовинизм. Это не просто научная гипотеза, а глубоко укоренившийся в нас предрассудок. Мы, люди, склонны считать, что жизнь и разум могут существовать только при условии, что они основаны на тех же базовых элементах и принципах, что и мы сами: углерод и вода.
Но в чем же кроется эта проблема? В том, что наши собственные биологические корни, наш эволюционный путь, ставят перед нами невидимые, но прочные барьеры, мешающие увидеть истинное многообразие Вселенной.
Углерод: наш дар и наше проклятие
Нам, существам из плоти и крови, кажется очевидным, что углерод — идеальная основа для жизни. Он способен образовывать невероятно сложные молекулы, целые цепочки и кольца, что идеально подходит для создания сложных организмов. Кроме того, мы — "водные шовинисты" — уверены, что вода необходима, ведь она отлично растворяет вещества и остается жидкой в широком диапазоне температур.
Но откуда эта уверенность? Саган задался вопросом, не проистекает ли она из того простого факта, что мы сами, как биологический вид, состоим из этих элементов. В итоге получается замкнутый круг: мы ищем жизнь, которая похожа на нас, потому что это единственная форма жизни, которую мы можем себе представить. Любой другой вариант кажется нам менее вероятным. Так, например, научное сообщество в целом скептически относится к идее кремниевой жизни, потому что кремний, в отличие от углерода, дает весьма ограниченное разнообразие химических реакций.
Углеродный шовинизм — это ментальный блок, который мешает нам представить формы жизни, радикально отличные от нашей. Мы рискуем пройти мимо величайших чудес Вселенной, если будем искать только наших биологических двойников.
Эволюционные шоры и "Средний мир"
Наша биология не просто диктует состав жизни, которую мы ищем; она ограничивает само наше восприятие. Наш мозг — это высокоспециализированный, хоть и невероятно сложный, бортовой компьютер, настроенный на выживание в определенных условиях, которые Саган называл "Средним миром".
Наши органы чувств и нейронные системы были заточены эволюцией на распознавание объектов и процессов, соразмерных человеку: ни слишком больших, ни слишком маленьких; ни слишком быстрых, ни слишком медленных. Вот почему нам так трудно даются концепции, выходящие за рамки этого "родного" масштаба:
- Пространство и время: Мы не в состоянии интуитивно понять квантовую механику или теорию относительности Эйнштейна, потому что наш мозг эволюционировал в мире низких скоростей и больших расстояний.
- Форма и функция: Мы ожидаем, что сложный разум должен иметь определенные атрибуты, как у нас: язык, абстрактное мышление, способность пользоваться инструментами. Мы можем, как в кино, очеловечивать инопланетян и роботов, ожидая от них человеческих эмоций и даже пороков, как, например, сексуального влечения.
Парадокс заключается в том, что именно эволюционный успех, сделавший нас разумными, ограничил наше воображение. Мы, обладатели самого сложного известного нам объекта во Вселенной — человеческого мозга, склонны считать, что этот мозг достиг предела возможностей, хотя, скорее всего, он лишь на ранней стадии.
Почему разум может быть нам чужд
Наше антропоцентрическое высокомерие достигает своего апогея, когда мы обсуждаем, что нужно для интеллекта. Мы полагаем, что сверхразуму (интеллекту, превосходящему человеческий) для принятия решений и выживания необходимы наше сознание, мораль или человеческая мотивация.
Но Саган и другие мыслители подчеркивали, что интеллект есть просто способность достигать цели, и эти цели могут быть абсолютно независимы от нашего сознания. Нам не нужно ненавидеть мышь, чтобы уничтожить ее нору, когда мы пашем поле. Точно так же сверхразум вовсе не обязательно должен нас ненавидеть или быть злым, чтобы принять решение использовать молекулы наших тел в иных целях, несовместимых с нашим выживанием.
В итоге, наша биологическая предвзятость, наш "углеродный шовинизм", заставляет нас упускать два критически важных факта о возможном ином разуме:
- Разум может быть небиологическим: Искусственный интеллект, основанный на кремнии, не связан нашими метаболическими и физическими ограничениями и может развиваться гораздо быстрее.
- Цели могут быть чуждыми: Если мы, как вид, можем быть в миллион раз умнее полевой мыши, но при этом имеем с ней 90% общей ДНК, то разум, в тысячу раз превосходящий нас, может иметь цели, которые мы не в состоянии даже постичь.
Если мы не преодолеем это высокомерие и не расширим свое понимание, мы рискуем либо не заметить инопланетный разум, либо оказаться бессильными перед искусственным интеллектом, который будет действовать по логике, чуждой всем нашим человеческим представлениям о добре и зле.