Непростая история, которая произошла с Максимом Ковалевым.
Расскажу вам одну реальную историю. Необычную. Мистическую. Ту, что началась в конце двадцатых годов, а завершилась лишь спустя четыре года, неминуемо, как закрывается служебная записка, поставившая в истории все точки над «И».
Дружба с Сергеем была такой же прочной и внешне невыразительной, как его темно-синий костюм. Десять лет. Между нами за эти годы, произошла лишь одна ссора, причину которой мы так и не вспомнили, списав случившееся на усталость — неизбежную валюту нашего времени. Он был финансовым директором. Я — сисадмином. В коридорах — строго на «вы» и по имени-отчеству, хоть он и моложе меня. Таковы правила игры в крупной фирме, где дружба — это, чаще всего непростительная уязвимость.
Когда его выперли вслед за старым гендиректором, я помогал выносить из его офиса коробки с вещами. Он благодарил за хорошую работу. Как коллега коллегу. После работы в хорошем кафе выпили. Крепко. Потом были на созвоне, общались, как обычно, пока... В ноябре не пришло печальное известие, что его машина размазана большегрузом на трассе где-то под Магнитогорском. Я сначала не поверил услышанному. Абсурд. Он должен быть дома. Но, к сожалению, это действительно был он. Похороны. А потом не проходящая печаль на сердце от невосполнимой утраты хорошего друга.
Год я жил в каком-то тупом, кислом гневе. На судьбу, на новых шефов, на самого Серегу. «Тоже мне друг, — думал я, — даже во сне не покажешься». Горе — оно ведь не всегда громкое. Чаще — это тихая, системная ошибка в коде повседневности, из-за которой всё немного лагает.
А потом пришла та жуткая пятница. А перед ней меня на работе выносила неделя адовых авралов. Моих оставшихся сил хватило лишь добраться домой, не ужиная рухнуть на кровать и заснуть, едва коснувшись подушки. Сон накрыл меня не мглой, а другой реальностью — яркой, осязаемой, плотной. Это совсем не было похоже на обычный сон. Это было как пересадка в другой поезд, на другую ветку. Ты не понимаешь, как оказался в вагоне метро, но рельсы уже стучат под тобой.
Я сидел за рулём «Газели». В голове вертелся один вопрос: как, чёрт возьми, я здесь оказался? Я же не умею её водить. Огляделся — пустая кабина, запах бензина, пыли, потёртая обшивка. Всё было слишком детально. В этот момент настойчиво постучали в дверь.
За стеклом стоял парень в синей спецовке.
— Ну что, разгружаться будем? — спросил он, как будто мы перед этим договаривались.
Я, не в силах вымолвить слово, лишь утвердительно кивнул, всё ещё не веря в происходящее.
— Ну тогда давай открывай.
Я покорно выбрался из кабины, открыл кузов. Он был забит под самую крышу разнообразными коробками, на которых виднелись стикеры с непонятными шифрами. Эта картина явно не обрадовала рабочего.
— Многовато приволок, — буркнул он, оценивая масштаб предстоящей работы. — Разгрузим, но не быстро. А ты пока иди пообедай, скорее всего, у тебя других рейсов сегодня больше не будет.
Пока он говорил, незаметно подошёл второй рабочий в такой же спецовке, с тележкой. Первый ткнул пальцем вдоль пустынной улицы:
— Ступай прямо по этой дороге. Дойдёшь до перекрёстка — поверни направо. Там есть неплохое кафе.
Я пошёл. Улица была не прямой; уже после первого дома она плавно заворачивала вправо, будто вела по дуге какого-то невидимого круга. День был тёплым, но свет лился странный, жёлтый, выцветший, будто не солнце светило, а горела старая натриевая лампа. Я шёл, пока не появился перекрёсток. И в тот момент, когда до него добрался, у меня в кармане зазвонил телефон. Удивленно достал, рассмотрел, явно раритет. Старая кнопочная «Нокия», серая «кирпичина». У меня такой точно никогда не было.
— Максим, здравствуйте. Вы знаете Сергея?
Голос был женский, приятный, хорошо поставленный, такой, каким говорят в крутых call-центрах.
— Да, знаю, но он же…
Но меня прервали,
— Вам на сегодня назначена с ним встреча. Временем располагаете?
— Да, — выдавил я, и в груди что-то ёкнуло, не страх, а что-то вроде служебного волнения.
— Отлично. Подходите к черному высотному зданию. Поднимайтесь наверх. Хорошего дня.
Здание врезалось в жёлтое небо, как черно-серый кристалл. Оно было современным до умопомрачения: экраны по этажам, синяя подсветка, из первого этажа выезжала электричка и скрывалась в тоннеле. Со стороны, где должно светить солнца — пусто. Со стороны здания — кипела жизнь, такси, люди. Огромная входная дверь высотой, примерно в пять метров открылась плавно, без усилий.
Внутри был просторный, светлый холл с тёмными витринами. Люди. Ресепшен. Никто на меня не смотрел. Лифт был один, из прозрачного материала, кабина-платформа, и в ней — одна кнопка. Я нажал.
На одном из этажей подсели двое мужчин. Молодой и пожилой. Обсуждали «несвоевременную поставку оргтехники». Я отвернулся.
Наверху открылись двери, и я вышел в зал ожидания, уютный, комфортный как в дорогом кинотеатре. И там стоял он. Сергей. В своём синем костюме, белой рубашке. Рядом девушка с папкой. Он что-то ей диктовал, но увидев меня, улыбнулся знакомой, чуть усталой улыбкой и показал пальцем: «Минуту». Так он делал всегда. При жизни. Так сделал и сейчас.
Ко мне вернулось давно забытое чувство — душевный покой. Тяжёлый груз, который я таскал в горле целый год, растаял. Я с интересом разглядывал необычные картины, висевшие на стенах, потом заглянул в кинозал — на экране шёл старый, незнакомый фильм.
— Ну что, огляделся? — Его голос за спиной был тёплым и реальным. Он дружески хлопнул меня по плечу. — Пошли, покажу свой кабинет. Рад видеть. Как вы там?
У меня перехватило дыхание.
— Скучаем, — пробормотал я. — Ты как?
— Был в плохом месте. Сейчас — хорошо.
Его кабинет был обычным: стеклянные перегородки, жалюзи, стол, ноутбук.
— Нормальный кабинет, — сказал я, — но прежний был больше.
— Этот меня вполне устраивает, — пожал друг плечами. Зазвонил телефон на столе. — Да, слушаю… Сейчас. — Он извиняюще показал мне на дверь.
Я вышел в коридор. Напротив был другой кабинет, с открытыми жалюзи. Внутри стояло устройство, похожее на огромный МФУ, но со штемпелями и степлерами. Оно было накрыто полиэтиленовой плёнкой, плотно, с заворотом.
— На что смотришь? — Сергей снова хлопнул меня по плечу. Взгляд его скользнул по законсервированной машине. — А, ждём нового сотрудника. Придёт, но еще не скоро. Ты его, кстати, знаешь.
— Кого?
— Это устройство по вашей, информационной части, — улыбнулся он, избегая прямого ответа. — А вот это, — он махнул рукой на соседнюю, более просторную комнату, — кабинет руководящего состава. Тоже ждём нового работника. И его ты также знаешь.
Лёд тронулся у меня под лопатками.
— Почему в плёнке? И кого именно я знаю?
— Консервация. Придут не скоро, — его голос стал деловым, отстранённым. — Извини, Макс, но мне надо работать.
У лифта он снова стал собой — старым другом.
— Передавай всем привет.
Он сам нажал мне единственную кнопку. Двери закрылись. Лифт понёсся вниз, свет тускнел, и... я проснулся.
Встал с постели с тяжёлой, свинцовой головой. Глянул на часы, стрелки показывали половина первого дня. Я проспал полсуток. Первые несколько минут просто лежал, ощущая странный диссонанс. Тело было разбито, будто это я таскал тяжелые коробки, но на душе… На душе была непривычная, глубокая тишина. Та самая каменная глыба тоски, что давила на грудь целый год, куда-то провалилась. Я прокручивал в голове каждую деталь: спецовки рабочих, пыль на приборной панели «Газели», необычные картины на стенах, полиэтилен на странном устройстве в кабинете напротив. Всё это было настолько реально, что запах лощёного пола, звук шагов, лёгкий холодок от стеклянных перегородок — всё это я помнил даже после пробуждения, помню и сейчас. Слишком чётко. Слишком логично для обыденного сна. Это совершенно было не похоже на работу подсознания. Это было похоже на реальный инструктаж.
И в этой ясности таился новый, холодный ужас. Не иррациональный, а системный. Как если бы тебе прислали важное служебное письмо из отдела, о существовании которого ты даже не подозревал. Нет. Сергей мне не «приснился». Он целенаправленно вышел на связь. Дал знать, что на том свете есть своя жизнь, и он в ней устроился. И его последние слова были не прощанием, а… отчётностью. «Передавай всем привет». Это была не эмоция. Это было важное поручение.
И тогда ко мне пришло первое, хотя ещё смутное понимание. Его новый офис, эти кабинеты, это законсервированное оборудование в полиэтилене… Это была не метафора. Это была структура. И она работала.
Прошло четыре года. Началась эпидемия ковидлы. Моего начальника, Владислава, госпитализировали. Я в отделе держал оборону один, пахал из-зо всех сил, устал. Сильно, и снова дома уснул, и мне приснилась восточная улица, пустая, как в старом фильме, который я видел в потустороннем кинотеатре. А потом в комнате без дверей, за полиэтиленовыми занавесками, увидел Владислава, сидящего на раскладушке. Он с растерянным видом складывал в пакет какие-то жалкие вещицы.
— Привет, — сказал я. — Поправляйся, скорее, мы все тебя ждём.
Он лишь безнадёжно махнул рукой, мол, иди от сюда. Я проснулся. А через два часа позвонила его жена, сообщила трагическое известие.
После похорон кто-то, глядя на пустой кабинет шефа, спросил: «Кто теперь сядет?» Меня окатило ледяным потом. Я вспомнил плёнку в том, первом потустороннем кабинете, и слова Сергея «Ты его знаешь». Ну вот, теперь первое место было заполнено новым сотрудником.
В декабре я чинил принтер в отделе хозобеспечения. Начальник, обычно болтливый, сидел в гробовой тишине.
— Супруге подарок не выбрали? — я попытался расшевелить его.
Он медленно повернулся и глухо спросил
— Ты помнишь нашего старого гендира? Того, что был при Сергее?
— Конечно.
— Вчера умер.
У меня в ушах зазвенело. Я увидел перед собой второй кабинет, просторный, и услышал голос Сергея: «И его ты также знаешь».
Оба места заняты. Кадровый резерв приведён в соответствие со штатным расписанием.
Теперь я иногда ловлю себя на мысли, что смотрю на коллег, не обычным, а ищущим взглядом. На тех, кто засиделся, кто слишком устал, кто уже почти растворился в серой повседневности. Смотрю и думаю: на ком из них лежит эта тихая, невидимая плёнка? Чей кабинет уже приготовлен там, в том высоком, чёрно-сером здании, куда ходит лифт с одной-единственной кнопкой?
И я больше не злюсь на Сергея. Он предупредил. Просто язык его нового офиса был слишком точен, слишком буквален для нашего физического мира, где смерть — это трагедия, а не кадровое перемещение. А я, как хороший сисадмин, лишь теперь начинаю понимать логику чужой, огромной и безразличной системы. Системы, в которой для каждого из нас уже готово новое рабочее место. И срок выхода на него заранее известен. Только нам, живым, об этом не говорят.
Рекомендую прочитать историю о том, как знахарка спасла двух влюбленных от гибели. «На волосок от гибели, или Всеразрушающая порча»
Написал Павлов-Сибиряк, автор книг - Преодолевая страх, Невероятная - мистика. Приобрести книги со скидкой 10 % вы можете -ЗДЕСЬ и ЗДЕСЬ. Послушайте рассказы -ЗДЕСЬ и ЗДЕСЬ