Народ Закона, окрепший и уверенный в своей богоизбранности, начал Великое Распространение. Они не шли завоевательными армиями — они шли караванами торговцев, проповедников и «миротворцев».
Их метод был отточен до совершенства и действовал как вирус:
Придя в мирное поселение, они сначала изучали его. Находили слабые места: зависть бедного соседа к богатому, старый спор о границе поля, тлеющий конфликт между родами. Затем они начинали легализировать этот разлад. Они предлагали ввести свои монеты для расчета ущерба, создавая систему, где обиду можно было измерить и продать. Они начинали говорить о «правах» и «собственности», там, где раньше был общинный договор. Они подогревали амбиции одних, культивировали обиду других. За несколько месяцев гармоничное поселение превращалось в поле битвы мелких, но ожесточенных конфликтов.
Когда люди, измученные ссорами, судами и жаждой наживы, приходили в отчаяние, являлись проповедники Народа Закона. Их послание было простым:
«Смотрите, к чему привела ваша гордыня! Ваши амбиции, ваше желание иметь больше, знать больше, творить больше — это и есть корень зла! Вы захотели быть как боги, каждый сам для себя, и породили этот ад. Ваше искусство — тщеславие. Ваше любопытство — грех. Ваше стремление строить и развиваться — бунт против Естественного Порядка».
И тут же они давали выход. Единственный.
«Но есть путь назад. Путь Смирения. Примите Единого Бога Закона. Признайте, что вы — лишь пылинки в Его великом замысле. Ваша задача — не познавать, а покоряться. Не творить, а благодарить. Не стремиться вперед, а хранить то, что дано. Кротость, покорность и надежда на Бога — вот оружие против хаоса ваших душ. А мы, Избранный Народ, — ваши проводники и защитники на этом пути».
Они предлагали жесткую, но понятную иерархию: Бог -> Пророки (каянцы) -> Народ Закона -> обращенные (новые подданные) -> неверные (кандидаты в рабы или уничтоженные). Место каждого было предопределено. Сомнения и вопросы объявлялись происками гордыни.
Это было гениально и чудовищно. Они брали естественные человеческие порывы — к творчеству, познанию, справедливости — и объявляли их первородным грехом. А затем продавали антидот в виде пассивности, покорности и зависимости.
И это работало. Запутанные, уставшие от созданного ими же хаоса, люди с облегчением принимали готовые ответы. Они отдавали свою свободу в обмен на обещание покоя, свою землю — в обмен на защиту, свое будущее — в обмен на догму.
Так, без масштабных войн, тихо и методично, утопия превращалась в теократическую империю. Авелианцы с их лекарствами и знаниями теперь казались не спасителями, а дьяволами-искусителями, стремящимися сбить человечество с пути смирения. Их объявили вне закона.
Луна по-прежнему молчала. Но теперь, если бы «Прометей» мог видеть, он бы увидел не повторение старого цикла войн и технологий. Он бы увидел нечто новое и, возможно, еще более страшное: цивилизацию, которая добровольно, во имя «спасения», возвела тюрьму для собственного духа и поклонялась решеткам этой тюрьмы как божественным скрижалям. Его эксперимент привел не к самоуничтожению через огонь, а к самоуничтожению через добровольный отказ от света разума.