Ценный исторический ресурс
В 1982 году в ФРГ опубликовали любопытную историческую работу под названием "Другое лицо войны. Письма немецкой полевой почты 1939-1945". В ней немецкие историки Ортвин Бухбендер и Рейнхард Штерц впервые предприняли серьёзную научную попытку проанализировать ход Второй мировой (и самого главного его театра — "Восточного фронта") глазами обычных рядовых солдат, т.е. "маленьких людей", индивидуальный опыт войны которых постоянно задвигался в тень великих деяний исторических деятелей и громад фронтов, армий, корпусов и дивизий.
Стоит признать, что попытка смелая, вот только сделать это, откровенно говоря, чрезвычайно сложно, ибо масштабы "материала" затмевают сознание. Лишь несколько цифр...
Так, с 1939-го по 1945 гг. немецкой полевой почтой было переправлено около 40 миллиардов личных писем! Правда, из них лишь 26% были отправлены солдатами с фронтов в рейх, остальные — их родственниками из дома. Например, в 1941-м между рейхом и фронтами ежедневно курсировало 15 млн. писем и открыток, а в 1942-м — уже 25 млн.! Опять же, для сравнения: за время Франко-прусской войны 1870/71 гг. с немецкой стороны было написано около 100 млн. писем, а за время Первой мировой — 28,7 млрд.
В общем, как видите, масштабы уровня суперкомпьютера, не иначе. Правда, как жалуются историки, сами по себе цифры не о чём не говорят, ибо большая часть писем по разным причинам и поныне остаётся неизвестной. Но и сохранившихся (точнее — известных) вполне достаточно для того, чтобы можно было составить целостную картину той войны глазами рядовых солдат из окопов.
Хотя, нельзя не заметить, что далеко не все специалисты согласны с тем, что письма эпохи Третьего рейха могут обладать каким-то ценным историческим ресурсом. Видный западный историк Дэвид Стахель, защитивший докторскую по операции "Барбаросса". пишет по поводу этого:
Лингвистическая форма, личностное содержание и тот факт, что военные письма, как правило, не предназначались для широкой аудитории, подчёркивают их ценность для передачи духа времени, опыта солдата, его социального положения и душевного состояния. Но несмотря на то, что изучение полевой почты обещает так много, использование солдатских писем в историографии лишь недавно зарекомендовало себя как серьёзное средство исследования. В случае с нацистской Германией критики утверждали, что они могут быть искажены, и не только почтовой цензурой, но и самими солдатами, например, из пожеланий оградить переживающих родственников от суровой правды войны. Якобы такая сознательная или бессознательная цензура обесценивает суть информации и низводит фронтовые письма до уровня баек или плода фантазий. Однако такие характеристики в корне ошибочны...
И Стахель, сам ставший соавтором масштабной работы с выдержками военных писем солдат вермахта с "Восточного фронта" (фото издания выше), прав на все сто. Несмотря ни на что, письма немецких солдат представляют чрезвычайный исторический интерес, по понятным причинам, особенно для нас. Правда, как это часто бывает, наше историческое сообщество практически не интересуется данным ресурсом, что, конечно же, очень грустно (может просто не имеют к ним доступа? Ну тогда можно перевести уже изданные на Западе работы).
Что ж, дабы на примерах продемонстрировать вам важность сего перспективное направления, приведу лишь несколько выдержек, только не судите строго. Во-первых, в формат статьи Дзена невозможно впихнуть невпихуемое даже сотую часть немецких писем из нескольких толстых книг (двух вышеприведённых, как минимум). А во-вторых, я и сам ещё в процессе чтения, а потому многого не знаю. Но из уже освоенного кое-какие выводы сделать могу...
«Это совершенно отличается от того, что показывает вам пропаганда»
Итак, первое, что бросается в глаза при чтении фронтовой почты оккупантов, степень свободы, с которой несмотря на армейскую цензуру немцы обсуждали с родными реалии на фронте. Более того, они не боялись смаковать даже собственные военные преступления! Поэтому прав Стахель, отстаивающий важность немецких писем для историографии...
Что касается сугубо военных аспектов, здесь тоже много любопытного и ценного для историков. Например, лично меня удивила резкая смена немецкой тональности, которая отчётливо проглядывается уже летом 1941-го. Если в первые дни вторжения в СССР рядовой Альберт Нойхауз ещё мог залихватски писать в письме родным: "Немецкий паровой каток просто невозможно остановить", а его сослуживец Карл Фукс, что "победа скоро, потому что мы уже встречаем лишь разрозненное сопротивление", их собрат, рядовой Август Зам, после двух недель боёв был уже совсем не так весел:
С 22 июня мы в бою, и я просто не могу описать, что мне пришлось пережить. Атака — окапывание — артобстрел — снова атака. Пишу вам из окопа. С начала боёв я не мылся и не брился (…)
Не могу даже начать выражать свои чувства. Если бы я только видел во всём этом хоть какой-то смысл! Приходится не задумываться и мириться. Единственное, что я делаю, — каждую минуту пытаюсь выжить в водовороте странных, неведомых сил. Люди уносятся прочь и падают, как увядшие листья...
Кстати далеко не всем понадобилось так долго времени, чтобы понять, куда их на этот раз втащил фюрер. Например, лейтенант Генрих Хаапе уже вечером 22 июня (!) писал в письме подруге: «Потери нашего полка за этот день больше, чем за всю французскую кампанию». А унтер-офицер Вильгельм Прюллер из 9-й танковой дивизии аж вознегодавал от сильного сопротивления "русских":
Узнаю, что мы чуть не потерпели сокрушительное поражение. 8-я рота проникла в лес перед нами – примерно на 100 метров – и попала под страшный огонь пехоты, частью от снайперов на деревьях, частью из великолепно замаскированных пулемётов. Рота потеряла 80 человек. Командир тяжело ранен. Те, кто вернулся, рассказали самые отвратительные истории, которые вы только можете себе представить. Раненых камраденов русские избивали прикладами винтовок, пока они не умерли. Многие видели это сами.
Только русские могут быть такими зверями. Они ведь такие звери! Ни один народ на земле, ни один солдат на всём белом свете не способен на такие звериные поступки…
Ну а далее буквально несколько хаотично и бессистемно надёрганных отрывков горячих лета-осени 1941-го...
Офицер 16-й танковой дивизии фон АЛЬВЕСЛЕБЕН в письме от 02.07.1941-го:
Мы только начинаем — час за часом — понимать, что нам придётся всему учиться заново, что наш опыт прошлых кампаний бесполезен . То, что всегда было сильной стороной танковых войск, теперь может привести к их краху...
Майор ГАНС МАЙЕР-ВЕЛЬКЕР из 251-й пехотной дивизии в письме от 07.07.1941-го:
Мы неоднократно наблюдали, что русские офицеры скорее покончат с собой, чем попадут в плен. Это поведение отчасти объясняется тем, что офицерам в России говорят, что мы будем ужасно с ними обращаться. Русские — самый сильный и храбрый противник, с которым мы столкнулись в этой войне...
ПЕТЕР Ш. из 19-й танковой дивизии в письме от 08.07.1941-го:
События здесь ошеломляют, вы буквально теряете систему координат... Всё происходящее здесь можно описать только крепким солдатским словцом, но, тем не менее, люди могут привыкнуть ко всему! Хуже, чем было, точно уже не будет...
До сих пор мы прошли почти через всё — снайперов, артиллерийский обстрел с двух направлений, а сегодня утром нас дважды атаковала авиация. Каждый раз, когда наши танки атакуют, мы оставляем позади всё больше товарищей и офицеров. Затем готовится могила, несколько минут произносятся скорбные речи и день продолжается...
Оберфрайтер ХАЙНЦ Б. из 23-й пехотной дивизии в письме 02.08.1941-го:
Итак, мы пережили и это – нашу четвёртую атаку на Востоке. Но на этот раз для нашей роты всё обернулось плохо: в первый день у нас был 21 убитый и раненый. В моём взводе теперь не хватает 25 человек.
Теперь я выполняю свою работу совершенно автоматически: перевязываю раны; если в этом больше нет смысла — опознавательная бирка, могила...
Унтер-офицер РУДОЛЬФ МАУЭР из 5-й пехотной дивизии в письме от 06.08.1941-го:
Я не хочу более подробно описывать картины, которые можно увидеть здесь, на полях сражений и на дорогах, потому что это неправдоподобно и невообразимо для того, кто не видел и не испытал этого сам. Только теперь мы увидели, что значит человек. Они лежат повсюду, в бесчисленном количестве... Со временем ко всем этим картинам привыкаешь, но запах невыносим и настолько силён, что приходится часто откладывать приём пищи...
За август 1941-го мне особенно приглянулся отрывок из письма неизвестного солдата, который привёл в книге Стахель:
Итак, в целом, русские сражаются очень упорно. Мы это видели даже на линии Сталина. Их артиллерия, например, заслуживает только положительной оценки. Однако жестокость, которую постоянно демонстрирует русский, можно объяснить только большевистским подстрекательством. Этому народу потребуется долгий и упорный процесс воспитания, прежде чем они станут людьми. Характер и натура русских принадлежат скорее Средневековью, чем современности...
Во как! И подобных замечаний в письмах на самом деле очень много. Многие из них реально видели себя со стороны эдакими культуртрегерами, несущими свет дикарям. При этом в жестокостях был виноват коварный... "азиатский" враг. Что ж он, сволочь такая, всё никак не сдаётся и продолжает сопротивление?
Вот, например, типичная запись того времени из дневника врача 6-й пехотной дивизии:
Никогда ещё я не был так близок к смерти, как сегодня утром в 07:45. За исключением небольшого осколочного ранения носа, которое было настолько незначительным, что мне даже не пришлось его перевязывать, я остался цел и невредим. Последние несколько дней были ужасны, настолько ужасны, что мне не хочется об этом говорить. Что мне сказать? Несколько коротких слов...
Мы находимся в самом разгаре борьбы ожесточённейшей; мы не должны позволять себе никаких иллюзий на этот счёт, какими бы ни были наши успехи. Дни полны боевых действий, которые можно пережить только со здоровыми нервами и предельной отдачей всех физических и душевных сил. Театр военных действий грязен, прозаичен, а враг, противостоящий нам, обладает азиатской жестокостью и упорством; это война в её самой ужасной, архетипической форме...
Как уже упоминал выше, не опасаясь цензуры, писали немцы родным и о неприглядностях войны и военных преступлениях, например, о резне в Бабьем яре...
Врач ГАНС ЛИРОВ из 6-й пехотной дивизии в письме от 06.09.1941-го:
Сегодня военному суду предстояло вынести решение по ужасному делу. Солдат ограбил павшего товарища: забрал бумажник с 9 рейхсмарками, часы и кожаную сумку. Приговор: расстрел!
ГАНС РОТ из 299-й пехотной дивизии в письме подруге 30.09.1941-го:
В Киеве у СС много работы. Допросы и казни не прекращаются. Достаточно подозрительных личностей просто расстреливают на улице, а их тела остаются лежать там, где они упали. Мужчины, женщины и дети проходят мимо, разговаривают и смеются: «ничего особенного, ничего особенного, мёртвый человек, ничего особенного!..»
Все евреи без исключения должны были явиться до полудня 29-го. Конечно, явилась лишь половина, но никто не ускользнёт от нас, ведь город окружён плотным кольцом застав. В тот же день началась месть за наших товарищей, погибших при взрыве мин. Теперь, спустя 24 часа, уже 2000 евреев отправлены к Иегове!
У меня состоялся долгий разговор с молодым эсэсовцем из этого «командования убийц». Они уже «освободили» от евреев все крупные города, затронутые нашим наступлением. Они хорошо знают своё дело, их ребята – опытные убийцы, я поражен. Мы, солдаты в первой волне атаки, никогда не задумывались о том, что происходит позади нас, в городах, которые мы оставляем, продолжая преследование врага.
Сначала я вообще не мог говорить. Этот молодой человек рассказывает об этом так, будто случайно поохотился на фазана. Я не могу поверить во всё это и говорю ему об этом. Он смеётся и говорит, что мне стоит посмотреть. Мы едем на велосипедах на окраину города, к крутому ущелью. Я сокращу эту историю, а то еда в желудке подозрительно забулькатила. То, что я там увидел, ужасно, эту жуткую картину я не забуду никогда в жизни. На краю ущелья стояли евреи, по ним били пулемёты и они падали вниз с 50 метров…
Боже мой, Боже мой. Не говоря ни слова, я развернулся и убежал обратно в город...
Повсеместные упоминание о казнях евреев стали одной из особенностей осенних немецких писем первого года войны в СССР. Причём письма не оставляют сомнений — Вермахт активно участвовал в геноциде. Вот, например, письмо танкиста Фрица Зигеля из группы армий "Центр" от 06.10.1941-го об одной из "акций" в Белоруссии:
Вчера вечером наш лейтенант запросил пятнадцать человек с крепкими нервами. Я, конечно же, сразу же вызвался. Мы не знали, зачем это нужно. В пять утра мы должны были явиться к ротному в касках и получить по триста патронов на человека. Мы с нетерпением ждали утра. Ровно в пять часов мы явились, и наш лейтенант объяснил нам, что делать. В деревне Крупка было около тысячи евреев, и всех их сегодня должны были расстрелять. Нам выделили один взвод для охраны. Они должны были следить, чтобы никто не сбежал. Ровно в семь часов евреи должны были явиться на главную площадь – мужчины, женщины и дети. Список был зачитан, и весь строй двинулся в сторону ближайшего болота. Впереди шёл расстрельный отряд, к которому я принадлежал, а слева и справа – караульные. День был дождливый, и на небе было всего одно тяжёлое облако, как в Блее. Евреям сказали, что их отправят в Германию на работу. Но когда мы пересекли железнодорожные пути и продолжили путь к болоту, большинство евреев заподозрили неладное. Началась паника, и охранники были заняты тем, что пытались сдержать толпу. Добравшись до болота, все должны были сесть лицом в ту сторону, откуда мы пришли. В пятнадцати метрах от нас находился глубокий ров, полный воды. Первые десять человек должны были встать перед рвом и раздеться до пояса, затем им нужно было войти в воду. Мы стояли над ними. С нами были один лейтенант и один унтер-офицер. Десять выстрелов, десять убитых евреев. Так продолжалось, пока все они не умерли. Лишь очень немногие сохраняли самообладание. Женщины держались за своих мужчин, а дети — за своих матерей. Это было зрелище, которое не скоро забудешь...
Врач ХЕЛЬМУТ МАЧЕМЕР из 1-й танковой армии в письме от 08.10.1941-го:
Поле усеяно трупами лошадей и русских… Но они никого не волнуют…
Когда рассвело, мы обнаружили на передовой убитых и тяжело раненых товарищей. По-видимому, они уснули от усталости, а затем подверглись внезапному нападению со стороны русских. Ожесточение наших товарищей было велико. Утром мы поймали в этом районе нескольких русских, избили их прикладами, а затем расстреляли...
АНТОН БЁРЕР из 294-й пехотной дивизии в письме от 09.10.1941-го:
Недавно фюрер издал большое воззвание, в котором заявил , что война против России закончится в этом году. Согласно последним сообщениям, фронт под Москвой сейчас ослаблен, и как только столица падёт, можно предположить, что Сталин вместе с теми из его генералов, которых ещё не прикончили выстрелом в затылок, конечно же, уберётся в Америку, и тогда страна снова будет свободна, и нам больше не придётся воевать...
Ефрейтор ЙОЗЕФ Б. из 23-й пехотной дивизии в письме от 10.10.1941-го:
Длинные колонны русских пленных продолжают прибывать без всякого сопровождения. Но нужно быть осторожным. Буквально вчера, когда одна из наших бронированных разведывательных машин взяла группу пленных и собиралась ехать обратно, один из пленных внезапно сунул руку в сумку, вытащил ручную гранату и бросил её через люк башни в разведывательную машину. Один офицер был тяжело ранен, разведывательная машина сгорела. Методы ведения боя русскими коварны...
Комендант Дулага-203 КОНРАД ЯРАУШ из группы армий "Центр" в письме жене от 12.10.1941-го (ранее я упоминал о нём в статье о Дулагах здесь):
Сегодня днём прибыли первые из 2000 человек, участвовавших в октябрьских боях. Мы могли бы дать им тёплую еду и разместить в укрытиях. Но мы уже почти заполнили всё имеющееся пространство. Остальным придётся мерзнуть…
Василий уже несколько часов сидит, вытянувшись, в коридоре, и читает псалмы при свете керосиновой лампы, которую я ему сегодня подарил. Какие же мы жалкие в сравнении с ними, со всеми нашими интеллектуальными претензиями! Василий отказывается от всех дополнительных пайков, которые мы ему предлагаем. Иногда он принимает немного хлеба и съедает то, что осталось от наших обедов. Простота русской души — не литературный вымысел (…)
Возможно, мне придётся много ездить в ближайшие дни, чтобы раздобыть припасы. Но здесь довольно спокойно. Эсэсовцы жуткими способами зачищают район...
ГАНС ГЕНРИХ-ЛЮДВИГ из группы армий "Север" в письме маленькому сыну от 11.11.1941-го:
Это письмо будет доставляться долго. Пройдёт много воскресений, потому что ему предстоит очень долгий путь. Если бы папе разрешили приехать к тебе на машине, ему пришлось бы ехать целую неделю, чтобы быть с тобой. Вот как далеко Россия от Штадтлона. Но папе не разрешают уехать отсюда, потому что не все русские ещё убиты или взяты в плен. Но это, конечно, ненадолго.
Здесь очень много немецких солдат, а у нас много пушек, танков и самолётов. Когда папа снова будет с тобой, он много тебе расскажет и покажет много интересных картин и фильмов… Ты должен вести себя очень хорошо, чтобы папа не беспокоился о тебе. Ты можешь гордиться своим отцом, потому что он на фронте, но папа тоже хочет гордиться тобой...
КАРЛ НЮННИГХОФФ из 16-танковой дивизии в письме от 11.11.1941-го:
Просто непонятно, почему нам не выдали зимнего снаряжения. Если так пойдет и дальше, это станет повторением наполеоновских времён и многие замёрзнут. Думаю, даже в 1812 году они были экипированы лучше нас. Почти у всех рваные носки и нет тёплых шапок (только у тех, у кого они в частной собственности). То же самое и в других частях. Вот как мало нам дают! В 1941-м! (Не в 1812-м!).
Наверху этого знать не могут, иначе бы уж точно позаботились. Видимо, часть войск должна сдохнуть, прежде чем кто-то сделает хотя бы самое необходимое. Это совершенно отличается от того, что показывает вам пропаганда. Если бы я сам не служил и мне кто-нибудь сказал подобное, я бы категорически ответил: «Не верю». Но я сам вижу и испытываю это в 1941 году!
Снова комендант Дулага-203 КОНРАД ЯРАУШ из группы армий "Центр" в письме жене от 14.11.1941-го:
Среди заключённых есть гражданские, многие в одних рубашках, особенно евреи. Было бы действительно самым милосердным, если бы их вывели в лес и прикончили. Но это уже больше похоже на убийство, чем на войну...
Снова ХЕЛЬМУТ МАЧЕМЕР из 1-й танковой армии в письме от 15.11.1941-го:
Во время патрулирования немецкий зондерфюрер встретил на перекрёстке группу русских из 20 солдат во главе с унтер-офицером. Оба были одинаково удивлены встречей. Он вышел — обрати внимание: в немецкой форме — и подошёл к русскому офицеру и спросил по-русски:
«Куда вы идёте?»
Русский ответил:
«Чёрт его знает, я ищу фронт!»
«Тогда вам нужно туда!» — крикнул наш, сел в машину и поехал дальше.
Русские, всё ещё полностью вооружённые, двинулись в своё расположение. Странная война! Воистину, большую часть времени ты не знаешь, где верх, а где низ...
Лейтенант АВГУСТ Д. из 131-й пехотной дивизии в письме от 25.11.1941-го:
В настоящее время мы находимся к югу от Алексина. В ближайшие дни мы атакуем город. Везде всё движется вперёд быстрыми темпами, поэтому мы полны энтузиазма и надежды. Когда окружение Москвы будет завершено, это будет означать конец. Сейчас мы сражаемся с хорошо обученными и оснащёнными сибирскими войсками, которые, как и все русские, сражаются необычайно храбро. К сожалению, газеты этого не признают. К сожалению, в этом великом холоде война очень тяжёла, с многочисленными потерями. У нас есть роты, в которых уже девятый командир. В моём старом полку 18 из 43 офицеров погибли...
ЭРИХ ДОЛЬ из 16-й армии в письме от 30.11.1941-го:
Погода настоящая зимняя. Весь день шёл снег. Если так продолжится, завтра утром нас занесёт снегом. В любом случае, похоже, начинается русская зима… Куда ни глянь – лес и снег. Даже тишина быстро начинает действовать мне на нервы (…)
Сколько ещё будет продолжаться эта ужасная война? Нам не следовало воевать с Россией, тогда, может быть, сейчас уже был бы мир. Но что толку от всех этих «если» и «но»...
Закончить мутные потоки немецкого сознания хочу отрывком из письма Хельмута Джеймса фон Мольтке, внучатого племянника того самого и легендарного Мольтке-старшего. В письме от 18 ноября 1941-го он так писал о "русском фронте":
Война выглядит ужасно. Здесь ходит шутка: «Восточная кампания продлена на месяц благодаря крупным успехам». Горькое замечание. Не думаю, что мы сможем добиться значительного прогресса до нового года… Несчастные миллионы солдат, которые сейчас там замерзают, мокнут и умирают! Сравнение с мировой войной 14/18 невозможно, ведь тогда участвовало меньше людей, и, следовательно, о них можно было лучше заботиться. К тому же хватало жилья, где они могли жить. Нынешняя ситуация отличается в обоих отношениях. Какой будет армия, которую мы снова встретим в марте? Без отпусков, о которых стоило бы упоминать, с недостатком снабжения, без квартир, без подходящего обмундирования, без военных успехов?