290 лет назад, 5 декабря 1735 года, свет увидел колокол, изготовленный мастером Михаилом Моториным и названный "Царь". Это была давняя традиция на Руси — лучшим изделиям литейного производства давать личные имена. В бой шли пушки "Скоропея" (то есть скоро палящая) и "Инрог" (Единорог), а на службу верующих созывал колокол "Лебедь". Мысль отлить один колокол-благовест предельно возможных размеров и назвать его в честь фигуры монарха витала давно. Со времен Ивана Грозного "Царей" успели изготовить несколько. Превзойти всех предшественников по размерам мечталось императрице Анне Иоанновне — притом со вполне практической целью: утвердить свои права на престол.
Звон зван
История колокола "Царя" изложена в надписях на его бронзовом корпусе. В главной из них упомянут московский царь Алексей Михайлович в таких торжественных выражениях: "памяти великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великая и Малыя и Белыя России Самодержца повелением <…> слит был великий колокол <…> в лето от создания мира 7162, с Рождества же по плоти Бога Слова 1654". 1654 — год присоединения Украины к России, и впервые московский правитель упомянут с настолько широким титулом. Вероятно, между отлитым колоколом необычных размеров и расширением пределов державы прослеживается связь.
Что дальше? Драма. "Рождества же Господня 1704 года <…> от великого в Кремле бывшего пожара, поврежден; до 7239 лета от начала мира и Христа, <…> прибыв безгласен". Прослужив полвека, в огне пожара колокол потерял силу звучания. Над благовестами всегда довлела такая опасность. На Руси они различались по звону: каким тот будет, зависело не только от качества металла, но и толщины стенок на всех участках конструкции. Оплавленный языком пламени благовест враз терял прежнюю тональность — критичной оказывалась любая порча. И вот она произошла.
Снятого с колокольни "Царя" застала в Кремле царица Анна Иоанновна — внучка Алексея — и прониклась. На дворе был 1730 год — первый ее правления. Племянница Петра Великого встала у власти в обход его потомков. Сознавая, чем это чревато, Анна стремилась перевести стрелки — вернуть из небытия то, что касалось Алексея Михайловича, своего прямого и великого предка. Колокол ею было решено не просто восстановить — а сделать шире. Так посреди Кремля и появилась гигантская яма для литья: иначе как прямо на месте изготовить подобную конструкцию невозможно. Но ждать долго. Анна собралась и уехала восвояси, в Санкт-Петербург.
Мастер, посланный за смертью
Первоначально императрица, вдова герцога Курляндского, рассчитывала обратиться за помощью к Европе. На том же настаивал один из ее приближенных, фельдмаршал граф Бурхард фон Миних. Но в Париже, куда заказ поступил мастеру Жерменю, задумку царицы восприняли как шутку (колокол? 200 тонн?). Нешуточным, правда, был объем вознаграждения (под стать размерам). Поколебавшись, французский мастер согласился, но оказался сам не на высоте задания. По оценке московского литейщика Ивана Моторина, иностранный проект был глух к звуку, который должен производить колокольный перелив: из-за слишком толстых стенок получилось бы скучно и тускло. Свои соображения Моторин смог донести до царицы. Результат отвечал ожиданиям — заказ доверили ему самому.
То, с чем не справлялись иностранцы, и русским осилить было непросто: колоколов подобного размера не только в России — в Европе еще нигде не было. Держа размеры в уме, Моторин постановил сэкономить на металле. В расплав пошел прежний алексеевский колокол, но, поскольку его не хватило, правительство закупило дополнительные партии олова и меди, из которых делается бронза. Чтобы упростить работы, внутри циклопической ямы возвели земляные перегородки. По одну сторону от них разместили печи, а чуть ниже, и ниже самого уровня земли, — глиняно-восковую форму — "модель". Предполагалось, что по желобкам из печей расплавленный металл польется в нее самотеком и займет место в форме. После этого за работу возьмутся граверы по металлу: в их задачу входило нанесение надписей и нескольких фигур, включая московских чудотворцев, царя Алексея и, конечно, самой императрицы Анны в гигантском бальном платье.
Все пошло не так поздней осенью 1734 года. Слабину дали печи. Расплавленный металл вырвался из механического контейнера, так что все пришлось спешно "ставить на паузу". Первопрестольной вообще угрожал новый пожар. Виновным посчитали Ивана Моторина — его отрядили писать объяснительную в столицу. Ответ из Санкт-Петербурга, к счастью, позволил выдохнуть: велено все продолжить. Других мастеров нет, и браться пришлось бы снова Ивану, да вот… в расстроенных чувствах тот скончался, оставив дело сыну Михаилу. Итог печальный: царствование Анны Иоанновны уже перевалило за середину, а Царь-колокол все еще не отлит.
Проделки коварного пламени
В 1735 году москвичи и гости старой столицы затаили дыхание: Моторин-младший и его помощники снова взялись за работу. На этот раз все прошло гладко, но вскоре вмешался пожар 1737 года — самый опустошительный и жуткий в XVIII веке. Пока императрица и ее двор пребывали на Неве, старая столица Московского государства обратилась в руины; на возрождение города из пепла у государства не хватило денег.
В следующее царствование — Елизаветы Петровны — Первопрестольная восстанавливалась понемногу, чередуя в себе оазисы ухоженного быта с черными прогалинами, унаследованными от стихийного бедствия. В новых условиях всем стало сразу не до колокола — хотя нетрудно было заметить, что в огне пожара и он пострадал тоже — треснул, так что откололся обширный кусок общим весом в 11,5 тонны.
Историки до сих пор пребывают в сомнениях, как же так вышло. По одной из версий, колокол сверзся на землю и, конечно, разбился, — правдоподобно, но не сохранилось свидетельств, что его вообще когда-либо удавалось повесить (это сложно!). Другое предположение делает разрушение колокола результатом паники. Якобы даже во время стихийного бедствия городские власти национальное достояние попробовали спасти, но не сообразили, что именно делать: металлический корпус стали заливать водой, в результате чего он, резко и неравномерно охладившись, изошел трещинами. Есть и гипотеза, компрометирующая Моториных: колокол-де треснул из-за ошибок литейщиков при проектировке, а те впоследствии остроумно списали все на пожар — нашли виноватого.
Так или иначе, но большей частью сохранившийся благовест остался на земле — точнее, в гигантской яме, вырытой специально для его отливки. У следующих правительств системно не хватало денег не только починить колокол, но даже чтобы поднять его. Инициативу брали на себя московские энтузиасты-самоучки, но не справлялись. В итоге, чтобы не позорить Кремль, городские власти приняли компромиссное решение: достопримечательность признать неподъемной, а неудачу от глаз широкой публики скрыть долой. Так над ямой появился деревянный настил, а под ним — ведущая на глубину 9 метров лестница. В XVIII и XIX веках еще не существовало туризма, но любопытствующая публика случалась и тогда. Знатокам города было известно, что спуститься вниз под помост — не такая уж и трудная задача: ключ в укрывище хранился на колокольне Ивана Великого, хотя, возможно, чтобы воспользоваться им, потребовались бы деньги. Зато какая романтическая прогулка: в сопровождении проводника с факелом в руках — прямо посреди Кремля. Царь-колокол превратился в тайную (и всеми любимую) московскую достопримечательность, пока в Петербурге не пришли к мнению, что следует все-таки поднять его, и нарушили сложившийся ход вещей.
Нежность к сломанной вещи
Каждый российский император мог воочию наблюдать настил над колоколом, потому что венчание на царство по традиции Романовых происходило в Кремле. Короновавшийся в 1826 году Николай Павлович обратил внимание, что в Европе разработали новый способ починки габаритных металлических конструкций, и загорелся идеей пустить его в ход. Однако вопрос снова уперся в средства. Не желая отступать, государь распорядился поднять колокол из ямы хоть как, а неприглядное углубление в шаговой доступности от своего дворца — долой с глаз, зарыть. Так и сделали: работами по извлечению Царь-колокола руководил Огюст Монферран — его трудам Россия обязана строительством Исаакиевского собора в Петербурге.
Опыт с массивными сооружениями у архитектора и инженера имелся серьезный — незадолго перед тем он установил Александровскую колонну на Дворцовой площади близ Зимнего дворца.
На то, чтобы поднять старый колокол над землей, Монферран затратил всего 43 минуты (и одну неудачную попытку). Когда все было сделано, благовест водрузили на постамент и представили как новую достопримечательность старой столицы. Тогда же родилась концепция: Царь-пушка (отлитая в XVI веке) и Царь-колокол (150 лет спустя) вместе символизируют эпическое прошлое России. Идея пришлась по нраву. Представить без обоих Кремль сегодня и правда невозможно…
Игорь Гашков