Подборка "Духоведение Рудольфа Штайнера".
Дорнах, май 1921г. Лекция 3. Выдержки.
Занимаясь искусством цвета, живописью, мы должны использовать в качестве красок вещества, их вещественные составляющие, смеси и тому подобное. Тут мы приходим к одному значительному вопросу, ответ на который, собственно, не найти нигде в имеющихся познаниях современности, мы приходим к вопросу: Как соотносится цвет как таковой, познанный нами как нечто свободно-текучее, – цвет как образ, цвет как свечение, сияние, – как он соотносится с телесностью, с материей? В силу чего материя как таковая является нам в цвете?
В объективном мире образный характер цвета самым наглядным образом встречается нам в зеленом. Попробуем по зеленому цвету растений изучить характер, существенные свойства зеленого цвета вообще.
Из предыдущих лекций мы знаем, что растения образовались, собственно, во время предыдущей метаморфозы нашей Земли, в период древней Луны. Это растительное должно было сформироваться в жидкостном элементе, так как твердого как такового тогда не было. Цвета, как нечто текуче-подвижное, проникали собой это жидкостное. Во время нашего земного периода развития, растения впервые могут принять свою твердую форму, включить в себя минеральное. Теперь в растительном может образоваться то, что делает его ограниченным, не текуче-подвижным существом, так что называемое сегодня растением появилось только в развитии Земли. Здесь цвет растения впервые принимает тот характер, который мы воспринимаем в растениях сегодня, он впервые становится фиксированным зеленым.
Однако растение несет в себе не только зеленый цвет. Растение в процессе своих метаморфоз переходит и в другие цветовые сущности, у него бывают желтые, белые, красные цветы, а также и плоды. В том, что растение принимает другие цвета, во всём, что связано с возникновением других цветов растения, существенным является Солнце, непосредственный солнечный свет, вы можете легко убедиться в этом. Задумайтесь о том, что растения, лишенные возможности подставлять свои цветы солнечному свету, даже прячутся, свертываются и т. п. И уже при поверхностном взгляде можно найти некую связь между незеленой окраской определенных частей растения и Солнцем. Солнце, я сказал бы, метаморфизирует зеленое. Это оно охватывает зеленое, приводит его в некое иное состояние. И тут нам нужно поставить вопрос: Деятельность какого небесного тела имеет наибольшее воздействие на Землю? Что это – способное вызывать зеленый цвет в растительном мире?
Этот вопрос приводит нас к небесному телу, представляющему нечто полярное Солнцу, – приводит нас к Луне. Таким образом, в растении мы имеем перед собой некое взаимовоздействие лунного и солнечного, – одного в другом. И в то же время мы получаем некоторое объяснение того, почему зеленый цвет не является в растении светящим, как остальные цвета. Остальные цвета в растении являются цветами-свечением, имеют характер свечения. Светит – солнечный свет; лунный свет – это образ солнечного света. В растении, благодаря Солнцу, есть цвета-свечения, а благодаря Луне есть цвет фиксирования, цвет-образ – зеленый.
Эти явления надлежит поднимать в область мира ощущений и постигать их одухотворенным ощущением. Если взирать на цветовой мир растений, зная: «Здесь участвует космическое, здесь, в образовании цвета растения, перед нами некое взаимодействие солнечных и лунных сил», то у нас есть первый элемент, по которому мы можем познать, как цвет фиксирует себя на объекте (правда, пока имеется в виду растительный объект), как он становится цветом предметов. Он становится цветом предметов благодаря тому, что из Космоса воздействует не свечение, а из Космоса воздействует уже образ как таковой. Итак, в растении мы имеем дело с тем зеленым, которое становится образом потому, что в ходе земного развития Луна однажды отъединилась от Земли. Исконное происхождение зеленого цвета растительного мира нам нужно искать в этом отъединении Луны от Земли. Поскольку в силу этого растение более не может быть подверженным тому, чем являются лунные силы в самой Земле, а принимает в себя образный характер из Космоса.
Исходя из мира ощущений, через художественное постижение существа цвета мы сможем успешно приблизиться к характеру зеленого и характеру других цветов растений. Примечательно: если вы окинете взглядом искусство, историю искусства, то обнаружите: живописцы, великие живописцы ранних эпох – они живописали людей, человеческие ситуации, но мало писали внешнюю природу с растительным миром. Можно, конечно, и этому легко найти тривиальное объяснение, что в древние времена не было заведено очень уж наблюдать природу, а потому ее также и не писали. Сегодняшнее человечество подобными тривиальностями легко удовлетворяется. Но в основе здесь лежит нечто совсем иное.
Писание ландшафтов начинается, собственно, в те времена, когда людьми стал завладевать материализм и интеллектуализм, когда человеческую цивилизацию и культуру все больше и больше покоряла сущность абстракции. Можно сказать, что ландшафтная живопись – это, собственно, продукт лишь последних трех-четырех столетий. В соответствии с этим можно также сказать: только в последние три-четыре столетия человек, во всем своем душевном устройстве, стал способен воспринять элемент, делающий его способным писать ландшафтную натуру. Почему?
Знакомясь с картинами старых времен, мы придем к тому, что эти картины носят, собственно, совершенно определенный характер. Старые живописцы стояли в неком ином отношении к цветовому миру: то, что является в существе цвета свечением, они воспринимали как образ, придавали ему в живописи характер образа. Когда свечению сообщают характер образа, когда всё существо цвета превращают в образ, то писать ландшафт с растительным миром невозможно. Почему же?
Видите ли, если вы хотите писать ландшафт с растениями – так, чтобы он действительно создавал впечатление живого, – то сами растения, как их зелень, так и другие цвета, вы должны делать несколько темнее, чем они есть в действительности. Однако после того, как вы этим способом закрепили цвет в образном характере и сделали его несколько темнее, чем он есть на самом деле, затем всё в целом вы должны накрыть неким настроением, и это должно быть, определенным образом, некое желтовато-беловатое настроение. Естественно, вы должны это делать сообразно цветовым настроениям, и тому подобным нюансам. Это дело ощущения, и ощущение поведет вас к тому, что нужно изобразить это поверх-разливающееся свечение, – как выражение светящего Космоса, выражение свечения, льющегося из Вселенной на Землю. Иначе не проникнуть за тайну живописания растений, живописания растительной природы. Мир цвета не дает покорить себя умом. Мы должны охватить предмет ощущением.
Теперь поразмыслим и спросим: а необходимо ли, изображая неорганическое, какие-либо неживые предметы, понимать изображаемое исходя из самого цвета, как нечто само собой разумеющееся? Это настоятельно необходимо! Какими цветами живописать – это нужно выносить из цвета. Но и тогда, если писать из цвета, то есть из такого цвета, который сам является образом, неживого предмета всё еще, собственно, не получается. Рисуя неживое, нужно попытаться сообщить образу характер свечения. Вот что важно. Цветам, имеющим образный характер: черному, белому, зеленому и цвету цветка персика, нужно придать внутренний характер света, то есть характер свечения. Тогда цвета, побужденные таким способом к свечению, можно теперь также комбинировать с другими свечениями: с синим, желтым и красным. Итак, цвета, имеющие характер образа, надо лишить их образного характера, сообщить им характер свечения.
Живописец, собственно, всегда, когда пишет неорганическое, должен иметь в ощущении, что в самих предметах находится какой-то источник света, некий источник слабого света. Делая иначе, мы в живописи не получим ничего, что соответствовало бы неживой природе. Мы должны привести цвета к внутреннему свечению. Этим они, в известном смысле, минерализируются. Для этого нужно стараться всё больше и больше переходить к тому, чтобы, писать не с палитры, когда просто-напросто марают поверхность материальной краской – чем никогда не вызвать внутреннее свечение правильным образом, – а писать такой краской, которая находилась бы в жидком состоянии и приобретала свечение текуче-подвижного.
Если мы хотим писать минеральное из цвета – не по модели, не натуралистически, а создавать его исходя из цвета, мы учимся понимать, как это необходимо – охватывать минеральное во внутреннем свечении! Да, но как же минерал стал внутренне светящим? Цвет минералов становится виден на солнце.
Тут солнечный свет производит много меньше, чем в растении. В цветных минералах, цветных неживых предметах вообще солнечный свет только делает цвета видимыми. Но основа цвета – во внутреннем существе минерала. Каким образом? Как она там оказывается? Здесь мы опять стоим у проблемы, от которой сегодня мы, собственно, и отправились...
Продолжение . . . Предыдущая стр.