Мы привыкли, что «серьезное кино» — это статика. Это долгие планы Тарковского, молчание героев Антониони или холодная отстраненность Ханеке. В киношколах учат, что артхаус требует дистанции, что режиссер должен быть демиургом, наблюдающим за страданиями героев через микроскоп. Но потом в комнату заходит Йоаким Триер, включает французский поп или панк-рок и заставляет своих героев бежать по улицам Осло. И вдруг выясняется, что авторское кино может быть совсем другим. Живым.
Новость о выходе его новой картины «Сентиментальная ценность» (Sentimental Value) в 2025 году всколыхнула ценителей кино. Все обсуждают возвращение Ренате Реинсве, сюжет про актрису и её отца, гадают о каннских перспективах. Но для меня этот анонс стал поводом задуматься о другом. О самом названии. Кажется, словосочетание «Сентиментальная ценность» — это не просто заголовок, а манифест всего того движения в кинематографе, которое возглавляет Триер.
Движение от холода к теплу
Йоаким Триер делает с современным артхаусом удивительную вещь: он его размораживает.
Вспомним «Репризу» или «Осло, 31-го августа». Формально это типичные фестивальные драмы: экзистенциальный кризис, поиск себя, тема смерти. Но Триер снимает их так, будто это клипы французской «новой волны», снятые вчера на айфон. Он использует закадровый голос не чтобы объяснить сюжет, а чтобы создать интимность. Автор ломает четвертую стену, играет с монтажом, перематывает время назад.
Это и есть то самое «движение» в его кинематографе: отказ от статичности в пользу динамики мысли. У Триера кино движется со скоростью человеческого сознания — хаотичного, перескакивающего с воспоминаний о детстве на мысли о глобальном потеплении.
Новая искренность против цинизма
Триер, что особенно ярко видно в «Худшем человеке на свете», возвращает нам право на чувства. Его движение в артхаусе — это движение к «новой искренности». Он не боится показать героев смешными, нелепыми, плачущими в ванной или совершающими глупости ради любви.
В этом контексте название будущего фильма «Сентиментальная ценность» звучит как вызов. В мире высокого искусства «сентиментальность» часто используют как ругательство. Триер же выносит это на флаг. Он будто говорит нам: ценность искусства не в том, насколько оно заумное или сложное, а в том, вызывает ли оно отклик. Трогает ли оно.
Почему это важно для нас
Мы, поколение двадцатилетних-тридцатилетних, часто чувствуем себя потерянными. И старый, тяжеловесный артхаус часто не дает нам ответов, он лишь фиксирует пустоту. Кино Триера работает иначе. Оно терапевтично.
Эти картины показывают, что меланхолия может быть светлой. Что время уходит безвозвратно, но именно это делает момент ценным. В сцене, где Джули в «Худшем человеке на свете» останавливает время и бежит через весь город, больше киноязыка и магии, чем в десятках тяжеловесных драм.
Выход «Сентиментальной ценности» станет проверкой. Сможет ли режиссер удержать этот баланс между интеллектуальным и эмоциональным? Станет ли этот фильм финальной точкой в его исследовании человеческой хрупкости?