Знаете, я была совершенно удивлена, когда услышала эту историю. Никас Сафронов – имя, которое знает каждый, кто хоть когда-нибудь интересовался искусством, телевизором или просто следит за событиями в мире знаменитостей. Этот человек – легенда. Его картины висят в музеях, его биография обсуждается на протяжении десятилетий, его лицо узнают на улицах. Он творит, он блистает, он – часть нашей культуры.
Но вот что я узнала совсем недавно... Оказывается, за этим сверкающим образом гения, который якобы чуть ли не святой в глазах миллионов людей, скрывается совсем другая история. История о молчании, о прошлом, которое вернулось спустя 40 лет, и о человеке, который просто хочет узнать, кто он такой на самом деле.
Зачем я вам это рассказываю? Потому что эта история – не просто очередной скандал про звезду. Это детектив, который разворачивается прямо сейчас, в московских судах. Это борьба за правду, которая может закончиться совершенно неожиданно. И, боюсь признаться, это поднимает очень неудобные вопросы о том, кто мы в душе, когда никто не смотрит.
Когда прошлое стучится в дверь: откуда взялся внебрачный сын?
Представьте себе: вам 40 лет, вы живете в Лондоне, работаете, у вас своя жизнь. И вдруг ваша мать говорит вам: "Слушай, я должна тебе кое-что рассказать. Твой отец... это не совсем тот человек, которого ты знаешь."
Вот так – просто, между делом, спустя 40 лет жизни.
Главного героя нашей истории зовут Гибас Вакарис. Литовец, живущий в Лондоне, обычный мужчина, который вроде бы привык к своей судьбе. И тут – бам! – его мир перевернулся. Его мать, Дайнора, решила рассказать ему правду о времени, которое она тщательно хранила в секрете почти сорок лет. И вот имена ее сына и его отца указаны на свежей повестке в суд.
Оказывается, в конце 1980-х годов, когда Дайнора работала в художественном коллективе на комбинате в Паневежисе (небольшой город в Литве), там проходила выставка. И на этой выставке она познакомилась с одним интересным человеком – художником, который приехал показать свои работы. Да не просто художником, а Никасом Сафроновым. Тем самым.
Я была в шоке, когда узнала детали. Никаса Сафронова в то время уже знали в творческих кругах. Он был молод, амбициозен, привлекателен (надо признать). И вот между Дайнорой и этим художником произошел... как бы это поаккуратнее сказать... эпизод близости. Один случай. Может быть, даже случайность. Но из этого случая выросла совершенно другая жизнь.
На тот момент Дайнора не очень беспокоилась об этом происшествии. Она продолжила жить в Литве, вышла замуж за другого мужчину – того самого Вакариса, от которого взял фамилию наш главный герой. И никогда этого не рассказывала. Ни сыну, ни кому бы то ни было.
Но знаете, что говорят – тайны имеют привычку всплывать. Спустя четыре десятилетия, когда Гибас уже давно вырос и стал взрослым мужчиной, его мать решилась на откровение. Почему? Может быть, совесть давила. Может быть, возраст. Может быть, она хотела, чтобы сын знал правду о своих корнях. Или – здравствуйте, я была удивлена этой мыслью – может быть, она хотела помочь ему узнать о возможных наследственных заболеваниях, потому что медицинская история биологического отца – штука важная.
Но самое интересное – и здесь начинается настоящий детектив – это то, как сам Никас Сафронов несколько лет назад публично говорил, что был бы не против узнать о своих возможных внебрачных детях. Он даже давал интервью, рассказывал об этом. Ну, как говорится, "дал слово в юности, забыл на старости".
"Я просто хочу узнать, кто я": попытка установить контакт, которая обернулась судом
Когда Гибас Вакарис узнал эту историю, он не сразу побежал в суд или начал кричать о несправедливости. Нет. Он сделал то, что делает любой вменяемый человек, ищущий правды: попытался выйти на контакт напрямую.
Я была очень растрогана, когда услышала эту часть истории. Гибас писал письма по электронной почте, по официальным адресам, которые были доступны публично. Он был вежлив, корректен, просил встречу. Он не требовал денег. Он не пытался устроить скандал. Он просто... спрашивал. Человек хотел узнать правду о собственном происхождении. Казалось бы, такое простое желание.
Но Сафронов не ответил. На письма – молчание. На попытки связи – ничего. Полная изоляция. И здесь Гибас столкнулся с выбором: либо смириться и забыть, либо идти дальше. Ну, а как говорится, "кто ищет – находит", он решил действовать через судебную систему.
И вот тут начинается самая интересная часть. Гибас подал иск о признании отцовства в московский суд. Понимаете, какой парадокс? Литовец, живущий в Лондоне, летает в Москву, чтобы доказать в суде, кто его биологический отец. Это не просто, это титаническое усилие. Но Гибас готов на все.
Я была удивлена, узнав, что судебных заседаний было целых шесть. Шесть! И на каждое Гибас прилетал из Лондона. На каждое заседание он приходил, давал пояснения, отвечал на вопросы, предоставлял документы, фотографии, истории. Он делал все, что требовал закон.
А вот Сафронов... не пришел ни разу. Не отправил представителя. Не подал никакого объяснения о причинах неявки. Не запросил перенос заседания. Просто – молчание в ответ.
Меня совсем не удивляет такое поведение, если честно. Когда человека ловят на слове, когда его публичные заявления о поиске внебрачных детей сталкиваются с реальностью, когда один из этих детей действительно приходит с документами и свидетельствами... ну, что еще остается, кроме как молчать? Быть готовым к такому – совсем другое дело, чем сталкиваться с этим по-настоящему.
Юридический фокус-покус: можно ли признать отцовство без ДНК-теста?
И вот тут я столкнулась с одним потрясающим юридическим моментом, который я не знала раньше. Оказывается – и это озвучивает адвокат Сергей Жорин в видео – в России есть возможность признать отцовство БЕЗ генетической экспертизы!
Я была ошеломлена! Как это вообще возможно в 21 веке? Но, оказывается, если накопилось достаточно косвенных доказательств, суд может признать отцовство на основе совокупности фактов. Это могут быть письма, фотографии, свидетельства соседей, историческое нахождение в одном месте в один период времени, финансовая помощь – словом, любые факты, подтверждающие возможные отношения и близость.
В данном случае, доказательства в пользу Гибаса были очень и очень весомыми:
Первое – показания матери. Дайнора четко описала обстоятельства: когда познакомилась с художником, где, при каких условиях произошла близость, временной промежуток. Все это позволяет судить о возможности биологического родства.
Второе – исторические факты. Известно, что Сафронов действительно проживал в Литве в тот период, работал там, общался в творческих кругах, участвовал в выставках. Архивные данные могли бы это подтвердить.
Третье – бомба! Оказывается, Сафронов уже признал одного сына, рожденного в тот же период в Литве. Его зовут Дмитрий. Этот факт был просто революционным! Это подтверждает, что художник действительно имел отношения в Литве в тот время, что он способен был признать своего ребенка. И это серьезно укрепляет позицию Гибаса.
Четвертое – фотография! Когда Дайнора впервые показала журналистам снимок своего сына, многие люди отметили внешнее сходство с Сафроновым. Хотя визуальное сравнение не является прямым доказательством, оно создает эмоциональный фон и может быть учтено судом как косвенный элемент.
Пятое – поведение предполагаемого отца. Его полное молчание и отсутствие на заседаниях само по себе говорит о многом. В юридической практике неявка без объяснений иногда интерпретируется как косвенное признание или, по крайней мере, как неспособность возразить.
Но вот в чем беда! Суд первой инстанции просто... отказал. Не рассмотрел даже ходатайство о проведении ДНК-теста, хотя сам Гибас был готов его оплачивать и проходить. Суд просто вынес решение об отказе в удовлетворении иска – и точка. Я была в ярости, когда узнала об этом! Как можно не рассмотреть все ходатайства, не изучить все доказательства, не провести экспертизу? Это же не справедливо!
Заголовок №5: "Апелляция или кассация?" История продолжается
Теперь самое интересное – что будет дальше? Потому что эта история далеко не закончена. Гибас и его адвокаты планируют подать апелляцию. И вот тут-то может произойти настоящий поворот событий. Апелляционный суд обычно более строг к процессуальным ошибкам первой инстанции. Если будет доказано, что суд не рассмотрел ходатайство о ДНК-тесте, не изучил должным образом доказательства, не пояснил причины отказа – дело может быть возвращено на новое рассмотрение.
Я была очень впечатлена тем, что Гибас не сдается. Это не просто подача иска и молчание. Это активная борьба, это готовность ждать, это вера в систему. Он готов идти до конца, даже если это займет годы.
Но главное, что я поняла – это история напоминает нам о том, что каждый человек достоин знать правду о своем происхождении. Гибас Вакарис – не герой романа, не персонаж фильма. Это реальный человек, который просто хочет узнать, кто его отец. И вот это желание – оно настолько сильно, что оно перевешивает все остальное.