28 ноября отметила день рождения Мария Сергеевна Эсмонт – художник, журналист Агентства печати «Новости» (АПН), создатель легендарного женского творческого объединения «Ирида». Её биография отразила главные события целой эпохи – от военного детства и эвакуации до международных выставок и знакомства с королем. В своём интервью Мария Сергеевна рассказала о пути в искусство, командировках в Азию и создании женского творческого союза, сумевшего организовать выставки от Шри-Ланки до Парижа.
***
— Мария Сергеевна, расскажите о своей семье.
— Вся наша семья – дословно все — Николаи. Мой отец – Николай, его отец — тоже Николай, и его сын – Николай Николаевич. И все мы – Эсмонты. Карьеру отец начинал в штабе при правительстве, в погонах, в звании капитана. Потом ушёл в отставку и, когда образовалось земство, пошёл туда служить. Это не называлось «работой» – это была именно служба. Он взял на себя защиту крестьян, которых постоянно обделяли, притесняли и наделяли самыми плохими землями, в то время как лучшие разбирали богачи. За эту принципиальность на него жаловались самому царю, утверждая, что он мешает. У меня сохранилась визитка, в которой отца приглашал Голицын на заседание земства, они вместе заседали.
— А какой была ваша мама? Как вы оказались в Москве?
— Моя мама была родом из Казани. Она окончила Казанский сельскохозяйственный институт, причём два факультета – ветеринарный и сельскохозяйственный. Там же она познакомилась с моим будущим отцом, который тоже там учился, но раньше неё. В его время не разрешали получать второе образование, а маме повезло – у неё два диплома, а у него только один, хотя он тоже окончил оба факультета.
Сначала её отправили работать ветеринаром в создававшиеся колхозы, где она должна была регистрировать скот у каждой семьи. Но когда у людей стали отбирать коров, она не выдержала и сбежала. Вернувшись в Казань, мама работала в ботаническом саду, наводя там порядок. А потом её как биолога направили в Москву, в отдел народного образования. Она стала методистом ГОРОНО по биологии по всей Москве, настоящим организатором.
Я родилась в Москве, в знаменитом роддоме Грауэрмана. Сначала моя семья снимала небольшую квартиру в доме около завода «Серп и Молот», рядом с Андрониковым монастырём на Таганске. Позже маме дали квартиру от ГОРОНО, рядом с метро «Аэропорт». Дом был построен для учителей, четырёхэтажный, с хорошей планировкой – широкие коридоры, большая ванная комната. Нам с маминой сестрой выделили две комнаты.
— Что вам запомнилось о войне и эвакуации?
— Когда началась война, мне было четыре года. Лето 1941-го я проводила в детском саду, вывезенном летом на природу в Подмосковье. Как раз в том направлении наступали немцы на Москву, в Тучково. Мама, испугавшись, помчалась туда и забрала меня. Мы вернулись в Москву, а в конце декабря, когда немцы подошли к самой столице, началась страшная паника. Все бросились на вокзалы, была ужасная давка.
Я помню один момент очень ярко: когда мы были на вокзале в числе эвакуировавшихся, меня передавали с рук на руки в этой огромной толпе над головами людей, потому что меня оттеснили от мамы. А маме в ГОРОНО вместо денег на дорогу выдали «отходные» – несколько бутылок водки. Объяснили: одну дать кассиру за билет, вторую – проводнику, чтобы пустил в вагон. Всё это было совершенно официально. Так, с помощью русской водки, нас впустили в переполненный вагон, мама нашла место, и мы поехали в Казань, на её родину.
— Где вы жили?
Сначала мы жили у маминой учительницы в Зеленодольске, под Казанью. Потом перебрались к родственникам в Казань, на Федосеевскую улицу. Квартира была ужасная, без всяких удобств – туалет на лестнице, вода из колонки на улице. Мы жили в коммуналке. Соседская девочка, татарка по имени Алсу, была моей ровесницей. Мы играли, встречаясь под столом. Дружим с ней до сих пор, она стала врачом и живёт в Риге.
— Как вы вернулись в Москву и запомнили День Победы?
— В Москву мы вернулись в 1943 году. А День Победы в 1945-м я запомнила навсегда. Мы все, дети, выбежали во двор, залезли на забор. Всё небо было пронизано лучами прожекторов, они пересекались, двигались. Потом начался салют. И мы все кричали «Ура!». Мне было уже около семи лет. В том же году я пошла в первый класс.
У меня были две подруги, мы жили в одном доме и с первого класса учились вместе. Наши дни рождения шли подряд. Мы дружим до сих пор и много лет встречались на днях рождения, хотя сейчас, с возрастом, это стало тяжелее.
— Как вы выбирали профессию? Что повлияло на ваш выбор?
— Я училась в женской школе № 152, рядом с метро «Аэропорт». Я всегда любила рисовать, мама заставляла помогать ей делать лозунги и плакаты для работы. В школе я была главным редактором стенгазеты, мы даже устраивали соревнования между классами – в большом зале развешивали огромные газеты с карикатурами и стихами. Я писала фельетоны.
— Чувствовался ли в художественной среде того времени «отголосок» войны? Отражалась ли военная тема в работах?
— У нас был свой школьный театр. Хотя школа была женская, мы поставили «Сталинградскую битву». Одна из моих подруг изображала Гитлера – бегала по сцене, заложив руки за спину. Это было, конечно, смешно. Я тоже участвовала в спектаклях, например, играла барыню в пьесе Островского. В одном из спектаклей исполнила главную роль. У меня был любимый педагог русского языка и литературы, которая включала патефон у окна, а мы танцевали у нее под окном.
Когда встал вопрос, куда поступать, я выбирала между журналистикой и художественным. В итоге пошла в художники, но в жизни мне удалось и то, и другое.
— Как сложился ваш путь в художественное образование?
— В художественную школу на Красной Пресне, которая находилась рядом с планетарием и зоопарком, я пошла только в девятом классе, с подругой. Заведующая посмотрела наши рисунки и сказала: «Девочки, вы пришли поздно, я вас ничему не успею научить». Не взяла нас.
Я расстроилась, рассказала маме. А та на работе поделилась этим. Одна из ее коллег сказала: «Я знаю директора той школы, помогу». Она позвонила, и нас, скрепя сердце, приняли, но без гарантий, что мы поступим в институт.
— Мария Сергеевна, кто из педагогов оказал на вас наибольшее влияние?
— Ряжский, он был замечательный, готовил нас именно так, как требовалось для поступления. Он заставлял меня всё время делать наброски: в метро, на вокзалах, зарисовывать жанровые сценки. Сначала я попробовала поступить в Архитектурный институт, но получила двойки – там были другие требования. Ряжский сказал: «Тебе надо туда, где рисуют иллюстрации». Я подумала: я люблю книги – и выбрала Полиграфический институт.
Школу я окончила с серебряной медалью и в 1956 году поступила в Полиграфический институт. Конкурс был огромный, из 25 человек принимали всего несколько, и большинство – мальчики. Но я сдала все экзамены на «хорошо», и мои работы даже повесили на стену как образец. Никакого блата у меня не было. На 1-2 курсах у нас преподавал известный Элий Белютин.
— Где вы работали после института? Куда ездили в командировки?
— После института я попала в только что созданную «Промграфику», где работали замечательные мастера. Это был своего рода второй институт, я трудилась там 5-6 лет. А потом меня пригласили в Агентство печати «Новости» (АПН). Я проработала там 27 лет. Сначала делала иллюстрации и писала материалы для американского журнала «Soviet Life», а потом перешла в редакцию стран Юго-Восточной Азии, где требовался художник. Мой регион был Лаос, Вьетнам, Индия, Пакистан.
— В 1970-е годы вы были главным художником Советского павильона на ярмарках в Лаосе. Поделитесь воспоминаниями, когда вы представляли советское искусство в Юго-Восточной Азии.
— Мне очень повезло с командировками. Сразу после окончаниягражданской войны, я поехала в Лаос. Американцы только что перестали бомбить долину Кувшинов, их лётчики улетели, а на их месте разместился наш «Аэрофлот». Маленькие самолёты Ан-2 летали в джунгли, в горы, где в пещерах жили партизаны, и возили им продукты. Мне очень хотелось попасть в те джунгли, но это было опасно.
Я три года подряд ездила в Лаос. Тогда это было королевство, с очень интеллигентным королём, который окончил университет во Франции. Я познакомилась с королем, когда была главным художником советского павильона на международной выставке в Тзат-Луанге. Он обходил все павильоны, и я лично проводила для него экскурсию.
— Сколько языков вы знаете?
— Для работы мне пришлось освоить несколько языков. Дети пошли в английскую школу – я два года ходила на курсы английского, три раза в неделю. Потом были выставки во Франции – брала уроки французского. Ещё в школе учила немецкий. Так что объясняться могла.
— Какая история, связанная с вашими текстами была самая запоминающаяся?
— Однажды я написала статью о самобытном художнике из Карпат, который вырезал гравюры на книжных ярлыках – экслибрисах. Он был самоучкой, но переписывался со всем миром. Я показала материал в «Правду», и мне сказали: «Не надейтесь, статьи лежат месяцами». А напечатали через два дня – к 60-летию советской власти вышла огромная статья! Это было большое событие для меня.
— Вы стали одним из создателей и председателем объединения «Ирида». Почему тогда возникла необходимость в отдельной организации для женщин-художниц?
А главное дело моей последующей жизни – я стала создателем и руководителем «Творческого объединения женщин-художников «Ирида»». Мы основали его в 1989 году. Идея была в том, чтобы женщины-художники сами организовывали свои выставки.
— С какими трудностями вы столкнулись?
Однажды, девушка с телевидения увидела мои картины и сказала: «Вот это то, что надо! Давайте мы всё это снимем для репортажа!». А когда я рассказала ей, что нам не дают делать выставку, она искренне возмутилась: «Как это не дают?». Она пошла в то самое Общество дружбы с зарубежными странами и заявила, что телевидение заинтересовано в этой выставке. Её настойчивость сработала! Нам разрешили, и первая выставка прошла в Доме журналистов — только благодаря настойчивости моей подруги с телевидения.
Она была очень масштабной – мы показали и живопись, и мои черно-белые фотографии, которые напечатали в АПН.
— Чем еще вы занимались?
Потом мы стали проводить «Весенние салоны» к 8 марта. У нас были очень интересные программы: мы приглашали артистов, музыкантов, бардов. У нас выступал даже цыганский ансамбль! Выставки стали очень популярны. Помимо этого, у нас была сенсационная выставка на Шри-Ланке, в Национальной галерее. Там устроили пресс-конференцию, собрались все журналисты из местных газет. Меня должен был переводить сотрудник АПН, но в итоге он сказал: «Да говори сама!». И я провела всю пресс-конференцию. Их больше всего удивляло, что в СССР женщины сами создали свою организацию и что им никто в этом не запрещал. У меня до сих пор хранится альбом с публикациями из всех газет.
— Как возникли ваши знаменитые автобусные туры?
— У нас в «Ириде» были международные поездки и выставки. Сначала мы возили наши работы в разные страны вдвоём или небольшими группами. Но вскоре другие художники стали говорить: «Почему ездят всё время одни и те же? Мы тоже хотим!».
И тогда я придумала организовать поездки на автобусах. Эту идею, если честно, я переняла у немцев, но у них она была не до конца проработана, а мы развили её по-своему. Мы стали брать белорусские автобусы – они были дешевле, нам так подсказали. Тогда границы между Беларусью и Россией ещё не было, так что можно было спокойно доехать до Бреста.
Мы собирались у ворот нашего здания «Ириды» на проспекте Мира, загружались в автобус и ехали прямиком до Бреста. А там уже пересекали границу и дальше путешествовали по Европе – куда хотели, на том же автобусе. У нас был замечательный организатор, который всё брал на себя: бронировал гостиницы, решал все вопросы с проживанием. И вот так мы объездили на автобусах всю Европу!
— Как долго вы так путешествовали?
— Ездили несколько лет подряд. Начали мы в 1998 году – наша первая поездка была приурочена к юбилею Москвы. А последний раз мы ездили в 2011 году в Париж, где с большим размахом отмечали 20-летие «Ириды». Там же прошла и наша большая выставка, которая имела огромный успех – очень много работ тогда купили.
Мы ездили каждый год, а иногда и два раза в год: в одну страну, потом в другую. Тогда это было возможно – с визами всё было нормально, и мы могли свободно реализовывать наши творческие планы. Это было замечательное, очень плодотворное время для нашего объединения. Сейчас у «Ириды» есть своё помещение, правда, мы боимся, что его могут отобрать из-за долгов по аренде, но мы держимся.
Вот такая у меня получилась жизнь – активная и творческая, совсем как у моей мамы. И дети мои пошли по моим стопам – оба стали художниками.
Беседовала Анна Сергеева