Внезапно в науке запахло революцией, и пришла она не из Кремниевой долины, а из залов Президиума РАН. Представь: ты молодой ученый, у тебя есть гениальная идея, но чтобы её проверить, нужно год ждать грант на видеокарты или занимать очередь к институтскому серверу, который помнит ещё Windows 98. Пока ты пишешь бумажки, китайцы уже опубликовали статью. Знакомо? В Академии наук решили, что хватит это терпеть. Вместо тысячи разрозненных «гаражных» серверов они предлагают построить один гигантский научный коллайдер, только цифровой. И это может изменить правила игры быстрее, чем мы думаем.
Президиум меняет методичку
Всё случилось 25 ноября, когда академики перестали обсуждать сугубо теоретические материи и выкатили вполне себе «кремниевый» манифест. Вице-президент Арутюн Аветисян заявил прямо: эпоха «каждый пилит свой ИИ на коленке» закончилась. На кону — не просто удобство, а выполнение нацстратегии до 2030 года, где прописаны довольно агрессивные KPI. Звучит как очередной бюрократический монстр, но если приглядеться, это попытка спасти науку от цифрового феодализма, где прав тот, у кого мощнее железо. Речь идет о создании единой экосистемы, которая свяжет все институты в одну сеть. Масштаб затеи — покрыть всю страну, от Калининграда до Владивостока, превратив разрозненные компьютеры в единый организм.
Научный шеринг вместо покупки серверов
Представь, что это «Госуслуги», но для нейросетей и без очередей. Или, если угодно, научный AppStore. Вместо того чтобы писать код с нуля и искать, где его запустить, ты заходишь в систему и получаешь доступ к трем китам.
Во-первых, распределенные суперкомпьютеры. Тебе не важно, где физически стоят стойки — в Москве или Новосибирске, ты просто получаешь свои терафлопсы.
Во-вторых, библиотека доверенных моделей. Это как готовые полуфабрикаты: берешь «болванку», обученную на химии полимеров, и докручиваешь под свои задачи.
В-третьих, защищенный контур. Данные не утекут к конкурентам.
Это как каршеринг: тебе не нужно покупать машину, менять масло и платить страховку — ты просто садишься, едешь и занимаешься делом, а не обслуживанием «железа».
Люди за пультами
За всей этой махиной стоит команда Института системного программирования (ИСП РАН) и лично Арутюн Аветисян. Это те самые ребята, которые понимают в «кишках» системного кода больше, чем мы в мемах. Их логика проста: ученый должен думать о науке, а не о настройке драйверов CUDA. Сейчас успешные кейсы — это удел элитных клубов вроде «Курчатника» или ОИЯИ, где ИИ уже обслуживает мегаустановки. Инициатива РАН — попытка демократизировать этот процесс. Чтобы доступ к передовым инструментам получили не только звезды первой величины, но и талантливые команды из регионов. Это про тех ребят в свитерах, которые раньше тратили 80% времени на поиск мощностей, и только 20% — на саму физику.
Гонка суперкомпьютеров: наш ответ Чемберлену
Мы тут не изобретаем велосипед, а скорее пытаемся запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда. В Штатах уже вовсю пилотируют NAIRR — национальный ресурс, где университетам и лабораториям раздают вычислительные гранты. Китай строит ScienceOne, где ИИ уже сам пишет обзоры литературы (да, звучит жутковато). Европа объединяет мощности в сеть EuroHPC. Наш подход уникален тем, что мы пытаемся натянуть это на жесткую академическую вертикаль. Пока Запад строят «рынок» мощностей, мы строим «завод». Если темпы сохранятся, у нас есть шанс не просто догнать, а срезать угол за счет централизации ресурсов, которых у нас объективно меньше.
Суверенитет или смерть: почему это сработает у нас
У нас, как всегда, свой путь, вымощенный санкциями. Купить кластер H100 сейчас — квест уровня «Dark Souls», поэтому идея «скинуться ресурсами» звучит не просто логично, а спасительно. Главная фишка — «доверенный ИИ». В мире, где open-source модели могут содержать закладки, галлюцинировать или просто врать, РАН предлагает создать проверенный репозиторий. Это как покупать продукты с печатью ГОСТ, а не с рук у метро. Ирония в том, что именно дефицит железа может заставить нас стать эффективнее тех, у кого этого железа завались. Мы вынуждены оптимизировать код и модели так, чтобы они летали на том, что есть.
Жизнь без заявок на гранты
Что это даст условному аспиранту-химику?
• Экономия нервов: Не надо выбивать бюджет на сервера, писать обоснования и ждать поставок.
• Скорость: Гипотеза, на просчет которой раньше уходил месяц, теперь проверяется за день.
• Данные: Если система заработает, можно будет обучить модель на датасетах соседнего института, не подписывая тонну бумаг о неразглашении.
Для обычного человека это значит, что новые лекарства, материалы для строительства или точные прогнозы погоды будут появляться не через десять лет, а через три года. Наука станет быстрее, а значит, и наша жизнь изменится раньше.
Бюрократ против нейросети
Конечно, тут есть огромный риск превратить всё в цифровую бюрократию. Скептики (и я с ними) боятся, что доступ к «супермозгу» получат только избранные академики со званиями, а молодежь останется в очереди с электронным талончиком. Второй момент — железо. Объединить суперкомпьютеры — это круто, но их надо обновлять и обслуживать. Если платформа станет просто красивым отчетом для Минцифры, а реальные мощности останутся только на бумаге, это будет самое дорогое «облако» в истории, в котором ничего не летает. Да и вопрос открытости системы для вузов, не входящих в структуру РАН, пока висит в воздухе.
Новая электрификация
Для меня эта история — маркер взросления. Мы перестаем играть в стартапы там, где нужна тяжелая промышленность. ИИ в науке — это новая электрификация всей страны. РАН пытается протянуть провода в каждую лабораторию, превратив накопленную инфраструктуру в сервис. Это выглядит громоздко, по-советски масштабно, но в текущих условиях изоляции и дефицита ресурсов — это, пожалуй, единственный рабочий способ не остаться на обочине прогресса с калькулятором в руках. Это попытка встроить науку в контур цифрового госуправления, сделав её полезной здесь и сейчас.
А вы верите, что старая добрая Академия сможет построить «русский Skynet» для науки, или всё опять упрется в справку по форме номер три?