Каждый сам решает, как проводить зиму. Кто-то живет ожиданием новогодних праздников, а кто-то, наоборот, еще сильнее погружается в работу. Мы заглянули в дневники Льва Николаевича и Софьи Андреевны Толстых, чтобы рассказать вам, чем жила семья в зимние месяцы.
Утро из топора
Для главы семейства зима была временем предельной внутренней сосредоточенности. Например, на снежные месяцы 1880-90-х годов выпала и работа над религиозно-философскими трактатами, и написание художественных произведений: «Крейцеровой сонаты», «Отца Сергия», «Воскресения», «Смерти Ивана Ильича». Но творческий день писателя начинался не с чернильницы, а с физических усилий: «Колол дрова, топил печку, шил, ходил без цели», — коротко фиксирует Лев Николаевич 6 декабря 1888 года. Через несколько дней похожая запись: «Встал раньше, наколол дров, затопил, убрался и иду читать письма и завтракать». Через неделю — то же: «Рано встал. Колол дрова, топлю, иду завтракать» (19 декабря 1888). Самому убрать комнату, нарубить дров, принести воды в дом — акт нравственной гигиены, противоядие от «барской» праздности («Физическая работа важна тем, что она мешает уму праздно и бесцельно работать») и следование теории «четырех упряжек», о которой мы писали ранее.
Один день графини
На плечах Софьи Андреевны лежало много забот, среди которых — большое хозяйство, уход за детьми, связь мужа с внешним миром — она почти ежедневно переписывала его труды: «Писала Леве письмо, переписывала дневник Левочки и кончила тетрадь Кавказских дневников. Учила Андрюшу богослужению, и два часа музыке обоих (Андрюшу и Мишу). Учились хорошо и дружно. После обеда опять переписывала, занималась с Ванечкой…»
Или
«Встала в 10-м часу... Переписывала лениво, урок был один с Мишей. Потом показывала Андрюше, как играть в 4 руки; потом обедали; после обеда писала немного, читала повесть... трогало меня даже до слез. Играла с Таней в 4 руки "Крейцерову сонату", — плохо; очень уж трудно... Вечер у Андрюши зубы болели; Ванечку на руках поносила, он охрип; такой он нежный, ласковый, тоненький, умненький мальчик!.»
А назавтра — снова дела: «Кроила утром белье Саше. Немного переписывала. С успехом и очень старательно учила детей музыке…»
«День удивительно красивый»
Но находилось время и на то, чтобы выдохнуть, заметить холодное очарование: «Сегодня гуляла и думала — день удивительно красивый. Морозно, 14°, ясно; на деревьях, кустах, на всякой травке тяжело повис снег. Шла я мимо гумна, по дороге в посадку, налево солнце было уже низко, направо всходил месяц. Белые макушки дерев были освещены, и все покрылось светло-розовым оттенком, а небо было сине, и дальше на полянке пушистый, белый, белый снег. Вот где чистота. Как она красива везде, во всем. Эта белизна и чистота в природе, в душе, в нравах, в совести, в жизни материальной — везде она прекрасна…» или «Вчера вечером наконец исполнилась моя мечта — прокатиться в санках, при лунном свете, на Козловку. Мы ездили с Левочкой вдвоем на Козловку».
Удавалось и разделить с детьми зимние забавы: « 20 декабря Ходила с детьми кататься на коньках, боялась упасть, лед плохой; разметала снег с садовником и крестьянскими девочками и своими 3 детьми, учила Сашу в первый раз кататься на коньках».
Проводил время с детьми и Лев Николаевич. Для самых младших он придумал особую игру: «Левочка любуется на Ванечку и возится с ним. Нынче вечером он его и Сашу поочередно клал в пустую корзинку, закрывал крышу и таскал по комнатам, с Андрюшей и Мишей. Он забавляется детьми всеми, но совсем не занимается ими». По перемещениям отца ребята не глядя должны были угадать, в какой комнате он остановился.
Зима вносила свои коррективы в быт и привычки семейства, Софья Андреевна называла это время самым плодотворным и самым хлопотным — дети учились, муж увлеченно работал, неутомимой была и хозяйка дома. В дневниках много тревог за здоровье домочадцев, усталости, размышлений, радости и веселья. Тогда и сейчас навряд ли возможна зима, которую без оговорок назовут идеальной, но вопреки всему желаем вам провести зиму так, чтобы после нее захотелось, как Софья Андреевна в 1872-м, сделать такую запись: «Зима. Зима была счастливая, мы опять жили душа в душу»