Пенсионеры работают, «чтобы как-то протянуть» — так мы привыкли думать. Но в мире есть страны, где люди далеко за 70 не просто массово трудятся, а получают от этого радость, статус и смысл жизни.
Работа на пенсии — не всегда побег от бедности. Часто это осознанный выбор, который стал возможен благодаря уникальному сплаву экономики, культуры и психологии. Давайте посмотрим, как это устроено в четырех странах, которые переписали правила старости. А в комментариях предлагаю поразмышлять, можно ли (и стоит ли) реализовать подобные практики на нашей почве.
Объединяет эти страны вовсе не сильная и успешная экономика, нет! Там совсем другое отношение к возрасту и понятие «успешной жизни». Цифра в паспорте у них не является единственным критерием для определения полезности человека. Там не отказывают в найме по возрасту, а дают раскрыться всем, у кого есть мотивация к труду.
Швеция
В этой холодной стране не просто продлили пенсионный возраст до 63-66 лет, а изобрели для него систему «скользящего выхода». Здесь нет черной даты в календаре, после которой ты внезапно становишься пенсионером.
С 61 года швед может начать забирать свою пенсию по частям, сокращая рабочие часы. Можно работать 80% от ставки, получая 20% пенсии, или 50% на 50%. Замечательная гибкость — человек не сталкивается с выбором «всё или ничего», он плавно адаптирует нагрузку под свои силы и желания. Есть настрой — работает. Нет — отдыхает.
Шведам модель понравилась, она превратилась для них в вопрос контроля и уважения. Система и работодатель не списывают человека со счетов по достижению цифры, а предлагают инструменты для самостоятельного управления жизненным этапом. Сохранение частичной занятости поддерживает социальные связи, привычную рутинность и чувство полезности. В итоге там нет резкой социальной изоляции, которая часто сопровождает полный выход на пенсию.
Уровень занятости шведов в возрасте 65-74 лет — один из самых высоких на континенте, устойчиво выше 20%. Это не случайность, а прямое следствие выстроенной системы.
Япония
Азия — совсем другой мир. Японский феномен работы в глубокой старости часто сводят к экономической необходимости. Пенсии там невысоки, если человек не работал всю жизнь на одну компанию и не заслужил бонус за постоянство. Но это лишь верхушка айсберга.
В Японии работает местный культурный код «икигай» — ощущение смысла жизни, часто находящееся на пересечении того, что ты любишь, что у тебя получается, за что тебе платят и что нужно миру. Для многих японцев, особенно мужчин, работа — это и есть стержневой икигай. Уйти с работы — значит потерять свою социальную роль, связь с коллективом и часть личности.
Японцы не стремятся перенимать чужое, а поддерживает эту модель, создавая специальные программы трудоустройства для пожилых через «серебряные кадровые агентства». Компании часто переводят опытных сотрудников на консультационные или наставнические роли по достижении определенного возраста. В итоге люди одновременно заняты и счастливы, а профессиональная преемственность повышает эффективность молодых сотрудников.
Так что работать на пенсии для японца — вопрос идентичности и долга. Продолжать трудиться — значит оставаться нужным своей компании и обществу, вносить свой вклад. Это дает ощущение порядка, дисциплины и принадлежности к чему-то большему, что в японской культуре ценится выше комфортного безделья. Работа спасает от «выхода на пенсию в жизнь», которая может оказаться пустой.
Более 25% японцев старше 65 лет продолжают работать. Многие крупные корпорации, такие как Honda или Mitsubishi, официально отменили обязательный пенсионный возраст.
Швейцария
В Швейцарии высокие зарплаты, я уже не раз о них писал. Но сохранение дохода — не единственная причина задержаться на рабочем месте. Здесь ценят само качество трудовой жизни.
Швейцарские компании инвестируют в эргономику труда, гибкий график и создание условий, при которых работа не изнашивает, а поддерживает. Профессионал в 70 лет здесь — не динозавр на обочине, а ходячая база знаний, чей опыт и клиентские связи приносят реальную прибыль. Его не держат из вежливости, им дорожат как ценным активом.
Швейцарцам нравится работать на пенсии, потому что это позволяет сохранить самоуважение и уровень жизни. Работа в престижной фирме, уважение коллег, возможность жить в одной из самых безопасных и красивых стран мира — этот «пакет» сложно променять на неопределенность пенсии, даже крупной. Кроме того, швейцарская пенсионная система хоть и надежна, но рассчитана на то, что человек копил и инвестировал активно. Там пенсия складывается из трех выплат, и не у всех есть все три, а значит личный капитал часто привязан к продолжающейся карьере.
Средний фактический возраст выхода на пенсию в Швейцарии существенно выше официального (64/65). А среди независимых профессий (адвокаты, врачи, консультанты) работа до 75 — обычное дело.
США
Американская мечта не имеет срока годности. Культура селфмейд-человека не предполагает финального акта под названием «пенсия» в нашем понимании. А как же амбиции? А как же капитал? В Штатах можно уже к 60 годам стать пенсионером, но этим мало кто пользуется.
Базовая пенсия (Social Security) скромна и рассчитана лишь на элементарное выживание. Вся система нацелена на личную ответственность: накопления по 401(k), система IRA, личные инвестиции. Для успешного американца выход на пенсию — не цель, а потенциальный риск обесценивания капитала и потери влияния.
Поэтому они после 60 «переизобретают» себя. Уходят с руководящего поста, чтобы основать стартап, уходят из корпорации в совет директоров, превращают хобби в консалтинговый бизнес. Начинают консультировать в своей профессиональной сфере или заводят блог. Меняют работу, требующую хорошей физической формы, на что-то менее энергозатратное. Причем не только получатели низких пенсий! Обеспеченные пенсионеры тоже так делают, даже чаще.
Зачем, если на отдых в почтенном возрасте накоплено достаточно?
Так работает смесь пресловутой «американской мечты» и амбиций. Прекратить «делать деньги» и самореализовываться — значит поставить крест на главном жизненном принципе. Кроме того, в американской культуре слабо развита культура «ничегонеделания». Длительный отдых часто вызывает скуку и даже апатию, получившую в английском языке название «шок от пенсии». Активность, проекты, новые вызовы — это естественная среда обитания. Нет этого, и человек быстро «исчезает» как личность.
Каждый четвертый американец в возрасте 65-74 лет все еще трудится. А такие фигуры, как Уоррен Баффет (95 лет) или Руперт Мердок (92 года на момент ухода из совета директоров), становятся культурными архетипами — им подражают.
Как видите, причины (и модели) в рассмотренных странах разные. Японский долг перед группой, шведская гибкость или американская предпринимательская жилка... Общее — одно. В этих странах уже ценят продолжающуюся активность и поощряют ее налоговыми льготами, специальными программами возрастной занятости или просто высоким качеством трудовой среды. Не стремятся повысить еще раз пенсионный возраст, а стимулируют на труд тех, кто не хочет сходить с дистанции, кто может вносить посильный вклад в экономику.
Друзья, благодарю за лайки! Подписывайтесь здесь и в телеграм, там больше внимания уделяю российской экономике.