Гарик Мартиросян – фигура в отечественном юморе культовая, но при этом парадоксальная. Его лицо – одно из самых узнаваемых на телевидении, его имя неразрывно связано с расцветом Comedy Club, который в середине нулевых взорвал телеэфир.
Но зритель, привыкший слышать голос Мартиросяна из зрительского зала шоу, редко задумывается: а почему, собственно, Гарик почти не выходил на ту самую легендарную сцену в роли комика? Почему он не рассказывал монологи, как Павел Воля, не разыгрывал сценки, как Гарик Харламов?
Почему Мартиросяна не было в Comedy Club?
Ответ, который дает сам Мартиросян, раскрывает суть его феномена. Он – не просто исполнитель. Он – архитектор, продюсер и донор идей в чистом виде.
«Большую часть всего, что я придумал в юморе, я отдал ребятам», – признается он.
И это не фигура речи. По его словам, 99% придуманного им в профессиональной жизни ушло коллегам. Он был тем самым «мозговым центром», который писал, оформлял и «насыпал шуток» тем, кто затем гремел со сцены.
«Comedy Club – это все-таки меню, палитра разного юмора. Но этот разный юмор зачастую писал я», – объясняет Гарик.
Представьте абсурдность альтернативы: ведущий объявляет «Гарик Мартиросян!», тот показывает миниатюру. Снова объявляют – он поет песню. Еще раз – показывает видео и комментирует его. Получилось бы «Шоу Мартиросяна», а не коллективный проект. Поэтому он выбрал роль создателя этой «палитры».
Именно этим, по его словам, и объясняется огромное уважение со стороны мэтров жанра. Воля, Харламов, Галустян, Светлаков – все они в один голос заявляют: «Нас бы не было без Гарика». Здесь работает удивительная, почти семейная логика «Комеди клаба», где не было жесткого деления на «мое» и «твое». Даже если Мартиросян формально не прикасался к монологу Паши Воли, тот, по старой традиции, все равно говорил ему: «Все твои шутки зашли».
Это была общая кухня, где главным поваром, создававшим фирменные блюда, часто выступал именно он – Гарик Мартиросян, человек, который предпочел славе отдельного стендап-артиста титул создателя целой юмористической вселенной.
Рождение легенды
Путь Comedy Club на экраны – это история неожиданного, но идеального совпадения. Изначально проект, рожденный из слияния американского стендапа и капустника «Новых армян», мог пойти совсем другим путем.
Как вспоминает Мартиросян, предлагали его многим, и это были муки творчества. Продюсеры предлагали множество изменений: от смены «агрессивного» красного цвета декораций до самого названия – уйти от Comedy Club к чему-то более «русскому».
И тут пазл сложился идеально. Последним каналом, который откликнулся, оказался ТНТ – на тот момент «более хулиганский и свободный из всех вообще существующих». Для ТНТ не нужно было ничего менять. Бунтарский дух, эпатажная подача, откровенные шутки – все это нашло свой дом. Красный диван и дерзкое название, которые казались кичем, стали иконическими символами новой эпохи.
Эта эпоха радикально отличалась от всего, что было прежде. Мартиросян рисует четкую карту юмора 1990-х: с одной стороны – сольные мастодонты вроде Задорнова и Хазанова, с другой – два телевизионных «полюса»: «Аншлаг» и КВН. Comedy Club взорвал эту дихотомию.
Он не был стендапом в американском понимании («психотерапией», где комик говорит о своей боли), но и не был классическим эстрадным концертом. Это был гибрид: заготовленные, но дерзкие эстрадные номера, «прожарки» Воли, стендап-монологи и сценки, сшитые в единое динамичное шоу под оглушительные хиты хип-хопа.
Разрыв шаблона
И здесь Мартиросян подмечает ключевое различие в восприятии. «Аншлаг» и «Кривое зеркало» зритель принимает безоговорочно, как данность. Их аудитория не ждет экспериментов – она ждет привычного, качественного жанра. А вот «Камеди» всегда находится под прицелом жесткой критики.
«Камеди уже не тот» – эта фраза звучит практически с самого начала. Почему? Гарик видит причину, в том числе, в высокой текучке и постоянном обновлении. Публика привыкает к Харламову и Воле, а ей уже показывают новых ребят.
Для создателей это – плата за развитие. Остановиться – значит «застрять в болоте творческом». Двигаться вперед – рисковать и наступать на грабли критики. Comedy Club изначально выбрал второй путь, путь постоянного движения, которое и сделало его легендой, но и навсегда привязало к нему вечно недовольный хор скептиков.
Критерии смешного
Кто самый смешной комик в стране? Вопрос, на который нет и не может быть объективного ответа. Но любопытно послушать, что говорят сами мастера жанра.
Гарик Мартиросян с улыбкой отмечает эту эстафету предпочтений: Харламов называет самым смешным Бурунова, Бурунов – Нагиева и Роста. Сам Мартиросян соглашается с последними, делая важную оговорку: Дмитрий Нагиев – фигура, выходящая за рамки понятия «комик».
Это блистательный острослов, но и серьезный актер, шоумен, чей талант невозможно загнать в одну категорию. Его проекты вроде «Осторожно, модерн!» были той самой «легкой, но смешной» классикой, которая не стареет.
Культурный шок
Но для Мартиросяна важнее не поиск единственного короля смеха, а сам факт разнообразия вкусов.
«Если мне человек скажет, что не смотрит Comedy Club вообще, для меня это не имеет значения», – признается он.
Однако он делает мощное историческое уточнение: сегодня можно выбирать, а в 2005-м – нет. Comedy Club тогда был не просто шоу, а культурным феноменом, тектоническим сдвигом. Это была эпоха, когда его «было не смотреть невозможно».
Почему? Потому что он принес на мейнстим-телевидение юмор новой, невиданной жесткости и откровенности.
«Мы вообще не понимали, что так можно шутить», – вспоминает Гарик.
Это была революция тона. Звезды, приходившие в клуб, впервые оказывались в ситуации, где ведущие могли позволить себе не церемонную любезность, а откровенную «прожарку». И гость, получив микрофон, имел право на такой же жесткий ответ. Получались импровизационные баттлы, которые поначалу даже шокировали публику своей прямотой. Это была игра без купюр, где риск и острота были частью формата.
Феномен Трахтенберга
И в этом контексте особняком стоит фигура, о которой Мартиросян говорит с особым пиететом – Роман Трахтенберг.
«Единственный в мире уникум», – характеризует его Гарик.
Трахтенберг был явлением, которое невозможно повторить или подделать. Его юмор – это взрывная, почти сюрреалистичная смесь абсурда, эрудиции и блестящей импровизации. Его легендарные фразы рождались не из заранее написанных скриптов. Мартиросян раскрывает секрет: «Это было не специально».
«Почему «Камеди» уже не тот?»
Вопрос, который преследует Comedy Club почти с момента его триумфа – «Почему он уже не тот?» – для Гарика Мартиросяна лишен трагизма. Он видит в этом естественный культурный цикл, который многое объясняет. Вспоминая, как Татьяна Толстая и Дарья Смирнова говорили, что Зощенко сначала перестал казаться смешным, а спустя время снова стал актуальным, Гарик находит точную аналогию.
«Сегодня покажи я своим детям ту «агнешку», от которой я без ума... Может, они не поймут. А потом еще один виток спирали история сделает, и кто-то посмотрит, скажет: «Вау!»» – рассуждает он.
Юмор подвержен моде и возвратам. То, что кажется устаревшим, через десятилетие может стать культовым ретро-трендом, как недавнее вирусное восхищение Еленой Степаненко. Нужно лишь «дойти до кринжа» – пройти дно неактуальности, чтобы оттуда начать новый виток признания.
Но почему «Камеди» так остро чувствует на себе эту цикличность?
Мартиросян указывает на два ключевых фактора. Во-первых, иссякающая энергия первооткрывателей.
«Тогда такая перла энергия», – вспоминает он про взрывные нулевые, когда каждый резидент становился звездой. Сохранить тот же «градус» десятилетиями – задача титаническая.
Во-вторых, высокая текучка и естественная смена поколений. Аудитория, привыкшая к Харламову и Воле, должна принять новых героев, что всегда вызывает сопротивление.
«Я хочу видеть Харламова! А этот кто? Совсем не смешной» – это нормальная реакция, которая со временем может смениться на «А нет, эти тоже классные», — говорит юморист.
Сегодняшний статус Мартиросяна в этом контексте уникален. Он сам стал «камертоном и знаком хорошего вкуса» для интеллектуальной аудитории. Его боятся «прожарить», к нему относятся с пиететом, как к мэтру, который поднял целую индустрию. И это позволяет ему с философским спокойствием смотреть на вечные вопросы.
Он уже восемь лет не снимается в Comedy Club и не руководит им, но с гордостью отмечает, что звезды той эпохи – Паша Воля, Гарик Харламов, Тимур Батрутдинов – не просто остались на плаву, а стали мегазвездами, чей статус сопоставим с его собственным.