Фильм «Одинокий самурай» на японском языке, сценарий и режиссура
которого принадлежат калифорнийскому режиссеру Джошу К. Уоллеру,
начинается с текста на экране и японского закадрового голоса,
рассказывающего о вторжениях в Японию в XIII веке под предводительством
монгольского Кублай-хана, мародера, чьи навыки строительства особняков
столетия спустя вдохновили Чарльза Фостера Кейна. Цель этой истории —
подсказать зрителю происхождение слова «камикадзе».
Главный герой
фильма не виден, но его голос слышен, когда он и его собратья-самураи
убивают экипаж корейского корабля. Да, даже в XII веке вражда между
этими двумя странами была острой. Но вот: кораблекрушение. Наш одинокий
самурай оказывается выброшенным на остров с деревянной частью корабля,
торчащей из его бедра. Это должно быть больно, и это действительно так, и
наш герой вытаскивает эту подобие доски из своей плоти и пытается
залечить рану. Как только ему становится немного лучше, он решает
покончить с собой. Он строит импровизированное святилище, в котором
намеревается совершить сэппуку , то есть ритуальное самоубийство путем
вспарывания живота, конечно же, мечом.
Но. Молясь у этого
импровизированного святилища, он размышляет: «Боль спасла мне жизнь». И
его переворачивают. Но хорошо, что его спасла именно боль, потому что
теперь ему придётся пережить её ещё больше. Главного героя, которого
играет японский ветеран боевиков Сёген, вскоре осаждают местные жители —
низкорослые, иногда приземистые, каннибалы с раскрашенными лицами.
Режиссер
Уоллер пытается усидеть на двух стульях: отдать дань уважения
классическим японским самурайским фильмам, используя широкоэкранные
кадры и брызги крови, и одновременно создать подлинное произведение,
самурайский фильм как таковой. В конце концов, ему это удается, или
почти удается. Но, несмотря на всю ярость и жестокость сражений, основа,
которая точно показывает, что поставлено на карту, не совсем
убедительна.
У Рику (именно так к нему обращаются) часто
возникают воспоминания о жизни до битвы — о жене, детях и так далее. Они
не производят особого впечатления, потому что очевидно, что он не
сможет их восстановить. И, учитывая все обстоятельства, ему гораздо
лучше сосредоточиться на главном, или, скорее, на отрубленных головах,
которые ему постоянно показывают его враги-каннибалы, чтобы самому не
стать одним из них.
Уоллер беззаботно, легкомысленно и даже
равнодушно относится к политически ретроградному шагу, когда
индонезийские актеры играют каннибалов. Он явно слишком увлекается
упомянутыми широкоэкранными кадрами, которые, несмотря на все его
усилия, он не может создать так же красиво, как Куросава. Картине также
не хватает юмора Куросавы. И если у Сёгена нет харизмы Тосиро Мифунэ, то
в этом нельзя винить его; в конце концов, у кого она вообще есть? Но в
фильме, несомненно, есть энтузиазм. Однако в конечном итоге он лучше
всего пробуждает желание пересмотреть «Сандзюро», «Ёдзимбо» или «Леди
Снежная Кровь», вы поняли идею.