Катя первой открыла дверь и замерла на пороге. Из квартиры доносился звук телевизора, какой-то разговор на кухне и чужой запах. Максим за её спиной чуть не уронил чемодан от неожиданности.
— Тихо, — прошептала женщина, вытягивая руку. — Там кто-то есть.
На диване, на их любимом бежевом диване, развалились двое незнакомых людей. Мужчина в трениках щёлкал пультом, рядом сидела полная женщина с вязанием. На журнальном столике — чашки, тарелки с крошками, какие-то лекарства.
— Простите, а вы кто? — голос Кати дрожал.
Незнакомцы обернулись без малейшего смущения.
— А, приехали, — женщина даже не отложила вязание. — Мы Лидины родственники. Она нам ключи дала, сказала, что хозяев нет.
Максим побледнел.
— Какая Лида?
— Ваша мама, — мужчина, наконец, встал. — Мы из Смоленска, с Мишей на обследование приехали. Она нас здесь поселила, сказала, что вы не будете против.
Катя медленно прошла на кухню. Там у плиты стоял подросток лет пятнадцати и жарил сосиски. Холодильник был забит чужими продуктами. На столе горкой стояла грязная посуда.
— А ты кто? — выдохнула она.
— Миша, — парень повернулся. — А что, нельзя поесть? Бабушка Лида сказала, что можно.
Женщина вернулась в прихожую, где Максим уже доставал телефон.
— Мама, ты что творишь? — его голос был тихим, но злым.
Из трубки послышался бодрый голос свекрови:
— Максимка, приехали? Как отдохнули? Слушай, я Светке ключи дала, они с Витей в Москву приехали, Мишу к врачам вести. Думала, вас же нет, квартира пустая, зачем добру пропадать? Они всего на неделю.
— Мама, ты спросила нас?
— А зачем спрашивать? Вас же не было. Ты главное им скажи, что я за квартиру отвечаю, чтобы всё убрали за собой.
Катя выхватила телефон:
— Лидия Петровна, вы серьёзно? Вы пустили незнакомых людей в нашу квартиру?
— Каких незнакомых? Это же моя двоюродная сестра Света! Мы с ней в детстве в одной кровати спали.
— А мне какая разница, с кем вы спали? Это наша квартира!
— Катенька, ну что ты кипятишься? Родня же. Они тихие, ничего не сломают. У них ребёнок больной, им помочь надо было. Или ты жадная такая?
Муж забрал телефон обратно:
— Мама, через час приедешь и заберёшь их. Всех.
— Максимка, так они же до четверга должны пробыть! У Миши анализы, консультации. Они гостиницу снимали, я им помогла деньги сэкономить.
— Мама, час. Если не приедешь — вызову полицию.
Он отключил телефон. Катя опустилась на пуф в прихожей и закрыла лицо руками. Чемоданы стояли нераспакованные, из гостиной доносился телевизор, на кухне шипели сосиски. Два часа назад они в самолёте предвкушали, как приедут, наконец, домой. А теперь она сидит в собственной квартире как незваная гостья.
— Мы соберёмся, — женщина из гостиной появилась в коридоре с виноватым видом. — Лида думала, что вы не будете против. Мы бы сами спросили, но телефона вашего не было. Лида предложила, мы согласились. Думали, неделю тут побудем, обследуемся.
Максим стоял у окна и молчал. Катя видела, как напряжена его спина. Он всегда так стоял, когда злился на мать, но не знал, как это выразить.
— А где наш кот? — вдруг спохватилась она.
— Какой кот?
— Мурзик. Рыжий. Мы ради него ключи оставили.
— Не знаю, — Света развела руками. — Мы его не видели.
Катя бросилась искать. Кот обнаружился под кроватью в спальне, забитый в самый угол. Глаза были огромные, шерсть взъерошенная. Когда женщина попыталась его вытащить, он зашипел и прижал уши.
— Мурзик, родной, — она легла на пол. — Это я. Всё хорошо.
Кот недоверчиво смотрел на неё. В комнате пахло чужим. На её тумбочке стояли какие-то лекарства. Постель была заправлена не так, как она обычно делала. На полу валялись чьи-то тапочки.
Максим присел рядом:
— Извини.
— За что? Ты же ничего не знал.
— За мать. За то, что она такая.
— Она считает себя правой.
— Она всегда себя так ведёт, — злился мужчина. — Помнишь, когда мы только переехали, она приходила без предупреждения? Я думал, объяснил ей, что так нельзя делать. Оказывается, нет.
Из коридора донеслись голоса. Приехала свекровь. Катя встала, поправила волосы и вышла.
Лидия Петровна стояла в прихожей с возмущённым видом:
— Максим, ты что, с ума сошёл?
— Мама, садись, — муж показал на кухню.
— Какое садись? Света, Витя, собирайтесь, нас выгоняют. Поедем ко мне.
— Мама, сядь, я сказал.
Лидия, наконец, заметила лицо сына и замолчала. Они втроём прошли на кухню, где Миша доедал сосиски.
— Мама, — Максим сел напротив неё. — Объясни мне, как ты вообще подумала, что можно без спроса пустить кого-то в нашу квартиру?
— Так я же помогала! Света звонила, плакала, что Мише плохо, что они в Москву едут, а жить негде. Я и подумала, что у вас квартира пустая.
— Мама, это не твоя квартира.
— Ну как не моя? Я же ключи имею.
— Ключи, чтобы покормить кота. Не для того, чтобы устраивать гостиницу.
— Максим, ты о чём говоришь? Это семья! Света — моя сестра, мы с ней всю жизнь. Витя — хороший человек, работящий. Миша — мальчик больной, ему помощь нужна. А ты их на улицу?
Катя налила себе воды. Руки дрожали.
— Лидия Петровна, вы не спросили нас.
— А зачем спрашивать? Вас не было!
— Именно поэтому и надо было спросить, — Максим повысил голос. — У нас телефоны есть. Связь работает. Ты могла позвонить, написать, спросить. Мы бы решили.
— И что бы вы решили? Отказали бы?
— Может быть. Или согласились бы на пару дней, но с условиями. Но мы бы знали. Это называется уважение.
Лидия встала:
— Вот так всегда. Я стараюсь, помогаю, а мне в нос тычут. Света, собирайся, поедем ко мне.
— Мама, у тебя однушка. Ты сама говорила, что вам вчетвером не поместиться.
— Поместимся. Лишь бы подальше от неблагодарных.
Катя поставила стакан на стол:
— Лидия Петровна, остановитесь. Вы прекрасно понимаете, что сделали неправильно. Иначе позвонили бы нам заранее.
Свекровь замерла.
— Вы знали, что мы будем против. Поэтому и поставили нас перед фактом. Думали, приедем, а тут уже люди живут, куда мы их денем? Стерпим. Так?
— Я хотела как лучше.
— Нет. Вы хотели сделать по-своему. Это разные вещи.
Лидия впервые за всё время выглядела растерянной.
— Света плакала. У Миши боли были сильные. Мне её жалко стало.
— И это понятно, — сказал Максим. — Но ты не могла распоряжаться не своим. Мама, ну представь, что я приехал к тебе, когда ты была в отъезде, и пустил в твою квартиру своих друзей пожить. Без спроса. Ты бы что почувствовала?
— Я бы разозлилась.
— Вот именно.
Они сидели молча. Из гостиной доносились звуки сборов. Света тихо плакала, Витя что-то укладывал в сумки. Миша стоял в дверях кухни и смотрел на пол.
— Извините, — пробормотал подросток. — Я думал, что можно. Бабушка сказала.
Катя посмотрела на него. Обычный мальчишка, испуганный, виноватый. Не его вина, что взрослые не умеют договариваться.
— Ты ни в чём не виноват, — сказала она устало. — Иди, помоги родителям.
Лидия достала платок, вытерла глаза:
— Я правда думала, что делаю хорошо. Мне в голову не пришло спросить. Вы же мои дети, я для вас всегда всё делала, думала, и вы.
— Мы не дети, мама. Нам по тридцать лет. У нас своя жизнь.
— Я поняла, — свекровь встала. — Ключи заберёте?
— Заберём, — Катя кивнула. — Извините, но доверие нарушено.
— Я понимаю.
Светина семья собралась быстро. Извинялись перед отъездом долго и неловко. Лидия увезла их к себе, пообещав как-то разместить. Максим закрыл за ними дверь и привалился к ней спиной.
Они молча обошли квартиру. Постель надо перестелить. Холодильник разобрать. Везде следы чужого пребывания — забытые вещи, сдвинутая мебель, грязная посуда. Мурзик всё ещё сидел под кроватью и отказывался выходить.
— Думаешь, она поняла? — спросила Катя, открывая окно на кухне.
— Не знаю. Хочется верить.
— А если нет?
— Тогда будем жёстче. Я больше не позволю так с нами обращаться.
Женщина обняла мужа. Они стояли посреди чужого беспорядка в своей квартире и молчали.
— Знаешь, что самое обидное? — Катя отстранилась. — Кот. Мы ради него всё это затеяли. А он сидит голодный, испуганный, пока тут этот цирк был.
— Интересно, они кормили его?
— По виду нет. Миска пустая, вода грязная. Они вообще про него забыли.
Максим присел перед кроватью:
— Мурзик, прости, дружище. Больше маме ключи не дадим.
Кот недоверчиво высунул морду. Постепенно вылез, потёрся о ноги хозяина. Катя принесла ему еду, он набросился на неё, как будто не ел неделю.
Они начали убираться. Выбросили чужую еду из холодильника, перестелили постель, помыли посуду. Мурзик наелся и заснул на подоконнике, свернувшись клубком. Постепенно квартира снова становилась их домом.
Вечером позвонила Лидия. Голос был тихий, виноватый:
— Максим, я тут подумала. Ты прав был. Извини.
— Спасибо, мам.
— Катя на меня сердится?
Муж посмотрел на жену, она кивнула:
— Сердится. Но простит. Со временем.
После звонка они долго сидели на кухне, пили чай и молчали. За окном сгущались сумерки. Квартира была чистая, тихая, снова их. Отпуск закончился внезапно и жестоко.