Это прозвучало так буднично, между глотком кофе и вопросом, купить ли на ужин лосося. Я замер с тостом в руке.
— Какую геолокацию?
—На приложении «Мой автомобиль». Я вчера видела, что ты меняешь масло не у Василия в сервисе, а в этом новом центре на выезде из города. Там же дороже.
Она улыбнулась, доброй, заботливой улыбкой. Но в её глазах было что-то холодное и острое, как скальпель. Она проверяла меня. И, что важнее, — она знала, что я не отключал слежку. Потому что ей было что скрывать.
Мы купили эту машину год назад, новую, в кредит. Для неё. Я подключил все умные сервисы, включая отслеживание местоположения. «На случай угона», — сказал я. «Как удобно», — сказала она тогда. Теперь я понял, что для неё это было «как неудобно».
всё началось не с этой фразы. Она началась раньше, с мелочей, на которые мозг отказывался обращать внимание. скажем, с того, что за последние полгода она перестала оставлять сумку в прихожей. Носила её с собой на кухню, в спальню, даже в ванную. Говорила: «Вдруг телефон зазвонит, а я не услышу». Но телефон молчал. Часто.
Или с того, что она, всегда равнодушная к парфюму, вдруг завела ритуал: опрыскиваться дорогими духами перед походом в фитнес-клуб. «Чтобы чувствовать себя увереннее», — объясняла она. Я нюхал этот цветочно-мускусный шлейф, когда она возвращалась, и он странно конфликтовал с запахом пота, которого… не было. Она пахла только духами и чуть заметным запахом хлора от душа. Будто мылась не после тренировки, а вместо неё.
Но настоящим тревожным звоночком стал её старый iPad. Она им почти не пользовалась, он валялся в ящике стола. Вобщем искал зарядку для своего планшета и взял его. Экран был чист, но в поисковой строке браузера осталась нестёртая история. Всего один запрос, сделанный три недели назад: «Как удалить историю поездок в Яндекс.Навигаторе».
Зачем человеку, который ездит только на работу, в магазин и на фитнес, удалять историю поездок?
Я не стал её расспрашивать. Я стал наблюдать. Но не как ревнивый муж, а как сапёр, ищущий мину. Медленно, осторожно, без резких движений.
И вот теперь она сама начала разговор о слежке. Это значило лишь одно: она что-то проверяла. Или боялась, что проверяю я.
— Да, не отключил, — честно сказал я, откусывая тост. — Забыл. А что, ты тоже смотришь, где я?
—Иногда, — она пожала плечами, слишком небрежно. — Так, из интереса. Вот и вчера посмотрела. Удивилась, что ты сменил сервис.
Враньё. Я был у Василия. Вчера я провёл полдня на его старой развалюхе, помогая ему с ремонтом его же жигулей. Геолокация моей машины в это время показывала гаражный кооператив на другом конце города. Где стояла её машина. Та самая, за которой, как она думала, я не следил.
Я молча кивнул. Бомба была заложена. Оставалось ждать, когда она рванёт.
Разрыв произошёл через неделю. Не из-за геолокации. Из-за денег.
Мы копили на её новую мастерскую — она дизайнер интерьеров, работала из дома, мечтала о своём помещении. Каждый месяц мы откладывали по сорок тысяч. Я контролировал общий счёт. И в начале месяца обнаружил странность. Деньги на счёт она перевела, но не со своей основной карты, а с какой-то другой, которую я не знал. Я проверил — перевод шёл от ИП «Студии АртВита». Я погуглил. Это была маленькая, но модная Этого дизайна в центре. Владелец — Виталий Артемьев.
Имя мне ни о чём не говорило. До тех пор, пока я не полез в её старый архив с дипломными работами. Нашёл её студенческий альбом. И там, на общей фотографии, подписанной «Наша тусовка!», я увидел её, двадцатилетнюю, обнимающую того самого долговязого парня с хипстерской бородкой. Его имя было подписано: «Виталя».
Они знали друг друга десять лет. И сейчас он, владелец студии, стабильно получал от неё деньги. Но не как клиент — как получатель. Что она покупала? Его услуги? Или что-то другое?
Я набрал номер студии. Представился потенциальным клиентом, попросил консультацию. Менеджер охотно согласилась. Я спросил, работает ли с ними дизайнер Карина (моя жена). Пауза. «Карина? Нет, у нас такой нет в штате. Но вы можете оставить заявку, любой наш дизайнер поможет». Я поблагодарил и положил трубку.
внушительный, она там не работала. Но переводила деньги. Лично Виталию.
Я решился на отчаянный шаг. Под предлогом, что мне срочно нужен визуализация для объекта, я попросил её показать портфолио студии, с которой она, как говорила, «сотрудничает на аутсорсе». Она, не suspecting a thing, открыла сайт «АртВита». И стала показывать работы. И на одной из свежих работ, в разделе «Частные интерьеры», я увидел нашу спальню. Не точь-в-точь, но очень похожую. Ту самую планировку, которую мы с ней вместе придумывали. Проект был подписан: «Дизайнер Виталий Артемьев. Заказчик: Карина Л.».
Мою спальню. Наш с ней intimate space. Она отдала на разработку своему бывшему парню. И заплатила ему за это наши общие деньги.
— Это что? — я ткнул пальцем в экран.
Она вздрогнула.
—Это… это просто референс. Я просила его сделать эскиз для вдохновения.
—За наши деньги? Зачем? У тебя же есть своё видение.
—Он просто лучше видит объём! — в её голосе прозвучала защитная нота, почти истеричная. — Ты же не дизайнер, ты не понимаешь!
В этот момент в моей голове всё щёлкнуло. Геолокация. Деньги. Старый парень. Наша спальня в его портфолио. Это было не сотрудничество. Это была… тоска. Тоска по тому, с кем её связывало не общее хозяйство и ипотека, а какое-то абстрактное «творческое понимание». Я был человеком, который обеспечивал стабильность. А он — призраком из прошлого, который «понимал её душу». И за это понимание она платила. В прямом смысле.
Я не стал устраивать сцену. Я просто сказал:
—Знаешь, я всё понимаю. Понимаю, почему ты проверяла геолокацию. Боялась, что я узнаю про твои поездки в эту студию. Или не в студию. Понимаю, зачем ты переводила ему деньги. Это плата за внимание. За то, чтобы он снова стал частью твоей жизни. Хотя бы через проект нашей спальни.
Она онемела.
—Я требую только одного, — продолжил я. — Верни все деньги, которые ты перевела ему за последний год, обратно на наш общий счёт. Каждую копейку. И расторгни все контакты с ним. Навсегда. Если через неделю денег на счёте не будет и я хоть раз замечу твою машину рядом с его студией — мы разводимся. И он будет первым, кто узнает, что ты годами вела двойную бухгалтерию в нашем браке. Думаю, его романтическое понимание твоей души не переживёт такого удара.
Она плакала. Говорила, что ничего не было, что я всё выдумал. Но глаза её выдавали страх — не потерять меня, а потерять тот идеализированный образ, который он создал в её голове, и который она так дорого покупала.
Деньги вернулись через три дня. Не все, но большая часть. Она сказала, что он «вернул в рассрочку». Я не верил ни одному слову. Но факт был налицо: он вычеркнул её из своей жизни, как только дело запахло скандалом и финансовыми претензиями.
Мы не развелись. Но в нашей спальне теперь другой дизайн. Который придумал я. Без референсов и посторонних советов. И геолокацию на машинах мы отключили. Потому что доверие, однажды превратившееся в слежку, уже не вернуть. Его можно только заменить на холодное, обоюдное перемирие. Где каждый знает, что другой что-то скрывает, но предпочитает не копать слишком глубоко. Чтобы не наткнуться на скелеты, которые, как оказалось, хранятся не только в шкафу, но и в истории браузера, в банковских переводах и в портфолио бывшего парня.
Иногда измена — это не постель. Это — твой дом, твоя спальня, твои общие деньги, отданные на откуп призраку из прошлого. И самое горькое — даже когда ты это обнаруживаешь, ты не можешь предъявить доказательства в суде. Потому что нет статьи за «эмоциональное вложение в чужую ностальгию». Есть только пустота и понимание, что тебя годами использовали как банкомат для финансирования чужой несбывшейся любви.