— Ты знаешь, что сын мой, отец твой, наследством моим уже распорядился? Звонил мне недавно, спрашивал, где документы на квартиру лежат. Бессовестный! Внучка, квартира моя тебе достанется. А чтобы родители твои наглые ее к рукам не прибрали, я на тебя дарственную напишу! Я так решила, и точка! Так матери с отцом и передай!
***
В подъезде пахло отвратительно. Настя привычно задержала дыхание на втором этаже, где запах был особенно едким, и поднялась на третий. Ключ в замке повернулся с тяжелым скрежетом — механизм давно нужно было смазать, но руки всё никак не доходили, а просить отца или брата было бесполезно.
Дверь открылась, Настя вошла.
— Кто там?
— Это я, ба, — крикнула Настя, стягивая кроссовки. — Не пугайся.
Клавдия Никитична вышла в коридор. В своем неизменном фланелевом халате, с седым пучком на затылке, она казалась совсем крошечной, будто с каждым годом ссыхалась, занимая всё меньше места в пространстве этой просторной «сталинки».
— Настенька… А я уж думала, соцработник, — бабушка улыбнулась, и морщины лучиками разбежались от глаз. — Ты ж говорила, в среду будешь.
— Сегодня среда и есть, ба. Погоди, пакеты занесу. Там кефир, творог и яблоки, как ты просила.
На кухне было душно. Форточку Клавдия Никитична открывать боялась — «просквозит». Настя молча поставила пакеты на стол, клеенка на котором местами протерлась до белых пятен, и принялась разбирать продукты.
— Димка не звонил? — как бы невзначай спросила бабушка, присаживаясь на табурет и разглаживая халат на коленях.
Настя замерла с пакетом молока в руке. Этот вопрос звучал каждый раз. И каждый раз ей приходилось врать.
— Звонил, ба. У него сессия сейчас, завалы страшные. Говорит, как только разгребет — сразу к тебе.
— Ой, бедный мальчик, — закивала старушка, и в ее голосе прозвучало столько неподдельной жалости, что Насте стало тошно. — Конечно, учеба важнее. Пусть учится. А я что… я подожду. Лишь бы у него всё хорошо было.
Настя отвернулась к холодильнику, чтобы скрыть гримасу. «Бедный мальчик» Дима вчера выкладывал сториз из кальянной, а на просьбу Насти съездить к бабушке ответил коротким: «Лень, Нась, давай сама».
— Ба, я сегодня полы протру и в ванной приберусь, ладно? — перевела она тему.
— Да зачем, Настенька? Чисто же. Я подметала вчера… кажется.
— Чисто, чисто. Я просто пыль смахну.
Следующие два часа прошли в привычном ритме. Настя мыла, терла, пылесосила старый ковер, который помнила еще с тех времен, когда пешком под стол ходила. Клавдия Никитична ходила за ней хвостиком, переставляя с места на место фарфоровые статуэтки, и рассказывала. Рассказывала одно и то же: про цены в аптеке, про соседку снизу, которая опять залила, про то, как дедушка, когда был жив, любил вот в этом кресле читать газеты.
— А помнишь, Настя, как я к вам хотела переехать? — вдруг спросила она, когда они уже сидели на кухне и пили чай с сушками.
Настя кивнула, дуя на горячую чашку.
— Помню, ба.
— Мать твоя тогда сказала: «Куда нам в тесноту, две хозяйки на одной кухне — беда». А я ведь не мешала бы… Я бы в уголочке. Квартиру бы сдавали, деньги вам.
— Мама просто привыкла сама хозяйничать, — мягко сказала Настя, хотя прекрасно помнила тот скандал.
Мама орала на кухне, что «не собирается выносить горшки за свекровью», а папа молча курил на балконе, делая вид, что его это не касается. Клавдия Никитична вздохнула, глядя в окно, за которым серело небо.
— Одиноко мне, внученька. Стены давят. Вроде и вещи кругом родные, а поговорить не с кем. Телевизор бубнит, а тепла от него нет.
Она вдруг засуетилась, встала и пошаркала в спальню.
— Погоди-ка, я сейчас.
Настя осталась сидеть, разглядывая выцветшие обои. Ей было жаль бабушку до слез, до кома в горле. Но забрать её к себе она не могла — жила на съемной с Андреем, а родители… Родители жили своей жизнью, в которой места для старого больного человека не было. Бабушка вернулась, держа в руках небольшую шкатулку, обитую потертым красным бархатом.
— Вот, — она поставила шкатулку перед Настей и открыла крышку.
Внутри, на пожелтевшем атласе, лежало золото. Не современное, легкое и дутое, а то, советское — тяжелое, с красноватым отливом. Массивные серьги с рубинами, толстая цепочка, пара колец и кулон в виде подковки.
— Ба, ты чего? — Настя отпрянула.
— Бери, Настенька. Бери, я тебе говорю.
— Зачем? Ты что, помирать собралась? Прекрати немедленно!
— Тише ты, не кричи, — бабушка накрыла её руку своей сухой, горячей ладонью. — Я не помираю, но годы мои ты знаешь. Это всё, что у меня ценного есть, кроме стен этих. Я хочу, чтобы это у тебя было. Сейчас.
— Но почему мне? У тебя же есть сын, внук…
— Сын… — Клавдия Никитична горько усмехнулась. — Серёжа даже не звонит, пока я сама не наберу. А Димка… Ему это не нужно, он продаст за копейки. А ты девочка, ты оценишь. Это память. Только… — она понизила голос, — родителям не говори. И Диме не говори. Пусть это будет наш секрет. Спрячь и никому не показывай пока.
Настя смотрела на золото, и ей стало страшно. Это было похоже на прощание, хотя бабушка выглядела как обычно.
— Ба, я не могу. Если мама узнает…
— А ты сделай так, чтобы не узнала. Я тебе дарю. Моя вещь — кому хочу, тому и отдаю. Бери, а то обижусь.
Пришлось взять. Настя ссыпала украшения в карман джинсов. Тяжелые, будто камни положила.
***
Вечером того же дня Настя заехала к родителям. Нужно было забрать зимнюю куртку, которая осталась в шкафу в её старой комнате. Дима сидел в гостиной, уткнувшись в телефон, и даже не поднял головы, когда сестра вошла.
— Привет, зомби, — бросила Настя, проходя мимо.
— Угу, — буркнул брат.
На кухне мама нарезала салат, а папа уже сидел за столом, постукивая вилкой.
— О, явилась, — сказал он беззлобно. — Садись, поужинаешь.
— Не хочу, я у бабушки чай пила.
— Как она там? — спросила мама, не оборачиваясь.
— Как обычно. Жалуется, что одиноко. Плачет.
Мама бросила нож на доску.
— Настя, ну вот не начинай, а? Мы ей предлагали сиделку нанять — она отказалась. Что мы можем сделать? У нас работа, у нас дача в выходные.
— Можно просто приехать. Просто поговорить. Диму отправить хоть раз!
— Дима занят, — отрезала мама. — У него диплом на носу, ему не до поездок на другой конец города.
— У меня тоже работа, между прочим. И свадьба на носу. Но я нахожу время.
Настя села на стул напротив отца. В кармане джинсов золото бабушки казалось раскаленным.
— Пап, мам… Я хотела поговорить насчет бабушкиной квартиры.
В кухне повисла тишина. Отец отложил вилку.
— А что с квартирой? Бабушка жива-здорова, слава богу. Рано делить шкуру неубитого медведя.
— Дело не в дележке. Бабушка боится. Она не хочет писать завещание, говорит «сами разберетесь». Но вы же понимаете, что так нельзя. Потом начнутся обиды, суды…
— Какие суды? — удивился отец. — Я единственный наследник первой очереди. Всё перейдет мне. А я уже потом решу, как распорядиться.
Настя сжала кулаки под столом.
— И как ты распорядишься?
Мама повернулась, вытирая руки полотенцем.
— Настя, ты что, только из-за квартиры к ней ездишь? Я смотрю, ты хваткая стала.
— Причем тут хваткая? Я единственная, кто о ней заботится! А вы…
— А мы — твои родители, — перебил отец, повысив голос. — И мы решаем, кому что нужнее. Ты, дочь, замуж выходишь. У Андрея твоего квартира есть? Есть. Двушка, бабушкина тоже, кстати. Так?
— Так. Но это его квартира.
— Ну вот. А Дима? — отец кивнул в сторону комнаты, где сидел брат. — Куда он жену приведет? Сюда? Нам с матерью на старости лет коммуналку устраивать?
— То есть… — Настя почувствовала, как к горлу подступает обида. — То есть вы уже решили, что бабушкина квартира достанется Диме? Только потому, что я удачно выхожу замуж?
— Не передергивай, — поморщилась мама. — Никто ничего не решил окончательно. Но логика в этом есть. У тебя угол есть, а брату надо помогать вставать на ноги. Мужчина должен иметь жилье.
— А если мы с Андреем разведемся? — тихо спросила Настя. — Куда я пойду? К вам? На коврик в прихожей?
— Типун тебе на язык! — всплеснула руками мама. — Еще замуж не вышла, а уже о разводе думает. Жить надо нормально, семью беречь, тогда и разводиться не придется.
— Мам, в жизни всякое бывает. Я просто хочу справедливости. Поровну. Разве это не честно?
— Честно — это когда родители решают, — отрезал отец. — Всё, закрыли тему. Неприятно это слушать. Бабка еще всех нас переживет, а ты уже торгуешься.
Настя встала. Глаза щипало. Ей хотелось вытащить из кармана золотой кулон, швырнуть его на стол и крикнуть: «Да плевать мне на ваши метры, бабушка меня любит, а не вас!». Но она сдержалась. Это была тайна бабули, и предать её — значило стать такой же, как они.
— Куртку забери, — бросила мама ей в спину.
— Не надо. Я себе новую куплю. Сама.
***
Андрей встретил её дома горячим ужином. Увидев её лицо, он сразу всё понял.
— Опять с родителями сцепилась?
— Ага.
Настя упала на диван, закрыв лицо руками.
— Они планируют отдать квартиру Димке. Потому что у меня есть ты.
Андрей сел рядом, обнял её за плечи.
— Ну и черт с ними, Насть. Проживем. Нам их подачки не нужны.
— Да не в подачках дело! — она резко села. — Дело в отношении! Я там горбачусь, я слушаю эти истории по сотому кругу, я ей ногти стригу на ногах, потому что она сама не может! А Димка палец о палец не ударил. А в итоге — «мальчику нужнее». Обидно, понимаешь? Просто по-человечески обидно.
Она достала из кармана сверток с золотом.
— Смотри. Бабуля сегодня отдала. Сказала спрятать.
Андрей присвистнул, разглядывая перстень.
— Ого. Слушай, а может, она это… понимает всё? Может, она специально не пишет завещание?
— Она просто старый человек, Андрюш. Она верит в «дружную семью». Она думает, что если не напишет бумажку, мы не перессоримся. А мы уже…
Настя замолчала. В голове крутилась мысль: поговорить с бабушкой начистоту. Объяснить, как всё обстоит на самом деле. Рассказать про планы родителей. Попросить — нет, потребовать! — написать дарственную.
— И чем ты тогда будешь лучше? — прозвучал внутри ехидный голос. — Приедешь и скажешь: Ба, пиши хату на меня, а то Димке достанется? Она же посмотрит на тебя своими выцветшими глазами и подумает: И эта за выгодой пришла. И сердце у неё не выдержит!
Нет. Так нельзя.
***
Прошла неделя. Настя снова ехала к бабушке. В сумке лежали свежие булочки с маком — Клавдия Никитична их обожала, но сама до пекарни дойти уже не могла. Дверь открылась не сразу. Настя уже начала волноваться, прислушиваясь к тишине за дверью, когда замок наконец щелкнул. Как можно было ключи дома забыть?!
Бабушка выглядела хуже обычного. Под глазами залегли темные тени, руки дрожали сильнее.
— Давление скачет, — пожаловалась она, шаркая на кухню. — Всю ночь не спала, в ушах шумит.
— Ты врача вызывала?
— Ай, что они скажут? «Старость не лечится». Таблетку выпила, полежала. Ты проходи, чайник ставь.
За чаем разговор не клеился. Бабушка молчала, макая сушку в чай.
— Настя, — вдруг сказала она тихо. — Звонил отец вчера.
У Насти сжалось сердце.
— И что говорил?
— Спрашивал про здоровье. А потом… спрашивал, где документы на квартиру лежат. Говорит, надо проверить, все ли в порядке, вдруг переоформлять что надо.
Настя опустила глаза в чашку.
— И что ты сказала?
— Сказала, в серванте лежат. Где ж им быть.
Клавдия Никитична подняла на внучку взгляд. В этом взгляде вдруг проступила такая ясность, какой Настя давно не видела.
— Ты ведь знаешь, Настя, что они хотят Диме квартиру оставить?
Настя поперхнулась чаем.
— Откуда… ты знаешь?
— Я старая, а не глупая. Я слышу, что говорят. Значит, так. Приведи мне сюда нотариуса, я оформлю дарственную. На тебя! Шиш им всем! Ни разу не приехали, булки хлеба не привезли, а все туда же. К квартирке моей лапы тянут. Я все решила, тебе ее оставлю.
Дарственную составили, Настя долго и горячо благодарила бабушку.
***
Скандал, правда, грянул грандиозный. И мать, и отец, и брат позвонили Насте и высказали все, что они о ней думают. Она много нового о себе узнала: и меркантильная, и бабку нарочно в могилу сводит, и специально старушку против семьи настраивает. Насте было обидно до слез, контакты с родней она оборвала.
За бабушкой она продолжает ухаживать. И отец, и мать окончательно старушку из жизни вычеркнули. Зачем она им без квартиры?
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.