До Рождества оставался ещё целый месяц, но маленькая финка по имени Хельга Хилтунен уже вовсю размышляла о праздничных подарках. В прошлом году она пережила болезненное разочарование: её чулок под ёлкой оказался наполнен всякой ерундой, но не заветными красными туфельками с золотыми пряжками, о которых она мечтала целый год.
Девочка тогда сделала серьёзный вывод: на Санта-Клауса рассчитывать нельзя. Особенно обидно было то, что оба они — и она, и он — живут в Финляндии. Если уж родной финский волшебник не смог выполнить просьбу маленькой соотечественницы, то что говорить о чужеземных детях?
В этот раз Хельга решила действовать иначе. Письмо она напишет не какому-то ненадёжному бородатому персонажу, а сразу Богу — тому, кто уж точно должен разбираться в детских желаниях. И заодно, конечно, в рождественских расходах.
Девочка аккуратно вывела на листе: «Милый и добрый Боженька», но от идеи пожаловаться на Санта-Клауса отказалась — некрасиво начинать просьбу с доноса на другого волшебника. Ограничилась важным: скоро Рождество, расходы большие, а потому было бы прекрасно получить от Бога всего лишь сто марок. Немного, но на подарки родным хватит.
Конверт подписала наивно и смело — «Господину Богу» — и указала обратный адрес, чтобы всемогущему адресату не пришлось ломать голову, где живёт Хельга Хилтунен. Письмо улетело в почтовый ящик.
Вообще-то в Финляндии письма без адреса или с невозможным адресом разрешалось вскрывать только президенту страны. Конечно, никто не стаскивал Урхо Кекконена каждый день к мешку писем — этим занималась канцелярия. Но письмо Хельги оказалось настолько трогательным и смешным, что секретари решили: пусть уж сам президент посмотрит.
Чтобы понять реакцию президента, стоит вспомнить, каким человеком он был. Урхо Калева Кекконен вырос в бедной семье безземельных крестьян, прошёл школу тяжёлого труда, перепробовал все профессии — от лесоруба до финансиста. Детство его нельзя было назвать избалованным: настоящие сапоги, сшитые сапожником, он смог позволить себе лишь в семнадцать лет, когда сам заработал на них.
Когда секретарь положил перед ним письмо Хельги, президент не рассмеялся — он задумался. Он прекрасно помнил, как это — мечтать о вещах, которые кажутся недостижимыми. И каково — не получить желаемого.
Однако и прагматизм в нём говорил громко: сто марок для ребёнка — сумма серьёзная. После долгих размышлений Кекконен решил отправить девочке пятьдесят — тоже немало, а главное, разумно. Взял деньги из собственного бумажника и распорядился доставить их по адресу на президентской машине.
Тут же вспомнил о расходах и велел списать бензин за поездку на его личный счёт. Секретарь еле сдерживал улыбку: быть Богом в Финляндии, оказывается, довольно накладно — примерно в 350 марок.
После Рождества в резиденцию президента снова пришло письмо, адресованное «Боженьке». Его даже не вскрывали — сразу передали Кекконену.
Хельга благодарила за деньги, восторженно описывала переполох на их улице, когда возле дома остановилась президентская машина, и уверяла, что получила всё вовремя и очень-очень благодарна.
Однако концовка письма была куда менее комплементарной. Девочка деловито сообщала, что в следующий раз, если Богу вдруг понадобится снова отправлять кому-то деньги, делать это через господина Кекконена не следует — потому что половину посланной суммы он, судя по всему, оставляет себе.
Вот так наивная маленькая финка впервые задержала президента Финляндии на рабочем месте надолго — дав ему повод задуматься о том, как трудно иногда быть добрым волшебником, особенно если ты всего лишь человек.