Полину Жемчужину арестовали в январе 1949-го. Пытали. Выбивали признания в шпионаже. Сослали в Казахстан на пять лет.
Молотов молчал. Не заступился. Даже голосовал за исключение жены из партии на заседании Политбюро.
А дочь Светлану — уберёг. Ей было двадцать три, она училась в МГИМО. Один неверный шаг отца — и её бы тоже стёрли. Вместе с будущим, дипломом, жизнью.
Он выбрал. И прожил с этим выбором до конца.
Светлану назвали в честь дочери Сталина. Не случайно. Молотовы были образцовыми сталинистами — из тех, кто строил советскую империю не за страх. Полина помогала вождю после самоубийства Надежды Аллилуевой. Приходила в кремлёвскую квартиру, смотрела за бытом, растила маленькую Светлану Сталину вместе со своей.
Девочки учились у одной гувернантки-англичанки Дорис. Та потом вспоминала: обе скромные, тихие, в бедных пальтишках ходят. А ведь за окном — кремлёвские стены.
Молотовы жили в роскоши, какой не знала даже царская знать. Квартира в Кремле с высоченными потолками и паркетом. Дача под Москвой, где принимали иностранных дипломатов. Прислуга, шофёры, охрана.
Но Светлана на людях одевалась как дочь рабочего.
«Мама не разрешает наряжаться, — объясняла одноклассницам. — На нас вся страна смотрит. Мы должны быть простыми».
Парадокс: родители купались в привилегиях, а дочь учили прятаться. Полина устраивала приёмы с французским шампанским и заморскими деликатесами. Но Света росла тихой, незаметной. Её даже в комсомол не приняли сразу — слишком пассивная.
Зато образование дали блестящее. Английский язык с детства. Фортепиано. Гимнастика. Школу окончила с золотой медалью. Поступила в МГИМО — институт, готовивший элиту советской дипломатии.
И вот тут всё изменилось.
В студенчестве Светлана расцвела. Каждый день — новые наряды. Французские духи, которые чувствовали на всю лестницу. Чёрная «Победа» подвозила к институту. Сокурсники шептались: если в воздухе стойкий шлейф парфюма — Молотова прошла.
Она словно наверстывала годы вынужденной скромности. Теперь можно было не прятаться. Отец — второй человек в государстве после Сталина. Мать — нарком, потом министр. Что им какие-то пересуды?
Светлана стала историком-германистом. Защитила диссертацию. Работала в научном институте, редактировала «Вестник МГИМО». Английский знала в совершенстве — лучше многих профессиональных переводчиков.
Карьера была безупречна. А личная жизнь — катастрофа.
Первым мужем стал Владимир Ильюшин. Сын знаменитого авиаконструктора, сам — лётчик-испытатель. Поднял в небо сто сорок пять типов самолётов. Установил рекорд высоты. Герой, красавец, из правильной семьи.
Родилась дочка Лариса. Казалось — вот оно, счастье.
Но Ильюшин ушёл. К другой женщине, грузинке Нателе. Завёл с ней двух дочерей. Светлана осталась одна с маленькой Ларисой на руках.
Второй брак обещал больше. Алексей Никонов — профессор, философ, редактор журнала «Коммунист». Прошёл войну, остался жив. Умный, с чувством юмора, из старинного купеческого рода. Светлана родила ему сына Вячеслава и дочь Любовь.
Внешне всё складывалось. Но после ХХ съезда партии в 1956-м, когда Хрущёв разоблачил культ Сталина, началась чистка «старой гвардии».
Никонов потерял должность редактора. Карьера рухнула.
И он обвинил в этом жену.
«Из-за твоего отца! — кричал он. — Из-за Молотова меня убрали! Твоя фамилия — проклятие!»
Они не развелись официально. Просто разъехались. Никонов забрал сына Вячеслава, чтобы растить отдельно от «семьи палачей». Светлане оставил дочерей.
Это был удар страшнее ареста.
Сравните. Полину Жемчужину схватили в сорок девятом. Пытали на Лубянке. Требовали признаться в работе на американскую разведку. Она молчала. Получила пять лет лагерей. Выжила. Вернулась после смерти Сталина в пятьдесят третьем.
Молотов не заступился. Голосовал за её исключение из партии. Молчал, пока жену ломали.
Но дочь не сдал. Одно слово — и Светлану бы стёрли вместе с матерью. Он этого слова не сказал.
Когда Полина вернулась, они зажили как прежде. Душа в душу. До самой смерти Молотова в 1986-м Полина не упрекнула его ни разу. Она понимала: он выбирал между женой и дочерью. Выбрал дочь.
А Никонов? Он жил в мирное время. Никто его семье не угрожал. Карьера пошатнулась — ну так у половины номенклатуры после разоблачения Сталина пошатнулась.
Он просто обвинил жену. И забрал ребёнка.
Светлана замкнулась. Растила дочерей одна. Бабушка Полина, вернувшаяся из лагерей, помогала. Воспитывала внучек в строгости: «Вы должны выдержать любые удары. Жизнь не будет к вам милосердна».
Лариса стала переводчиком с английского. Специализировалась на прерафаэлитах — английских художниках XIX века. Тихая профессия, далёкая от политики.
Сын Вячеслав пошёл другим путём. Историк, публицист, депутат. Пишет книги по истории и политологии. Участвует в ток-шоу по телевидению. Дед-то был оратором, трибуном. Гены взяли своё.
Светлана дожила до перестройки. До того момента, когда в прессе хлынул поток разоблачений «сталинских палачей». Молотова поминали всуе в каждой статье. Ругали, клеймили, обвиняли во всех смертях тридцатых-сороковых.
В конце восьмидесятых кто-то написал, будто Светлана отреклась от матери после ареста. Публично, в институте. Ложь, конечно. Но как доказать сейчас, через сорок лет?
Светлана читала эти статьи. Переживала. Дочь Лариса вспоминала: «Мама очень тяжело воспринимала всю эту ложь про деда».
В 1990-м у Светланы случился инфаркт. Врачи не успели. Ей было шестьдесят четыре.
Она была добрая, скромная, впечатлительная. Всю жизнь несла фамилию Молотова как крест. В юности — как привилегию. После войны — как проклятие. В перестройку — как приговор.
Отец выбрал её вместо жены. Муж выбрал карьерные амбиции вместо неё.
Мать выжила в лагерях и простила мужа. Светлана не выдержала газетной клеветы.
Молотов и Полина прожили вместе до конца. Он — девяносто шесть лет, она — восемьдесят два. Пережили войну, репрессии, опалу. Их любовь оказалась крепче страха.
А дочь их умерла одна. От разрыва сердца, которое не выдержало чужой злобы.
Верность бывает разная. Молотов предал жену, чтобы спасти дочь. Никонов предал жену, чтобы спасти себя.
Один выбор — из любви. Другой — из трусости.
История семьи Молотовых — это история о том, что иногда молчание стоит дороже слов. И что настоящее предательство случается не в застенках НКВД.
Оно случается дома. За закрытыми дверями. Когда самый близкий человек говорит: «Это всё из-за тебя».