— Мама, ты что, выгоняешь нас? За что, мам? За то, что мы батрачить на тебя не хотим? Мы что, обязаны! Если тебе помощь по дому нужна, то переписывай квартиру на нас. Уж тогда-то мы расстараемся!
***
Надежда Петровна сидела на кухне, глядя на остывающий чайник, и считала в уме кубометры. Счетчик крутился, как бешеный, наматывая рубли, которые ей, вдове, доставались ой как непросто.
Дверь ванной распахнулась, и оттуда повалил пар, как из городской бани. Сергей вышел, обмотанный полотенцем — её, Надежды Петровны, любимым, махровым, которое она берегла «для гостей», но которое зять приватизировал еще в первый месяц.
— Сереж, — тихо окликнула она. — Там плитка у порога... Опять на нее наступил? Она скоро совсем отлетит. Может, приклеишь? У деда в ящике вроде «Момент» оставался.
Сергей остановился, вытирая мокрую шевелюру. Лицо у него было сытое, расслабленное, розовое после горячей воды.
— Надежда Петровна, ну чё вы начинаете? — он лениво усмехнулся. — Какой «Момент»? Там сбивать все надо, стяжку лить, по уровню выводить. Это ж капремонт.
— Ну зачем капремонт? Просто подклеить, чтоб не шаталась.
— Не, ну вы даете, — он фыркнул, закидывая полотенце на плечо. — Квартира чья? Ваша. Вот вы и клейте. Я тут так, птица перелетная. Сегодня здесь, завтра там. Смысл мне вкладываться в чужую недвижимость?
Он прошлепал мокрыми ногами по коридору в комнату, которую они занимали с Катей, и плотно прикрыл за собой дверь.
Надежда Петровна осталась сидеть на кухне. В груди привычно заворочался тяжелый ком обиды.
Семь лет. Семь лет они жили вот так. Катенька привела его, когда ей было двадцать. Привела — громко сказано. Сергей просто пришел однажды вечером с рюкзаком, в котором болталась пара футболок и джойстик от приставки, и остался.
— Мам, мы с Сережей расписались, — сияя глазами, сообщила тогда дочь. — Жить пока у нас будем, ладно? Мы на ипотеку копить будем.
«Пока» растянулось на вечность. Рюкзак Сергея давно перекочевал на антресоли, а сам он оброс вещами, гаджетами и уверенностью, что эта квартира — его законная территория. Только вот территория эта была странной: пользоваться можно всем, а отвечать — ни за что.
На кухню вплыла Катя. В коротком халатике, зевая.
— Мам, а есть чё поесть? Котлеты остались?
— В холодильнике, на нижней полке. Разогрей себе и мужу.
Катя полезла в холодильник, гремя кастрюлями.
— Ой, мам, тут две всего осталось. Нам мало. Ты бы еще пожарила? А то Сережка с работы голодный, как волк.
— Катюш, я тоже с работы, — устало напомнила Надежда Петровна. — И я, между прочим, на ногах весь день. А Сергей твой в офисе сидит, штаны протирает.
— Ну начинается... — Катя закатила глаза. — Менеджер — это умственный труд, мам. Ты не понимаешь. Он устает морально.
Она сунула тарелку в микроволновку. Жужжание прибора заглушило тихий вздох матери.
— Кстати, насчет плитки, — не выдержала Надежда. — Я ему сказала, а он ни в какую. Говорит, не его квартира. Кать, ну как так? Вы же тут живете. Пользуетесь всем. Вода, свет, мебель...
— Ой, мам, ну не нуди, а? — Катя достала горячую тарелку, обжигая пальцы. — Он прав. Квартира на тебе записана. Мы вложимся, ремонт сделаем, а ты потом нас выгонишь или продашь хату. И чё нам, с носом оставаться? У нас прав никаких.
— Выгоню? — Надежда Петровна даже задохнулась от возмущения. — Родную дочь? Да я же для вас... Я же ремонт хотела, чтобы внукам потом...
— Ну вот когда будут внуки, тогда и поговорим, — отрезала дочь и унесла котлеты в комнату.
Из-за закрытой двери послышался голос зятя:
— Зай, а чё, гарнира нет? Только мясо? Теща совсем обленилась?
— Да ладно тебе, поешь с хлебом, — успокаивала его Катя.
Надежда Петровна встала, подошла к окну. За стеклом серый осенний вечер, моросил дождь. Ей было обидно до слез. Ведь она помнила, как тянула Катю одна, когда мужа не стало. Работала на двух работах, экономила на колготках, чтобы дочке лишний фрукт купить. Квартира ветшала, да, не до ремонтов было. Обои в коридоре местами отошли, линолеум на кухне протерся. Но это был их дом. Теплый, родной.
А теперь дом превратился в общежитие, где она была вахтером и уборщицей в одном лице.
Зять, Сергей, был парнем неплохим, если смотреть со стороны. Не пил «пенное» литрами, не скандалил, работал. Но эта его позиция — «я тут гость, но дайте мне всё лучшее» — выматывала душу.
Однажды сломался бачок унитаза. Вода текла не переставая. Надежда Петровна попросила зятя посмотреть.
— Сантехника вызовите, Надежда Петровна, — сказал он, не отрываясь от монитора. — Я в этом не шарю. Да и инструмента у меня нет.
— Так вызови! — вспылила она тогда. — Ты мужик в доме или кто?
— Я мужик, но дом не мой, — парировал он спокойно. — Вы хозяйка, вы и вызывайте. А я могу номер в интернете найти, если надо.
Пришлось вызывать самой, платить с пенсии. А вечером Сергей как ни в чем не бывало сидел на «троне» с телефоном полчаса, пользуясь исправным бачком.
***
Перемены начались неожиданно, как снег на голову в мае.
В один из вечеров, когда Надежда Петровна лепила пельмени (зять любил домашние, магазинные не признавал), на кухню влетели Катя и Сергей. Оба возбужденные, глаза горят.
— Мама! Сядь, у нас новость! — Катя плюхнулась на табурет, чуть не смахнув муку.
Надежда Петровна вытерла руки о передник.
— Что случилось? Беременна?
— Да ну тебя, мам! Лучше! — Катя схватила мужа за руку. — Тетка Сергея, ну та, двоюродная, из Европы, помнишь? Тетя Ира. Она звонила!
— И что?
— Она приглашает нас к себе! — торжественно объявил Сергей, выпятив грудь. — Говорит, у них там бизнес какой-то, помощь нужна. А у них дом огромный, два этажа, сад. Сказала: «Приезжайте, места всем хватит, помогу устроиться».
— Уехать? — Надежда Петровна опешила. — Насовсем?
— Ну, попробуем, — Сергей важно кивнул. — Перспективы, сами понимаете. Тут ловить нечего. Зарплаты смешные, климат дрянь. А там — Европа! Цивилизация!
— А жить где будете?
— Так у тетки! — удивилась Катя. — У неё дом пустой почти, дети разъехались. Она сама сказала: живите, сколько надо.
Надежда Петровна почувствовала странную смесь тревоги и... облегчения. Стыдно было признаться, но мысль о том, что в квартире станет тихо, что никто не будет занимать ванную часами и съедать последние котлеты, грела душу.
— Ну что ж... — медленно сказала она. — Дело ваше. Молодые, надо пробовать.
Сборы были грандиозными. Квартира превратилась в склад. Сергей бегал с рулеткой, измеряя чемоданы.
— Надежда Петровна, у вас там в шкафу постельное белье новое лежало, в упаковке. Мы заберем? — спросил он как-то между делом.
— Забирайте, — махнула рукой она.
— И полотенца те, большие, тоже возьмем. А то на первое время надо, — поддакнула Катя. — И мультиварку твою, мам, можно? Ты всё равно в кастрюле варишь, а нам там готовить надо будет.
— Берите.
Они выгребли почти всё, что представляло хоть какую-то ценность. Даже набор ножей, который Надежде подарили коллеги на юбилей, ушел в чемодан. «Там же дорого всё покупать, мам, ты чего», — аргументировала Катя.
В день отъезда Надежда Петровна стояла в прихожей, глядя на гору сумок.
— Ну, с богом, — она перекрестила дочь. — Пишите, звоните.
— Обязательно, тещенька! — Сергей был весел как никогда. — Не скучайте тут в своей хрущевке. Мы вам открытку пришлем с видом на горы!
Дверь захлопнулась. Наступила тишина. Оглушительная, звенящая тишина. Надежда Петровна прошла на кухню, села на стул и впервые за семь лет спокойно, не торопясь, налила себе чаю.
***
Первый месяц прошел под знаком эйфории. Катя звонила по видеосвязи, показывала ухоженный сад, просторную комнату с панорамными окнами.
— Мам, ты не представляешь! Тут воздух другой! — щебетала она, загорая в шезлонге. — Тетя Ира нас встретила шикарно. Стол накрыла. Сергей уже работу присматривает, но пока отдыхаем, осваиваемся.
Сергей махал рукой на заднем плане, держа банку заграничного напитка.
— Живем как короли, Надежда Петровна! Вот что значит — родственники! Не то что в тесноте ютиться.
Надежда Петровна кивала, улыбалась, но в глазах дочери видела что-то, что та пыталась скрыть. Какую-то натянутость.
— А тетя Ира как? Не мешаете ей?
— Да нет, что ты! Она добрая. Правда, строгая немного. Говорит, режим у неё. Встает в шесть утра, шуметь нельзя. Но мы привыкаем.
На второй месяц звонки стали реже. Голос Кати звучал уже не так бодро.
— Мам, привет... Как дела?
— Да потихоньку. Обои в коридоре подклеила, — похвасталась Надежда. — Мастера вызвала, кран починил.
— А... Молодец.
— Что у вас? Голос грустный.
— Да так... Устали. Сережа работу нашел, на складе. Тяжело, спина болит.
— А тетя Ира?
Катя замялась, отвела взгляд от камеры.
— Тетя Ира... Мам, она какая-то странная оказалась. Сказала, что мы слишком много воды тратим. Представляешь? Прямо как ты когда-то, только жестче. Сказала, что за коммуналку надо платить половину. А там суммы — космос! И еще... Она заставляет нас газон стричь. И уборку делать во всем доме. Бесплатно, типа за проживание.
— Ну так это нормально, доча. Вы же там живете.
— Нормально? — возмутилась Катя. — Мам, мы же гости! Родственники! А она ходит и пальцем по полкам водит, пыль проверяет. Сереге высказала, что он носки на диване оставил. Сказала: «В моем доме порядок, не нравится — ищите другое жилье». Прикинь?
Надежда Петровна усмехнулась про себя. Тетя Ира, которую она видела один раз на свадьбе сто лет назад, оказалась женщиной с характером.
— Ну а как ты хотела, Катюш? Чужой дом, свои правила.
— Да какой чужой! Родная тетка! Короче, мы думаем съезжать. Невозможно так жить. Каждый шаг контролирует. Холодильник разделила! Сказала: «Это моя полка, это ваша. Мой сыр не трогать». Жлобиха.
***
На третий месяц грянул гром. Звонок раздался поздно вечером. На экране появилось заплаканное лицо Кати. Фон был незнакомый — какая-то серая стена с подтеками.
— Мам... Мы переехали.
— Куда?
— Сняли квартиру. Студию. Крошечную, меньше нашей кухни.
— Что случилось? Тетя выгнала?
— Мы сами ушли! — вклинился в разговор Сергей. Вид у него был помятый, небритый. — Она совсем с катушек слетела. Заявила, что я должен забор ей красить в свой выходной. Я ей говорю: «Я отдыхать приехал или батрачить?». А она: «Кто не работает, тот не ест». Ну, мы собрались и ушли.
— И как теперь?
— Трудно, мам, — всхлипнула Катя. — Квартира дорогая, залог огромный. Пришлось все деньги, что с собой были, отдать. Сережина зарплата почти вся на аренду уходит. Я тоже работу ищу, но без языка только посудомойкой или горничной берут.
— И тут еще... — Сергей замялся. — Стиралки нет. В прачечную ходить надо, а это платно.
— А мультиварка?
— Сгорела, — буркнула Катя. — Напряжение не то было, или переходник плохой. Мам, тут так холодно. Отопление экономят, включают по часам. Мы спим в одежде.
Надежда Петровна смотрела на них, и сердце сжималось. Но жалость смешивалась с пониманием: вот она, школа жизни. Не в тепличке за маминой спиной, а на ветру.
— Ничего, — твердо сказала она. — Вы молодые. Справитесь. Зато теперь сами себе хозяева. Никто не указывает, плитку клеить не заставляет.
Сергей криво усмехнулся.
— Какую плитку, Надежда Петровна... Тут если гвоздь вобьешь без разрешения хозяина — штраф такой, что без штанов останешься.
***
Прошло полгода. Новости приходили отрывочные, но по ним выстраивалась картина настоящей битвы за выживание.
Катя устроилась помощницей на кухню в ресторан. Приходила домой без ног, с обожженными руками. Сергей пахал на двух работах: днем на складе, вечером развозил пиццу.
В одном из разговоров выяснилось, что Катя беременна.
— Мам, мне страшно, — шептала она в трубку. — Как мы потянем? Тут медицина платная, страховка базовая не все покрывает. А если я работать не смогу?
— Справитесь, — повторяла Надежда Петровна, хотя сама ночами не спала, переживала. Денег выслать она не могла — переводы не проходили, да и не было у нее тех сумм, которые там требовались.
Но удивительное дело: чем труднее им приходилось, тем меньше было гонора в их голосах. Исчезли фразы про «тещин дом» и «менеджера среднего звена».
Однажды Сергей проговорился:
— Я тут кран менял хозяину. Сам. По ютубу смотрел. Сэкономили пятьдесят евро на вызове мастера. Оказывается, не так уж и сложно.
— Молодец, Сережа, — похвалила Надежда.
— А еще... Надежда Петровна, вы не поверите. Я тут полку прибил. И стол обеденный починил, ножка шаталась. Катька довольная.
А потом родился внук. Мишка. Фотографию прислали сразу же. Маленький комочек в полосатой шапочке.
Надежда плакала от счастья, глядя на экран телефона.
— Какой хорошенький! На Сережу похож.
***
Звонок раздался в воскресенье утром, через год после их отъезда.
Надежда Петровна как раз закончила мыть пол в коридоре. Плитка в ванной, кстати, больше не скрипела — сосед, дядя Вася, зашел как-то, подсобил, приклеил намертво за банку соленых огурцов.
На экране ноутбука появилась вся семья. Катя держала на руках подросшего Мишку, Сергей сидел рядом, обнимая жену за плечи. Они выглядели уставшими, взрослее лет на десять, но какими-то... настоящими. Без той наносной шелухи, с которой уезжали.
— Привет, бабуля! — Сергей улыбнулся, и улыбка эта была теплой, без привычной насмешки.
— Привет, родные мои. Как вы там?
— Растем, — Катя поцеловала макушку сына. — Зубы режутся, ночами не спим. Сережа вот укачивает, помогает.
— Он у нас папа мировой, — гордо добавила она. — И работает, и по дому все делает. Мам, ты бы видела, как он квартиру обустроил. Из ничего конфетку сделал. Мебель старую перекрасил, шторы повесил. Уютно стало.
Сергей смущенно потер нос.
— Да ладно тебе, Кать. Жить-то надо как-то.
Они помолчали. Было видно, что они хотят сказать что-то важное.
— Надежда Петровна, — начал Сергей, глядя прямо в камеру. Голос его дрогнул. — Мы тут это... Подумали много. Вспоминали, как жили у вас.
— Да, мам, — подхватила Катя, и глаза её заблестели. — Мы такими дураками были. Наглыми, слепыми дураками.
— Я, Надежда Петровна, вёл себя как свинья, — рубанул Сергей. — Пришел на все готовое, нос воротил. Плитка мне мешала, а палец о палец ударить лень было. Думал, мне все должны. А тут... тут жизнь быстро мозги вправила. Когда сам за каждую копейку трясешься, когда понимаешь, сколько стоит просто крыша над головой и тепло...
— Мамочка, прости нас, — Катя заплакала, не скрываясь. — Прости, что не ценили. Что обижали тебя. Мы только сейчас поняли, как тебе тяжело было одной нас тянуть, и еще терпеть наши капризы. «Теплица» — это точно. Мы жили как в раю, а думали, что это норма.
— Мы, Надежда Петровна, очень хотим вас увидеть, — сказал Сергей. — Как только немного на ноги встанем, долги раздадим — обязательно приедем. Или вы к нам. Билет я оплачу, слово даю. И... спасибо вам. За всё. За терпение ваше ангельское.
Надежда Петровна вытирала слезы кончиком фартука. Обида, которая жила в сердце годами, таяла, как грязный снег под весенним солнцем.
— Ну что вы, глупые... — прошептала она. — Родные же люди. Главное, что поняли. Главное, что человеком ты стал, Сережа. И ты, Катюша, хозяюшкой стала.
— Станешь тут, — усмехнулась Катя сквозь слезы. — Когда выбора нет. Мам, а скинь рецепт своих котлет? Я сколько ни пробую, такие вкусные не выходят. Сережа говорит, у тещи вкуснее было.
Они проговорили еще час. Вспоминали смешное, строили планы.
Когда экран погас, Надежда Петровна еще долго сидела перед темным монитором. В квартире было тихо, но теперь это была не пустота одиночества, а тишина покоя.
Она встала, подошла к той самой плитке в ванной. Наступила. Тишина. Крепко держится.
— Ну вот и славно, — сказала она вслух. — Вот и выросли дети.
Она пошла на кухню писать рецепт котлет. Надо было подробно расписать, с секретиком — добавить в фарш немного ледяной воды и ложку сметаны. Пусть порадуют себя. Им там, во взрослой жизни, силы нужны. А дом... Дом их подождет. Теперь-то она знала точно: когда они вернутся, плитка скрипеть не будет. А если и заскрипит — починят. Сами.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.