«У меня договорной брак, детка. Мы просто играем свои роли», — легко бросил Джон, слегка наклонившись к девушке.
Джоан улыбнулась в ответ — слишком много обаяния было в этом мужчине, чтобы сопротивляться.
Она ещё не знала, что её жизнь скоро переплетётся с судьбой будущего президента США.
Он стоял у барной стойки, будто случайно вписавшись в эту маленькую забегаловку с сетями под потолком и запахом жареной рыбы.
Это было не то место, которое выбирает человек его уровня — но Джону Кеннеди нравились подобные забытые уголки.
Такие бары не походили на мир Джекки Бувье, его будущей жены из «правильного» круга.
Джоан не узнала его сразу — откуда?
Он подошёл сам, представился просто:
— Джон.
Под третью песню Элвиса они уже танцевали вместе.
Чуть позже сидели в углу за коктейлями, будто им было двадцать и впереди — только лёгкость.
Бар «Sip and Surf» стал их тайным убежищем на несколько месяцев.
Когда Кеннеди признался, кто он такой на самом деле, Джоан скупила стопку газет — пыталась понять, что это за человек, рядом с которым она неожиданно оказалась.
Ими владела смесь страха, волнения и странного чувства судьбы.
Но больше всего её удивляла история его брака.
«У меня договорной союз, — объяснил он. — Джекки — девушка из нужного круга. Нас соединили по всем правилам. Она родит наследников — и на этом её роль заканчивается».
Такого поворота Джоан точно не ожидала.
Инга Арвад — женщина, которую он действительно любил
Мало кто знал, что до Джекки у Джона была другая страсть — настоящая, глубокая.
Инга Арвад, платиновая красавица, журналистка, которую судьба случайно привела в дом Кеннеди через его сестру Кэтлин.
Их лёгкий роман быстро превратился в сильную привязанность.
Джон был ею восхищён, а Инга писала о Гитлере такие строки:
«Он кажется одиноким. В его глазах читается доброта. Они смотрят прямо на вас и светятся силой».
Позже она появлялась на Олимпиаде 1936 года, бывала на свадьбах высокопоставленных нацистских чиновников.
В тридцатые это никого не удивляло, но после начала войны стало неподъёмным грузом.
ФБР подозревало Арвад в шпионаже, а семья Кеннеди настояла на разрыве.
Это была, возможно, единственная женщина, которую Джон действительно любил, — но никак не та, на которой он мог жениться.
Как Джекки оказалась рядом
Джон и Джекки встретились в 1951 году — и романом это назвать сложно.
Это была скорее выгодная партия, чем чувство.
Джекки до встречи с Джоном планировала жизнь с биржевым брокером, но её властная мать быстро отправила эти планы в корзину.
Семья Кеннеди — не менее настойчивая — считала Джекки идеальным вариантом.
На свадебных фотографиях всё выглядело красиво.
Внутри — пустота.
Когда Джекки потеряла ребёнка в 1953 году, Джон предложил им «отдохнуть друг от друга».
Он улетел в Европу, она — в Англию к сестре.
Оказалось, что в Швеции он развлекался с Гуниллой фон Пост, ещё одной блондинкой, от которой у него буквально сводило голову.
И после второй измены Джекки понимала: её брак держится только на фамилии, политике и деньгах.
Когда Джекки была беременна ребёнком, который тоже не выжил, Джон отправился в Санта-Монику к сестре Пэт.
Рядом находился тот самый бар, где он встретил Джоан — красивую, лёгкую, жившую в трейлере стюардессу из Висконсина.
Её красота поражала всех, кто её видел.
Она была спокойной, простой, ничем не похожей на женщин, с которыми обычно связывали Кеннеди.
И он быстро к ней привязался.
Когда родился сын Джекки, проживший всего сутки, брат убеждал Джона лететь к жене.
Но он не спешил.
«Что сделано — то сделано», — сказал он.
Когда он всё же вернулся к Джекки, они почти не разговаривали.
Её семья была в ярости.
Кеннеди — поражены. Но после всех упрёков он снова уехал — к Джоан.
И вот тогда началось самое странное:
Джоан дали квартиру, водителя, деньги.
Она получала всё, что нужно — не как любовница, а как человек, которому сделали «выделенную» жизнь.
Джоан не питала иллюзий. Она понимала правила.
Женой президента станет Джекки, а ей отведена роль тени, которая исчезнет, когда он сам решит.
Но она влюбилась.
И когда однажды спросила:
— Ты любишь меня?
Он ответил:
— Не знаю, люблю ли я хоть что-нибудь.
Беременность Джоан ничего не изменила — ребёнку не суждено было родиться.
А в июле 1958 года Джон позвонил и попросил больше не искать его:
«Я полностью погружён в политику. У меня нет времени».
Так завершилась история женщины, которой отдали год своей жизни — но не отдали сердце.