Пока футурологи рисуют картинки с летающими такси, инженеры и архитекторы транспортных систем решают куда более приземленные, но жесткие задачи. Как заставить беспилотный грузовик понять, что перед ним не просто препятствие, а человек? Как защитить данные поезда, если взломать их пытаются 2,5 миллиона раз в год? И почему математика на таможне важнее, чем новый асфальт?
На V Конгрессе молодых ученых в «Сириусе», флагманском событии десятилетия науки и технологий, прошла профильная сессия, где топы Минтранса, РЖД, авиационной науки и разработчики автономных платформ (Avtotech, ТМХ) вступили в оживленный диалог. Мы их послушали и вынесли главные технические и процессные инсайты о том, как пересобирается транспортный каркас страны.
Проблема 1. Технологии обогнали законы (и это больно)
Первый замминистра транспорта Константин Пашков озвучил знакомый каждому, кто внедряет инновации в энтерпрайзе или госструктурах, парадокс. Технически Россия уже входит в тройку мировых лидеров по автономности.
У нас по трассам М-11 и ЦКАД прямо сейчас колесят сотни беспилотных фур, автономные трамваи возят пассажиров в городах, а автопилоты для грузовиков от команды «Автотех» проехали уже 8 миллионов километров в автономном режиме.
Но масштабирование уперлось в Уголовный кодекс, как это ни странно.
«Мы с удовольствием хватаем самокат, но не хотим отвечать за последствия», — заметил Пашков.
Сейчас в стране работает 14 экспериментальных правовых режимов (ЭПР) в транспорте. Но это «песочницы». Чтобы беспилотники стали рутиной, нужен закон о высокоавтоматизированных транспортных средствах (ВАТС), который Минтранс планирует выкатить в следующем году. Главный барьер — ответственность. Если алгоритм ошибся, кто платит штраф или садится в тюрьму: разработчик кода, владелец машины или оператор? Пока этот вопрос не решен, руль бросать рано.
Инсайт: в городе, в отличие от трассы, нельзя просто запрограммировать правила «if/else». Сергей Пашков («Автотех») объясняет: здесь нужен генеративный ИИ, который поймет контекст ситуации не хуже человека. Хаос городской среды требует не просто острой реакции, а предсказания намерений других участников движения.
Проблема 2. Логистика теряет миллиарды на простоях
Зачем вообще вся эта «цифра»? Ответ кроется в простой математике простоев. Константин Пашков привел расчет, который объясняет интерес государства к электронным очередям и цифровым накладным лучше любых стратегий.
Один контейнер с грузом стоит примерно 830 тысяч рублей. Каждый час его простоя на границе или в сортировочном центре — это замороженные деньги экономики.
«Если сократить время прохождения границы фурой всего на 10 минут, в масштабах страны это сэкономит 100 миллиардов рублей».
Именно поэтому РЖД и Минтранс так активно двигают проект «Интертран» — полный переход на электронный документооборот. Результатом будет уменьшение времени транзита груза с Дальнего Востока в Беларусь с 19 до 15 суток. Четыре дня выигрыша будут получены просто за счет отказа от бумаги на таможне.
Проблема 3. Кибербезопасность и «темная кабина»
Чем умнее транспорт, тем он уязвимее. Евгений Чаркин (РЖД) поделился статистикой: инфраструктура железных дорог отражает 2,5 миллиона кибератак ежегодно. Это вынуждает переходить на принципиально новые методы защиты. РЖД совместно с учеными тестируют квантовые коммуникации — передачу данных, защищенную законами физики, а не сложностью алгоритма. Перехватить такой ключ незаметно невозможно в принципе.
В авиации вызовы другие. Андрей Дутов (НИЦ им. Жуковского) напомнил неудобную статистику: 80% авиапроисшествий — это человеческий фактор. Пилот, при всем уважении, становится «слабым звеном» из-за физиологических ограничений.
Ответ науки — концепция «темной кабины». В этом году российские летчики впервые выполнили полет, полагаясь исключительно на техническое зрение, без визуального контакта с внешней средой. ИИ здесь выступает не как замена пилоту, а как страховка, способная «видеть» сквозь туман и принимать решения быстрее реакции человека.
Проблема 4. UX для нового поколения
Михаил Рожков из «Трансмашхолдинга» (они делают 90% пассажирских вагонов в стране) рассказал о любопытном исследовании пользовательского опыта. Инженеры спросили у своих детей, будущих основных пассажиров, что им нужно в поезде.
Он ожидал запрос на игры, VR или кино но реальность оказалась гораздо проще: главный запрос «зумеров» — мгновенная навигация.
- «Где я нахожусь прямо сейчас?»
- «Где выход?»
- «Сколько осталось ехать?»
В «экономике внимания» секунды решают все. Если пассажир не получает ответ мгновенно, он испытывает стресс. Это меняет подход к проектированию информационных систем внутри вагонов: от развлекательных экранов мы переходим к жесткому функциональному минимализму и AR-навигации.
Итог: власть данных
Елена Шмелева («Сириус») подвела итог дискуссии с неожиданной социологической стороны. Мы переходим к модели, где реальная власть переходит к тем, у кого есть данные и алгоритмы их обработки.
Внедрение ИИ в транспорт изменит природу ответственности. Если робот-доставщик повредит груз, будет ли это считаться страховым случаем или ошибкой кода? Или если Face ID ошибочно выпишет штраф пешеходу — кому жаловаться?
Без «социальной лицензии» — принятия обществом новых правил игры — даже самый совершенный автопилот останется на полигоне. Поэтому сейчас транспортная стратегия России — это попытка связать огромную территорию не только рельсами, но и единым доверенным слоем данных.
Главный вывод состоит в том, что будущее транспорта — это когда беспилотный рейс КАМАЗа из Москвы в Петербург станет скучной, дешевой и абсолютно предсказуемой обыденностью, а не инженерным подвигом.