…Большой том стоял на полке книгообмена в холле саранской Национальной библиотеки им. А.С. Пушкина, выделяясь среди всех остальных. Имя и фамилия автора были напечатаны большими буквами – Александр Чаковский. Скорее всего, принесли книгу наследники опустевшей квартиры какого-нибудь пенсионера – ветерана войны или работника партийных органов.
Текст: Евгений Резепов, Фото: Андрей Семашко
Сначала я прошел мимо, успев подумать, что не стоит забирать только один том из знаменитого трехтомника «Победа». Но потом все-таки вернулся. Решил, что эта книга не должна сиротливо стоять на полке и место дома я для нее найду. Перелистал том. Страницы были потрепанные, книгу явно читали. Вспомнил, где видел в последний раз издание этого романа. На книжной полке у мордовского поэта-фронтовика, участника Сталинградской битвы Павла Кирилловича Любаева. Он встречался с Чаковским, когда тот приезжал к нам в Саранск. Любаев с гордостью рассказывал мне об этих встречах и о том, что сфотографировался вместе с известным писателем…
УПУЩЕННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ
В 1994 году я работал в редакции одной из саранских газет. В соседнем кабинете тогда сидел журналист Олег Николаевич Синицын, в советские времена сопровождавший Чаковского в поездках по избирательному округу №612. Жители республики выдвигали писателя депутатом Верховного Совета СССР на протяжении трех созывов начиная с 1960-х годов. А Синицын писал подробные отчеты о встречах Чаковского с мордовскими избирателями.
В феврале 1994-го Синицын зашел к нам, молодым репортерам, и сказал: «Чаковский умер…» А потом долго курил в конце коридора вместе с заместителем главного редактора Юрием Павловым, мастером очерков на военные темы. Было понятно, о чем они говорили: о Чаковском и его романах.
Книги Чаковского я часто видел в кабинетах руководителей республики разного ранга. На книжных полках они обычно стояли в одном ряду с мемуарами Александра Василевского, Георгия Жукова, Шарля де Голля и Уинстона Черчилля. Романы Чаковского я заметил и в доме бывшего заместителя председателя Совмина Мордовской АССР Александра Силютина. Он занимался подготовкой встреч писателя с избирателями и сопровождал его. «Надо было тогда с ними говорить о Чаковском», – упрекал я себя, стоя в холле библиотеки с томом «Победы» в руках. Бывшего первого секретаря Темниковского района, участника Великой Отечественной войны Михаила Алексеевича Коршунова тоже можно было расспросить! В этом районе располагается Рождество-Богородичный Санаксарский мужской монастырь, в ограде которого похоронен адмирал Федор Ушаков. Коршунов занимался восстановлением монастыря как памятника архитектуры еще в 1970-е годы (см.: «Русский мир.ru» №8 за 2009 год, статья «Обедня безбожника»). Он не раз ездил в Москву, ходил по высоким инстанциям, просил, чтобы уроженцы района проходили службу на крейсере «Адмирал Ушаков». За помощью в решении этого и других вопросов Коршунов неоднократно обращался к писателю Александру Чаковскому. И тот откликался. Главный редактор популярной «Литературной газеты», Герой Социалистического Труда, кандидат в члены ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР свободно обращался к министрам правительства.
Почему мне ни разу не пришло в голову поговорить с этими людьми о Чаковском? Очнувшись от раздумий, я оглядел пустой холл библиотеки. А ведь когда-то в любой день в читальном зале было трудно найти свободное место, а из холла в гардероб тянулась длинная очередь посетителей. Старшеклассником я часто в ней стоял. Однажды, в зимний день, я обратил внимание на толпу мужчин с орденскими планками, собравшихся в холле. Двери в актовый зал отворились, и к ним вышел человек в строгом костюме. Очки в массивной оправе, знакомое лицо. Я сразу узнал его по фотографии на обложке зачитанных номеров журнала «Роман-газета», где печатался роман «Победа». Это был Александр Борисович Чаковский. Тогда он в очередной раз приехал в Мордовию на встречу с избирателями, а заодно решил поговорить и с читателями. Подойти к нему было невозможно из-за плотного кольца поклонников. Неудивительно: в том феврале 1984 года люди все еще записывались в очередь, чтобы взять в библиотеке «Победу». Тиражи романа раскупались мгновенно, его переиздавали и центральные, и региональные издательства. Роман рассказывал о встречах лидеров стран-союзников в июле 1945 года в Потсдаме, когда решались вопросы устройства послевоенного мира. Плакаты, анонсирующие выход фильма по роману «Победа» с актерами Александром Михайловым, Андреем Мироновым, Натальей Вавиловой, висели на афишных тумбах. Всесоюзная премьера ленты, приуроченная к 40-летию Победы, состоялась в 1985 году во всех кинотеатрах страны. Я помню переполненные кинозалы и затаивших дыхание зрителей, когда на экране Сталина пытаются запугать заявлением об испытании первой атомной бомбы и угрозе ее применения против нашей страны. Хладнокровием, выдержкой и достоинством, проявленными главой СССР в этой схватке с западными политиками, тогда открыто восхищались. Эту сцену пересказывали. Ради нее повторно ходили смотреть фильм. И искали ее описание в тексте романа…
РОЖДЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО РОМАНА
И вот, сжимая в руке четыре красные гвоздики, я стою на Кунцевском кладбище перед могильным памятником, на гранитной поверхности которого выгравирована подпись писателя – «Чаковский». Такая же, как на обложках его книг. Бронзовый бюст литератора был сделан еще при его жизни скульптором Яковом Шапиро. Александр Борисович не любил фотографироваться и однажды пожаловался своему сыну, что Шапиро одолевает его просьбами попозировать для бюста. Сергей Александрович до сих пор не знает, как скульптору удалось добиться согласия отца. Бюст долго стоял в квартире писателя. А потом сын решил установить его на могильном памятнике.
На Кунцевское кладбище мы пришли вместе с Сергеем Александровичем. Спрашиваю его, по какой причине Чаковский стал носить очки, ведь на ранних фотографиях у Александра Борисовича их нет. Оказывается, зрение писателя ухудшилось после тяжелой контузии, полученной на Волховском фронте, где он работал корреспондентом.
После войны у Чаковского лет двадцать сохранялся нервный тик – дергался глаз. Ему нравились массивные оправы очков, продолжает рассказывать Сергей Александрович. Примеряя их, он спрашивал сына: «Подходит или нет?» Отец, по словам Сергея Александровича, вообще-то был щеголем. Любил красивые вещи: костюмы, очки, галстуки, зажигалки, часы. Часов, кстати, у него было много. Те, которые сейчас носит Сергей Александрович, достались ему от отца. «А вот к запонкам отец был равнодушен, не хотел тратить время на возню с ними. Он вообще все делал быстро. Ел быстро, одевался быстро, – вспоминает Сергей Александрович. – По телефону говорил не более трех минут. На первом месте у него всегда была работа: редакторство в газете, книги, депутатство». Кстати, в статьях о пребывании Чаковского в Саранске, которые я разыскал в старых газетах, тоже нередко подчеркивалась его стремительность.
Сын говорит, что «Победу» Александр Борисович называл «романом-борьбой». А подзаголовок – «политический роман» – отцу предложил Сергей Александрович. «И само название «Победа» тоже я ему подсказал. Он долго не мог решить, как назвать роман. А что касается подзаголовка… Так читателю сразу становится ясно, что за книгу он взял в руки. Это уже позже стали писать, что отец создал новый жанр – политический роман. Но свою помощь ему считаю минимальной», – рассказывает Сергей Чаковский.
СПОР С ЖУКОВЫМ
…Дом №8 на Тверской улице в центре Москвы выглядит внушительно. Здесь в 1969–1994 годах жил писатель и главный редактор «Литературной газеты» Александр Борисович Чаковский. Старшее поколение помнит, что самый читающий в мире советский народ не представлял свою жизнь без «Литературки».
Мемориальная доска на этом доме была установлена в 2012 году. Помимо короткой справки о Чаковском на ней есть два изображения: страница «Литературной газеты» и страница из главного произведения писателя – романа «Блокада». Заместитель главного редактора «Литературки» Леонид Колпаков, принимавший участие в установке доски, рассказал, что на ее открытие пришло много народа. Мэрия не стала тянуть с оформлением документов, хотя согласование на открытие мемориальной доски в центре Москвы та еще проблема. Но имя Чаковского сработало моментально.
«Пушкин с Дельвигом создали «Литературную газету». Горький возобновил ее выпуск, а Чаковский сделал международным бестселлером, – говорит Леонид Васильевич. – Как-то в Нью-Йоркском университете мне сообщили, что выписывают «Литгазету». Я не поверил. Принесли и показали. Ее получали кафедры славистики по всему миру».
Колпаков пришел в «Литературку», когда Чаковский уже покинул кресло главного редактора. Но о нем ходили легенды в редакции. Писатель был жестким, но отходчивым руководителем. При всей своей загруженности находил время править тексты на полосе. Читатели газеты исчислялись миллионами, фамилия главного редактора была известна, его произведения вызывали интерес. Но ни одной строки о романах Чаковского в «Литературке», пока он был главным редактором, не появилось.
О Чаковском немало мог бы поведать писатель Александр Проханов, начинавший свою карьеру в «Литературной газете». Однако встретиться с ним не удалось. Но он наверняка поддержал бы Леонида Васильевича, который спорит с теми, кто говорит, что труды Чаковского сегодня сложно читать. «Его романы получают второе рождение. «Блокада» и «Победа» – сильные произведения, – отмечает Колпаков. – Говорят сейчас, что он диктовал свои романы. Но и Константин Симонов диктовал свои произведения. Говорят, якобы маршал Жуков не принял роман «Блокада». Это неправда».
«Получается, кроме меня, об отце уже некому рассказывать, – резюмирует сын писателя. – А роман «Блокада» действительно имел непростую судьбу».
Когда роман появился в печати, маршал Георгий Константинович Жуков написал письмо в ЦК КПСС с требованием, чтобы его прекратили печатать. Претензия была серьезная: Жуков посчитал, что он выведен в «Блокаде» как диктатор. Писатель поехал к маршалу домой, чтобы прояснить ситуацию. «Вы читали роман?» – спросил Александр Борисович. «Нет, – ответил Жуков, – кто-то из помощников доложил». Тут разговор перешел на повышенные тона. «Вы мне еще будете рассказывать, что я тогда думал?» – кипятился маршал. «Это вы мне будете рассказывать!» – парировал Чаковский. Ситуацию разрядила мудрая супруга полководца, Галина Николаевна, усадившая спорщиков за накрытый стол. После трех рюмок коньяка договорились, что маршал сам прочитает роман. Спустя полтора месяца в редакцию «Литературной газеты» прибыл нарочный от Георгия Константиновича и передал Чаковскому книгу Жукова «Воспоминания и размышления» с автографом в знак уважения, примирения и признания. Кстати, неодобрительное письмо по поводу «Блокады» в ЦК КПСС направил и председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин. Но в итоге за роман «Блокада» писателю дали Ленинскую премию.
КАК РОЖДАЛАСЬ «ПОБЕДА»
…В квартире дома на Тверской Сергей Александрович показывает рабочий кабинет отца, где все хранится так, как было при жизни писателя. Большой рабочий стол. Портрет Александра Борисовича, выполненный пастелью. Тома «Блокады» и «Победы» на разных языках. Произведения Чаковского и сегодня издают в КНР и КНДР. В Северной Корее писатель был в 1950–1951 годах, в разгар американской агрессии против этой страны. В командировку Чаковского отправил тогдашний главный редактор «Литературной газеты», Константин Симонов. Сергей Александрович вспоминает, что отец звонил из Кореи домой. «Как-то раз мама держала телефонную трубку, я громко пел песенку: «Дорогой товарищ Сталин, // Пусть пройдет немного дней, // Мы защитниками станем // Славной родины своей». А сестренка мне подпевала», – рассказывает сын писателя. После той командировки Чаковский опубликовал повесть о борьбе корейского народа с оккупантами «Хван Чер стоит на посту».
На книжной полке замечаю посмертную маску Бетховена. Оказывается, Чаковский играл на фортепиано. На стенах – иллюстрации из романа «Блокада». На столе – рукопись романа «Неоконченный портрет», по которой можно понять, как писатель работал. Сначала Чаковский печатал на машинке, потом перечитывал, вносил правки и делал пометки. Это единственная рукопись, оставшаяся в семье. Остальные сданы в ЦГАЛИ еще при жизни Александра Борисовича.
Есть здесь и удостоверение депутата Верховного Совета СССР №612. «Предъявитель, тов. Чаковский Александр Борисович, избран депутатом Совета Национальностей от Торбеевского избирательного округа Мордовской АССР». Мордовию в Верховном Совете он представлял более двадцати лет. Сергей Александрович помнит, как отец решал вопросы строительства школ, больницы, культурных центров…
Вот, к примеру, воспоминания мордовского писателя-фронтовика Ивана Пиняева. Он отправил для публикации в «Литературную газету» свои стихи. Дело затягивалось. Поехав в Москву в командировку, Пиняев решил зайти в «Литературку» к главному редактору. «Вы откуда? Как доложить?» – спросили его в приемной. «Из Мордовии», – ответил он. Секретарша вернулась быстро: «Заходите, Александр Борисович ждет вас!» Чаковский вышел из-за стола, пошел навстречу, предложил кресло. Вопрос с публикацией стихов решился быстро. А затем писатель стал подробно расспрашивать гостя о делах в республике, завел разговор о том, что о людях труда выходит мало книг. Особенно много говорил о мордовских хлеборобах, с которыми он встречался во время поездок: «О них нужно создавать романы, повести и поэмы».
С представителями мордовского народа Чаковский познакомился еще школьником. Сергей Александрович поведал, что семья отца жила в Самаре на Соборной улице, хотя родился писатель и провел первые два месяца жизни в Санкт-Петербурге. В Самаре он окончил семилетку в школе Губсоюза, девятилетку в школе №6 им. М.В. Ломоносова. В девятом классе оказался в отряде, направленном в культмассовый поход для ликвидации неграмотности в мордовское село Вечканово.
«Отец родился в богатой семье, – рассказывает сын писателя. – Мой прадед, Матвей Абрамович Чаковский, был кантонист. После 25 лет службы он поселился в Самаре, стал состоятельным купцом и главным жертвователем местной синагоги. Ему принадлежала одна из крупнейших бань Самары. Здание Торговой бани Чаковского, построенной в конце XIX века и проработавшей до 2011 года, до сих пор показывают туристам. Семья жила в собственном доме, занимала десять комнат на первом этаже, второй был отведен прислуге и поварам. Чаковские имели и свой выезд».
Родители будущего писателя познакомились в Европе: отец, врач по профессии, Борис Матвеевич, проходил ординатуру в Германии, а мать писателя училась в Швейцарии. У Александра Борисовича в детстве была гувернантка, а также учительницы французского и немецкого языков. Он много читал, с 7–8 лет вел дневник.
После революции семью уплотнили, все вместе с прислугой перебрались на третий этаж, а в освободившиеся комнаты вселили детский дом. В 1921–1923 годах в стране разразился голод. Восьмилетний Саша видел, как в кузов грузовика складывают тела умерших от истощения детей. Эта ужасная картина отпечаталась в его памяти на всю жизнь. Он собирал дома еду и относил ее воспитанникам детдома. Поначалу отношения с ними не складывались, его били и называли буржуем. Но потом ребята подружились.
В 1918 году в Самаре вспыхнул мятеж белочехов, к Чаковским пришли: «Хотите, мы освободим ваши комнаты от детского дома?» – «Нет, – ответили хозяева дома, – пусть живут». Мятеж подавили, в городе вновь установилась власть большевиков. Как-то Борис Матвеевич во время стрельбы на улице оказал помощь раненому заместителю председателя губисполкома Франциску Венцеку. Советской власти старший Чаковский не симпатизировал, но считал ее справедливой.
При НЭПе Борис Матвеевич пытался превратить знаменитую баню Чаковских в водолечебницу, но прогорел. Родители развелись. Отец уехал в Узбекистан, мать – в Москву. Сын-школьник остался в Самаре, опекала его тетка – сестра отца. Как выходцу из буржуазной семьи, юноше отказали в переводе в старшие классы, проблему помог решить муж тетки, тоже врач. Александр Чаковский учился хорошо, стал редактором школьной стенгазеты, но из-за происхождения его долго не принимали в комсомол. В девятом классе он сумел упросить начальство взять его в культпоход для ликвидации неграмотности. Именно тогда он научился ездить верхом.
После окончания школы Чаковский отправился в Москву, работал на электрозаводе. Первые его заметки были опубликованы в заводской многотиражке. Чуть позже он издал авторскую брошюру «Как «Термичка» изгоняла брак». На заводе его наконец-то приняли в комсомол.
В конце 1930-х годов Чаковский окончил Литературный институт им. М. Горького, во время учебы в котором начал работать в журнале «Октябрь». Выпустил книгу «Анри Барбюс», написанную в жанре политического портрета. Потом работал начальником сценарного отдела киностудии «Мосфильм», в 1942-м отправился на фронт военным корреспондентом, демобилизовался в 1945 году. Через десять лет стал главным редактором журнала «Иностранная литература», в 1962–1988 годах возглавлял «Литературную газету».
«Я его уговорил хотя бы что-то написать о своей жизни, – вспоминает Сергей Александрович. – И какие-то воспоминания он набросал, больше для семейного пользования. Многие люди его поколения старались забыть свое прошлое. Я вот, например, не знал, что мой прадед был купцом. Активная литературная жизнь отца началась во время войны и вылилась в 1949 году в первый роман, «Это было в Ленинграде», заслуживший похвалу Сталина: «Вот что значит, когда пишет свидетель событий». Я из случайно услышанного разговора отца с кем-то узнал, что он однажды провалился с грузовиком в полынью на Дороге жизни. Про войну он старался не рассказывать».
«Роман «Блокада», – продолжает Сергей Александрович, – писался как ответ на книгу американского журналиста и писателя Гаррисона Солсбери «900 дней». Отец возмутился тем, что иностранец написал про голод, про ситуацию в городе. А ведь сам Чаковский был свидетелем трагедии. Но себя к блокадникам не причислял, считал, что блокадники – это те, кто пережил всю блокаду в Ленинграде. Он же приезжал в блокированный город только в командировки в качестве специального корреспондента газеты Волховского фронта… Когда он писал «Блокаду», уже распространилось много всяких нелепиц о роли Сталина, Жукова, Жданова в тех событиях. Немало выдумок ходило и о быте во время блокады. Когда, работая над романом, он давал мне читать отрывки, я что-то осмеливался править. Я тогда учился на филологическом факультете Московского университета. Какие-то замечания отец принимал, а какие-то – нет. Он и маме давал читать фрагменты».
Спрашиваю: а что подтолкнуло Александра Борисовича написать роман «Победа»? В первую очередь Хельсинкские соглашения (Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе – документ, подписанный главами 35 государств в Хельсинки 30 июля – 1 августа 1975 года) и перспективы развития отношений СССР с Западом. Кроме того, Чаковскому хотелось рассказать советским и иностранным читателям о том, что и как происходило в Потсдаме в 1945 году.
«Когда отец писал «Победу», то консультировался с министром иностранных дел СССР Андреем Андреевичем Громыко, который присутствовал на встрече «Большой тройки» в Потсдаме. Громыко много что ему рассказал. С ним же отец обсуждал некоторые художественные приемы и образы, хотел, чтобы все было достоверно. Отдельные главы он давал читать Громыко, проводил с ним интервью. Еще он консультировался с дипломатами – Леонидом Митрофановичем Замятиным и Валентином Михайловичем Фалиным, который позже был послом СССР в ФРГ. В романе отец описал схватку Иосифа Сталина с западными политиками на конференции в Потсдаме. Сталин тогда победил. Эти выводы, сделанные в романе, для своего времени были интересны. Как мы теперь знаем, противостояние с Западом началось давно и осложнилось угрозой применения ядерного оружия. Это впервые показал в своем романе Чаковский. Потому книга и стала бестселлером».
***
…Когда я готовился к встрече с сыном писателя, то заказал и просмотрел все издания произведений Чаковского, хранящиеся в нашей республиканской библиотеке. Потертые обложки, замусоленные страницы. Книги явно читали много раз, хотя это не приключенческие романы. Когда я рассказал об этом Сергею Александровичу, он ответил, что это – лучшая оценка творчества его отца.
Я протянул ему тот самый том «Победы», обнаруженный на полке саранской библиотеки, и попросил подписать его на память. В это трудно поверить, но известный писатель, много раз бывавший в Мордовии, не оставил ни одного автографа ни на одной своей книге… Хотя, может быть, я плохо искал? А может быть, кому-то нужно перетряхнуть доставшиеся в наследство книжные полки и смахнуть пыль со старых томов?
Но вот в саранской библиотеке книг с автографом Чаковского точно нет. Теперь будут.
А подпись у сына такая же, как у отца…