The Conversation | Австралия
Медовуха — это новый тренд среди молодежи, но ее связь с викингами оказалась вымыслом, пишет The Conversation. Ученые выяснили, что образ бородатых воинов с рогами медовухи создан поп-культурой, а в реальности они предпочитали совершенно другие напитки.
Саймон Траффорд (Simon Trafford)
Группа приятелей сидит за столом, травит байки и потягивает медовуху. Парни щеголяют бородами, а девушки потягивают вино из рогов — вот только никакие это не викинги, а вполне современные хипстеры.
ИноСМИ теперь в MAX! Подписывайтесь на главное международное >>>
Внезапным возрождением интереса к медовухе ознаменовался XXI век — ферментированному алкогольному напитку из меда. За последние пару десятилетий по всему миру появились сотни новых медоварен.
Эти таверны всячески напирают на образ викингов. Их продукция громко называется "Мед Одина" или "Кровь викингов", а на логотипах красуются ладьи, топоры, вороны и рога для питья. Некоторые даже оборудовали тематические распивочные залы "под викингов". Это часть всеобщей "викингофикации" — новоявленной моды на викингов в поп-культуре за последние 20 лет, сделавшей их героями ряда фильмов, телешоу, видеоигр и мемов.
Начиная со сцены шумной пирушки в фильме "Викинги" 1958 года, дикие, пьяные застолья стали неотъемлемой частью сверхмужественного образа викингов в поп-культуре. Этот лейтмотив продолжился и в XXI веке, начиная с телесериала "Викинги" (который начался в 2013 году и до сих пор идет) и заканчивая компьютерными играми вроде Skyrim (2011) и Assassin’s Creed: Valhalla (2020).
Такого точно никто не ожидал: новые российские шпионы поразили весь мир
Но если медийный образ предполагает, что викинги хлестали медовуху как воду, то история рассказывает несколько иную историю.
Викинги ассоциируются с медовухой из-за трех моментов. Первый — англосаксонская поэма "Беовульф", которая сохранилась в виде единственной рукописи на древнеанглийском и в настоящее время хранится в Британской библиотеке.
Действие разворачивается на юге Швеции и в Дании в начале VI века, поэтому культура и несколько идеализированный образ жизни воинов в действительности относятся к периоду, предшествующему эпохе викингов (начиная с конца VIII века). Однако, по сути, это во многом совпадает с позднейшими представлениями викингов о добродетельной жизни, и поэтому, поэтому к лучшему или нет, эти образы несколько перепутались.
Немалая часть действия "Беовульфа" разворачивается в бражных залах — предводители вроде датского короля Хротгара развлекают свое воинство веселыми попойками в обмен на поддержку и верную службу. Эти отношения, неразрывно связанные с честью и верностью и скрепленные совместной трапезой и возлияниями, — узы сообщества героических воинов, которое воспевает поэт. Поэтому неудивительно, что эпизоды распивания меда часты и несут мощную эмоциональную нагрузку.
Вторую важную отсылка к медовухе нам оставила скандинавская мифология. В Валгалле, чертоге бога Одина, пируют и пьют эйнхерии — самые героические и доблестные воины, павшие в битве. Они пьют неиссякаемое медвяное молоко, которое струится из вымени козы Хейдрун, которая живет на крыше и щиплет листья с мирового древа Иггдрасиль. Нельзя не признать, что скандинавская мифология подчас бывает весьма причудливой.
Наконец, еще один ключевой миф повествует о том, как Один выкрал "мед поэзии". Его сварили гномы Фьялар и Галар из крови существа по имени Квасир, которого сами же и убили. Этот мед наделяет всех пьющих мудростью и поэтическим даром.
Весь этот миф длинный и путаный, но его кульминацией служит сцена, как Один проглатывает медовуху и улетает в обличье орла. Правда, частью его он испражнился в миг яростной погони.
Эти поразительные и дух захватывающие эпизоды наглядно демонстрируют символическое и культурное значение меда в мифологии и сказаниях эпохи викингов. Но это еще не доказательство повсеместного употребления в Англии или Скандинавии.
Еще в 1970-х годах филолог Кристин Фелл отметила, что древнеанглийское medu (медовуха) и производные от него сложные слова гораздо чаще встречаются в эмоциональных и поэтических контекстах вроде того же "Беовульфа", чем в практических, будь то законы или хартии.
Это идет вразрез с другими сортами выпивки: слова ealu (эль), beor (вопреки логике, как ни странно сидр) или win (вино) гораздо чаще используются в бытовом и практичном смысле. Это навело Фелл на мысль, что акцент на медовухе в эпосах вроде "Беовульфа" — не более чем "ностальгическая выдумка". Медовуха, заключила она, была образом идеализированного и во многом вымышленного героического мира, а не напитком повседневной жизни.
В 2007 году аспирант Йоркского университета продемонстрировал то же самое по скандинавским источникам: слово mjǫðr ("медовуха") гораздо чаще встречается в эддической и скальдической поэзии, чем в сагах о повседневной жизни. Точно так же mjǫðr и производные от него сложные слова употребляются гораздо реже в бытовых контекстах, где в изобилии встречаются слова ǫl и mungát ("пиво" и "брага").
Таким образом, складывается впечатление, что как в Англии, так и в Скандинавии ко времени написания того же "Беовульфа", а тем более к X веку, возлияния меда свитой лорда носило во многом символический характер. Это олицетворяло узы чести, скреплявшие идеализированное общество воинов.
Крах европейского футбола еще можно предотвратить. Но это будет непросто
Это был скорее поэтический образ, чем отражение бытового уклада. Куда более привычным напитком на пирах, не говоря уже о повседневных домашних трапезах, был эль.
Когда-то медовуха ценилась высоко — задолго до эпохи викингов она была, пожалуй, самым желанным напитком, о чем свидетельствует ее почетное место в Валгалле и бражном зале Хротгара. Однако из-за нехватки меда медовуха вздорожала и стала в Северной Европе большой редкостью. К эпохе викингов даже экзотическое средиземноморское вино, упомянутое в Речах Гримнира как напиток Одина, начало теснить медовуху в качестве излюбленного напитка элиты.
Как же быть современным любителям викингов и медовухи? Дело, разумеется, совсем не в том, что викинги или другие народы Раннего Средневековья не пили мед — пили еще как, хотя и не так часто, как порой утверждается — а скорее в том, что он стал воплощением геройских легенд и сказочной страны молочных рек и кисельных берегов. Но, возможно, именно туда и хотят попасть современные любители меда.
Саймон Траффорд — преподаватель средневековой истории Школы перспективных исследований Лондонского университета
