— Я все прекрасно понимаю, сынок. У вас кредит, у вас свои заботы… Но и мне, маме, ты помогать обязан! Я кредит свой не тяну, а машина Генасе позарез нужна была. Мы ж джип купили, знаешь?! Нет? В общем, начинай мне финансово помогать! Можешь прям сейчас денег дать…
***
Даша помнила, как эта кухня выглядела год назад. Тогда здесь пахло не кофе, а старым, залежалым тряпьем, плесенью и, почему-то, квашеной капустой, которая, казалось, въелась в сами бетонные перекрытия. Линолеум был вздут пузырями, словно под ним кто-то ползал, а с потолка свисали лохмотья штукатурки.
— Опять любуешься? — Антон неслышно вошел в кухню, обнял ее со спины и уткнулся носом в макушку.
— Любуюсь, — честно призналась Даша, накрывая его руки своими. — Знаешь, Антош, я до сих пор не верю, что мы это сделали. Помнишь ту ванну?
— Ой, не напоминай, — он хохотнул, но в голосе проскользнула усталость. — Я думал, мы ее никогда не отдерем. Чугун, советский, на века вмонтированный.
Антон работал в районной администрации, в отделе информатизации. Звучало гордо, а на деле — беготня с картриджами и настройка "Ворда" тетенькам из бухгалтерии за копейки. Даша — в социальном фонде, тоже на госслужбе. Зарплаты у обоих — обнять и плакать. Но они были молоды, амбициозны и, главное, уперты.
— Кредит только давит, — вздохнула Даша, разливая кофе по чашкам. — Вчера смс пришла, через три дня платеж. У нас там как с деньгами?
— Нормально, — Антон сел за стол, пододвигая к себе вазочку с простым печеньем. — Я халтурку взял на выходные, сайт одному ИПшнику подправить. Тысяч пять капнет. Прорвемся.
— Родители мои еще обещали мяса передать из деревни, — добавила Даша. — Хоть на продуктах сэкономим.
Они сидели в тишине, наслаждаясь этим хрупким моментом покоя. Это была их квартира. Пусть формально собственницей оставалась Галина Петровна, мама Антона, но каждый сантиметр здесь был выстрадан ими. Каждая розетка, каждый плинтус, каждый рулон обоев были куплены на кредитные деньги или на те крохи, что подкидывали родители Даши.
Телефон Антона, лежавший на столе, вдруг ожил. На экране высветилось: «Мама».
Антон улыбнулся, нажал на громкую связь.
— Привет, мам! Как вы там?
— Привет, сынок, — голос Галины Петровны звучал как-то странно. Напряженно, что ли. — Да вот, сидим с Геной, ужинаем. Вы дома?
— Дома, где ж нам быть, — ответил Антон. — Чай пьем. Заскакивайте, у нас шарлотка есть.
— Нет, Антоша, не до гостей сейчас, — перебила она. — Дело есть. Разговор серьезный.
Даша напряглась. Женская интуиция, которая еще ни разу не подводила, сейчас тревожно зазвенела где-то в районе солнечного сплетения. Она вопросительно посмотрела на мужа. Тот пожал плечами.
— Что случилось, мам? Заболел кто?
— Да нет, слава богу. Тут такое дело... — Галина Петровна замялась. На заднем фоне послышался мужской голос, бубнящий что-то наставительно. Это был Геннадий, отчим Антона. — В общем, мы машину взяли. Кроссовер новый. Гена давно хотел, старая-то «Ласточка» совсем сыпаться начала.
— Ого! — искренне удивился Антон. — Поздравляю! Ну, дело хорошее. А какая модель?
— Да подожди ты с моделью, — голос свекрови стал жестче, словно она набралась смелости. — Кредит мы взяли большой. Платеж ежемесячный — тридцать пять тысяч. А у Гены сейчас на работе не очень, урезали премию. У меня пенсия сама знаешь какая. Короче, сынок, помогать надо.
В кухне повисла тишина. Слышно было только, как тикают часы над холодильником. Даша почувствовала, как холодеют пальцы.
— Мам, — осторожно начал Антон, — ты же знаешь нашу ситуацию. Мы сами в кредите по уши. Ремонт этот... Мы половину зарплаты банку отдаем. Едим через раз гречку пустую.
— Ну не прибедняйся! — вдруг резко, с визгливыми нотками заявила Галина Петровна. — Вы молодые, здоровые, работаете оба. А мы пожилые люди! Нам комфорт нужен. Я вообще-то, Антоша, могла эту квартиру продать и купить машину без всяких кредитов. А я вам ее отдала! Даром! Живите — не хочу. А вы теперь матери родной помочь отказываетесь?
Даша не выдержала.
— Галина Петровна, здравствуйте. Но мы же договаривались. Вы сказали, квартира стоит пустая, бабушкина, живите. Мы же просили переписать на Антона, чтобы мы спокойно ремонт делали. Вы отказались. Ладно. Но мы туда миллион вбухали! Кредитный миллион! Мы сейчас физически не можем вам пятнадцать-двадцать тысяч отстегивать. Нам тогда на проезд не останется.
— Даша, не лезь в разговор матери и сына! — рявкнула трубка так, что Антон поморщился. — Вбухали они... А кто вас просил евроремонты делать? Поклеили бы бумажные обои и жили. Вам барские хоромы нужны были, а теперь ноете. Короче так. Гена говорит, и я с ним согласна: или вы платите половину нашего кредита за машину, или...
Она сделала паузу. Театральную, зловещую.
— Или что, мам? — тихо спросил Антон, и лицо его стало серым.
— Или выселяйтесь. Две недели вам сроку. Я квартиру сдам. Район хороший, ремонт, как вы говорите, отличный. За тридцатку сдам легко, вот и будет нам на кредит. Думайте. Время пошло.
Гудки отбоя прозвучали как выстрелы.
Антон медленно опустил телефон на стол и закрыл лицо руками. Даша сидела, оглушенная, глядя на новенькие, с любовью выбранные шторы.
***
— Это всё Гена, — глухо сказал Антон через десять минут. Он стоял у окна, глядя на мокрый асфальт. — Это его идеи. Мама сама бы не додумалась. Она же... она же всегда говорила: «Живите, внуков мне рожайте».
— Антош, какая разница, чья идея? — Даша подошла к нему, но обнимать не стала. Внутри кипела злость. — Факт в том, что нас шантажируют. Нашим же трудом!
— Я поеду к ним. Завтра же. Поговорю с глазу на глаз. Без Гены постараюсь.
— Без Гены не выйдет, — покачала головой Даша. — Он теперь к ней приклеился, как банный лист. У него, видите ли, «Ласточка» сыпется. А то, что мы два года без отпуска, в одних джинсах ходим — это ерунда.
На следующий день, после работы, они поехали к родителям. Типовая панелька на другом конце города. В квартире пахло дорогим парфюмом и жареной уткой. Галина Петровна и Геннадий жили неплохо, явно лучше, чем «бедные пенсионеры».
Геннадий встретил их в дверях, в новой рубашке, сытый, лоснящийся.
— О, молодежь! Проходите, проходите. Чё, надумали? Деньги привезли?
— Мы поговорить приехали, — жестко сказал Антон, не подавая руки отчиму. Прошел в зал.
Галина Петровна сидела в кресле, листая какой-то журнал. При виде сына она дернулась, отвела глаза. Ей было неудобно, это было видно. Но страх перед мужем или желание угодить ему перевешивали.
— Мам, ты серьезно? — Антон встал посреди комнаты. — Выгонишь нас? На улицу?
— Зачем на улицу? — подал голос Геннадий, заходя следом и жуя зубочистку. — Снимете комнатку. Вы ж привыкшие. А хата простаивает, бабки теряем. Бизнес, ничего личного.
— Какой бизнес, дядь Ген?! — взорвался Антон. — Это бабушкина квартира! Она мне в детстве говорила: «Вырастешь, Антошка, тут жить будешь».
— Бабушка померла, земля ей пухом, — Геннадий перекрестился, но вышло это как-то карикатурно. — А собственник сейчас — Галина. И я, как ее законный муж, имею право распоряжаться семейным бюджетом. Нам машина нужна. Статус поддерживать. Мы люди уважаемые. А вы, если такие умные, заработайте.
— Галина Петровна, — Даша шагнула вперед. — Мы сделали там капитальный ремонт. Поменяли проводку, трубы, сантехнику. Это стоит огромных денег. Если вы нас выгоняете, верните нам потраченное. По чекам. У нас все сохранено.
Геннадий рассмеялся. Неприятно, лающе.
— Слышь, девочка. Вы там жили? Жили. Амортизация, знаешь такое слово? Может, вы там стены поцарапали. Может, унитаз раскололи. Ничего мы вам не должны. Скажите спасибо, что аренду с вас не брали два года.
— Мам, ты молчать будешь? — Антон смотрел только на мать.
Галина Петровна сжалась в комок.
— Антош, ну пойми... Гена прав. Тяжело нам. А у вас вся жизнь впереди. Ну что вам стоит, а? Возьмите еще кредитик, перекроете. Вы же молодые...
— Еще кредитик... — эхом повторил Антон. — У нас на еду денег нет, мам. Ты хоть слышишь меня?
— Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому, — вмешался Геннадий, теряя маску добродушия. — Две недели прошло — вещи на выход. Замки сменю лично. А будете бычить — участкового позову. У меня связи есть. Документы на квартиру у нас. Вы там никто. Птичьи права.
Они вышли из подъезда, как оплеванные. Антон трясущимися руками пытался закурить, хотя бросил полгода назад.
—Гадина, — выдохнул он. — Какая же он пакость!
— И она хороша, — зло бросила Даша. — «Статус поддерживать». Антош, они нас разденут. Если мы сейчас заплатим, они через месяц на бензин попросят. Потом на дачу. Потом на шубу. Это яма.
— Я знаю, Даш. Знаю. Платить нельзя.
— Значит, съезжаем?
Антон посмотрел на жену долгим, тоскливым взглядом.
— Видимо, да. Но просто так я им это не оставлю.
***
Две недели пролетели как один кошмарный день. Даша ходила на работу с красными глазами. Коллеги шептались, но спрашивать боялись. Родители Даши, узнав ситуацию, были в ярости.
— Да я этому Гене ноги выдерну! — кричал отец Даши по телефону. — Приеду и разберусь по-мужски!
— Пап, не надо, — уговаривала Даша. — Тебя посадят, а он только рад будет. Мы решили. Мы уйдем. Но уйдем так, что они запомнят.
В последний день срока Антон взял отгул. Даша тоже.
В квартире царил хаос. Коробки, мешки, скотч.
— Ты уверен, что мы имеем право? — спросила Даша, глядя, как Антон с остервенением откручивает смеситель в ванной.
— Имеем, — прохрипел он. — В договоре купли-продажи на материалы моя фамилия. В чеках — моя карта. Это всё — мое имущество. Они хотели квартиру бабушки? Они ее получат. В том виде, в каком она была. Ну, почти.
Они работали молча, слаженно, с какой-то злой веселостью.
Новый ламинат, который они клали вдвоем, ползая на коленях три дня, аккуратно разобрали. Под ним открылся старый, облупленный бетон.
Встроенную кухню разобрали по винтикам.
Розетки и выключатели («Легранд», дорогие, копили на них два месяца) выкрутили, оставив торчащие провода, заизолированные синей изолентой.
Даже обои. В прихожей, где они клеили дорогие, моющиеся, Антон подцепил край шпателем.
— Рви, — сказал он.
— Жалко... — прошептала Даша.
— А меня им не жалко? Рви!
Они ободрали всё, что могли унести. Люстры, гардины, полки. Унитаз сняли, поставили старый, фаянсовый, с трещиной, который хранили на балконе «на всякий случай» для строительных нужд.
К вечеру квартира выглядела как после бомбежки. Или как до ремонта, только еще страшнее, потому что стены хранили следы былого уюта.
Грузовая «Газель», заказанная Дашиным отцом (он все-таки прислал денег на переезд), стояла у подъезда.
— Куда это всё? — спросил водитель, глядя на гору ламината.
— В гараж к тестю, — махнул рукой Антон. — Потом решим.
Когда последняя коробка была погружена, Антон поднялся в квартиру последний раз. Он прошелся по гулким, пустым комнатам. Бетонная пыль скрипела под кроссовками. В центре зала, на голом полу, он оставил ключи и записку.
«Живите богато. Ключи на полу, как и наша совесть перед вами».
***
На следующий день, ближе к обеду, позвонила Галина Петровна.
Даша сбросила. Телефон зазвонил снова. Потом еще раз.
Антон смотрел на экран, как на ядовитую змею.
— Надо ответить, — сказал он наконец. — Пусть поорут. Гештальт закроем.
Он поднял трубку.
— АЛЛО?! — вопль Галины Петровны, казалось, пробил барабанную перепонку даже без громкой связи. — Вы что натворили, ироды?! Вы что с квартирой сделали?!
— Вернули в исходное состояние, — спокойно ответил Антон. — Как приняли, так и сдали. Даже лучше — мусор вывезли.
— Да я тебя засужу! Ты всё разломал! Там разруха!
— Мам, не разруха, а «бабушкин вариант». Ты же говорила, ремонт не нужен, можно и так жить. Вот и сдавай теперь. За тридцатку, как хотела.
— Гена в бешенстве! У него давление!
— Пусть «Скорую» вызовет. Платную. Статус же надо поддерживать.
Антон нажал отбой и заблокировал номер.
***
Прошел месяц.
Даша и Антон жили на съемной однушке на окраине. Тесно, мебель чужая, зато никто не звонил и не требовал денег. Кредит за ремонт они продолжали платить, но теперь, продав часть материалов и техники через интернет, смогли закрыть пару «дыр» в бюджете. Было тяжело, обидно, но удивительно спокойно.
В пятницу вечером в дверь позвонили.
Антон напрягся. Он никого не ждал. Посмотрел в глазок.
На площадке стояла Галина Петровна. Одна. Без Гены. Вид у нее был жалкий: старый плащ, платок сбился, в руках какая-то авоська.
— Открой, — тихо сказала Даша. — Одна ведь.
Антон открыл. Мать стояла, опустив голову.
— Можно? — спросила она тихо.
— Заходи.
Она прошла на крошечную кухню, села на табурет, не раздеваясь.
— Ну, рассказывай, — Антон прислонился к подоконнику, скрестив руки на груди. — Пришла ущерб взыскивать? Гена с адвокатом в кустах сидит?
— Нет, — она покачала головой, и из глаз у нее вдруг брызнули слезы. — Нет Гены. Выгнала я его.
Антон и Даша переглянулись.
— В смысле? — не поверила Даша.
— В прямом, — Галина Петровна всхлипнула, достала платок. — Когда мы в квартиру пришли... Гена орал так, что стены тряслись. Мат-перемат. Кричал, что ты, Антошка, не сын мне, а ублюдок. Что посадит тебя. Начал пинать дверь, стены кулаками долбить. И тут... он увидел фото.
— Какое фото? — не понял Антон.
— Бабушкино. Вашей бабушки. Вы его забыли, наверное, когда собирались. Оно на подоконнике лежало, перевернутое. Гена его схватил и швырнул об стену. Стекло разбилось, рамка в щепки. И орет: «Из-за этой старой карги я бабки теряю!»
Галина Петровна замолчала, вытирая лицо.
— И у меня, знаете, как пелена с глаз упала. Я вспомнила, как мама эта, бабушка твоя, его, паразита, кормила, когда он без работы сидел в девяностых. Как она тебя, Антошка, нянчила. А он... портрет об стену. Я ему говорю: «Пошел вон». А он на меня с кулаками. Хорошо, соседи услышали, в дверь застучали. Он испугался, убежал. Забрал машину, документы на нее и уехал.
В кухне стало тихо. Только холодильник гудел, как старый шмель.
— Кредит на мне, — продолжила Галина Петровна глухо. — Машины нет. Гены нет. Квартира... ну, вы сами знаете. Одна я осталась. Дура старая.
Она полезла в авоську и достала папку с документами.
— Вот. Дарственная. Я вчера оформила. Через МФЦ, как положено. На тебя, Антон. Забирайте квартиру. Делайте с ней что хотите. Хотите — ремонтируйте, хотите — продавайте. Только простите меня, Христа ради. Не ведала, что творила. Бес попутал, честное слово.
Антон подошел к столу, взял папку. Открыл. Свидетельство о праве собственности, договор дарения. Все печати на месте.
Он посмотрел на мать. Она постарела за этот месяц лет на десять.
— Машину он, говоришь, забрал? — спросил Антон.
— Забрал. Да черт с ней, с железкой. Я на развод подам, пусть делят, как хотят. Мне бы сына вернуть.
— Ладно, мам, — Антон вздохнул, и плечи его опустились. Злость ушла, осталась только жалость и облегчение. — Чай будешь? У нас правда печенье только, «Юбилейное».
— Буду, сынок. Хоть воды простой.
Даша молча включила чайник. Она посмотрела на свекровь, потом на мужа. Подошла и положила руку Галине Петровне на плечо.
— Мы всё вернем, — сказала она твердо. — Ламинат, кухню... Не всё продали еще. Руки есть, прикрутим обратно.
— Правда? — Галина Петровна подняла на нее заплаканные глаза.
— Правда. Только, чур, обои вы нам помогаете клеить. А то у Антона спина болит.
Свекровь несмело улыбнулась.
— Помогу. И белить помогу. И пирогов напеку. Я ведь, Дашенька, рецепт бабушкин помню...
Ремонт — дело наживное, а вот семья — это тот фундамент, который никакой отчим с перфоратором разрушить не сможет, если вовремя опомниться.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.