Привет, друзья, подписчики и те, кто застал!
Сегодня я хочу поговорить с вами о времени, которое, казалось, никогда не закончится, а потом вдруг завершилось в один миг. О 70-х и 80-х. Это не был один монолитный кусок истории. Это два разных мира, соединенных одной очередью, одним общим двором и одним, неизменно звучащим, «Маяком» из транзистора.
Мой отец, Семён Петрович, инженер-конструктор на одном московском НИИ, всегда говорил: «Сынок, 70-е – это тихий омут. А 80-е – когда черти уже начали выпрыгивать, но мы еще не знали, что они не за нами». Я решил рассказать вам его историю. Историю про стабильность, дефицит и внезапно нагрянувшую надежду.
Часть I: Застойные 70-е. Цена "Стенки"
Семён Петрович и его молодая жена Анна получили однокомнатную квартиру в новом доме в Черемушках в 1978 году. Радости не было предела. Квартира — это не просто квадратные метры, это статус, это основа, это возможность наконец-то перевезти бабушкин буфет.
Начались годы «охоты». Охоты на дефицит. Жить можно было на зарплату инженера, жить сытно – на зарплату и связи. Но чтобы жить красиво, нужно было пройти квест.
Главный символ 70-х – это «стенка». Массивная, лакированная, часто румынская или гэдээровская, она заполняла собой всю стену и весь смысл жизни. Семён с Аней два года стояли на очереди, чтобы ее купить. Это не была очередь в магазине, это был список в профкоме. Ты записываешься, отмечаешься раз в месяц, и ждешь. Когда подошла их очередь, он пришел домой бледный как полотно.
– Аня, ты не поверишь! Мы ее берем!
– Наша «стенка»?!
– Наша! Только… надо забрать из магазина в Мытищах, и не позже завтрашнего утра.
И вот представьте себе: суббота, утро, зима. Семён берет отгул, просит соседа с «Москвичом» (тоже по знакомству и за бутылку коньяка), и они едут в Мытищи. Им выдают 12 тяжеленных, засмоленных коробок, которые еле втискиваются в машину. Обратный путь, сборка без инструкции (инструкция терялась всегда и у всех) – это и есть настоящие 70-е. Трудный путь к простой, но своей, красоте. Ты можешь купить ее, но ты должен ее заслужить. И в этом была какая-то дикая, но справедливая логика.
Кстати, о еде. В 70-х ещё не было катастрофы 80-х. Колбаса была. Не всегда та, что хочешь, но была. Зато были поездки на дачу. Дача, шесть соток – вот где была настоящая стабильность. Это был параллельный мир, где ты сам себе хозяин. Ты сажаешь картошку, ты паришься в бане, и у тебя всегда есть свое варенье.
Часть II: Тревожные 80-е. От Олимпиады до Гластности
А потом наступили 80-е. Сначала была гордость – Олимпиада-80. Москва расцвела, дефицит на время исчез, и казалось, что мы — впереди планеты всей. Но как только Мишка-Олимпийский улетел, все вернулось. И вернулось, надо сказать, жестче.
Если 70-е – это дефицит хороших вещей, то 80-е – это дефицит всего.
В 1982 году Семёну с трудом достали болгарский калькулятор «Электроника Б3-34». Он носил его на работу как орден, показывал коллегам. Но настоящий культурный шок случился в 1985 году.
Их сосед по лестничной клетке, дядя Толя, моряк дальнего плавания, привез из рейса… видеомагнитофон! «Электа», кажется. Это была магия. Не телевизор, который показывает то, что тебе разрешили. А коробка, которая показывает то, что ты выбрал!
Весь наш двор, включая Семёна Петровича, по вечерам ходил к дяде Толе «на сеансы». Смотрели фильмы про кунг-фу, «Рэмбо» и, конечно, индийские мюзиклы. Картинка была зернистой, перевод – гнусавый, одноголосый (тот самый, легендарный!). Но это было окно. Окно в другую жизнь, о которой мы только читали в «самиздате» или слышали по «голосам». И вот это ощущение, когда ты в трениках сидишь на табуретке в хрущевке, а на экране Шварценеггер – это был первый, невидимый гвоздь в фундамент «застоя».
Ветер Перестройки
После 1985 года, когда пришел Горбачёв, жизнь стала ускоряться. Медленно, осторожно, но ускоряться.
Сначала на кухнях, потом на работе, стали говорить. Открыто! Семён Петрович, который всю жизнь привык подбирать слова, вдруг обнаружил, что можно спорить с начальником о «Гласности». Он, Аня, и их друзья сидели на кухне до двух ночи, пили чай (водка уже была под запретом из-за сухого закона) и обсуждали статьи в «Огоньке».
Это была великая, тревожная, но пьянящая свобода. Мы вдруг поняли, что наше молчание стоило нам слишком дорого. Начали появляться первые кооперативы. Помните? Эти маленькие, часто нелепые лавочки, которые продавали то, что не могла дать Госплан: вязаные свитера, джинсы-«варёнки», или просто невероятно вкусные, но дорогие пирожки.
Семён Петрович сначала относился к кооператорам с недоверием: «Спекулянты! Живут на чужом горбу!» А потом увидел, как сын их соседа открыл мастерскую по ремонту обуви и купил себе первую приличную «пятёрку» (Жигули ВАЗ-2105). И в голове что-то щелкнуло.
70-е научили нас ценить коллектив, стабильность и ждать. 80-е научили нас ценить свободу, инициативу и… не ждать.
Эпилог: Главный Дефицит Эпохи
Семён Петрович пережил все это. В 90-е он потерял работу в НИИ, открыл с друзьями небольшую фирму и выжил.
Но знаете, что самое главное он вынес из тех двух десятилетий?
Дефицит был не в колбасе и не в джинсах. Дефицит был в возможности принимать решения. В возможности говорить, что ты думаешь. В возможности самому строить свою жизнь, а не получать ее по разнарядке.
И когда сегодня мы покупаем любой сыр в любое время, у нас часто нет того, что было тогда. Того неповторимого ощущения общей победы, когда ты, наконец, достал ту самую «стенку» или те самые польские сапоги, и знаешь, что половина твоего подъезда радовалась за тебя как за себя.
Мы получили свободу, но потеряли ту особую, тёплую связь. И поэтому мы так часто возвращаемся в своих воспоминаниях к тем шумным, полупустым, но удивительно человечным 70-м и 80-м.
А какой дефицит 70-х или 80-х запомнился вам? Расскажите свою историю в комментариях!