Лес молчал. Это была не та благодатная, наполненная скрытой жизнью тишина, что бывает на рассвете. Это была тишина оцепенения, вымершего пространства, из которого ушло всё живое. Воздух, густой и неподвижный, не шевелил иголки на ветвях вековых сосен. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь частокол стволов, казались застывшими пыльными столбами.
Их было трое. Они шли, не скрываясь, с мерной, неумолимой поступью. Их шаг был тяжёл и точен, словно по земле ударяли молоты. Сочленения мощных механических конечностей издавали приглушённый шипящий звук, а оптические сенсоры, холодные стеклянные линзы, методично сканировали чащу, задерживаясь на каждом тёмном провале между деревьями. Они не были похожи на людей в экзоскелетах; это были именно машины, их формы — порождение чуждой, бездушной логики. Диверсанты. Пришельцы, враждебная твердыня, вторгшаяся в плоть русского леса.
Гул пришёл неожиданно, родившись где-то на западе. Сначала это был отдалённый, едва уловимый гудящий звук, похожий на рой разъярённых шершней. Но он нарастал с пугающей скоростью, превращаясь в низкочастотный рокот, который вдавил тишину в землю. Вибрировала хвоя, дрожала кора на деревьях. И тогда из-за крон, сокрушая верхушки сосен, вывалилась она.
Машина. Ка-68Р «Вий».
Она не летела — она обрушилась в воздушное пространство над поляной. Её контуры, угловатые и ломаные, казались сгустком тьмы, вырвавшимся из преисподней. Камуфляжная окраска сливалась с тенями и пятнами света, создавая иллюзию мерцания. Вихрь от несущей системы поднял с земли сухую хвою, мох и мелкие камни, устроив на земле хаотичный хоровод. Ствол автоматической пушки, торчащий из-под кабины, был неподвижен лишь долю секунды, а затем плавно и безжалостно развернулся, поймав в прицел первую цель.
Трое отреагировали с немыслимой, неорганической скоростью. Их движения были лишены всякой инерции, будто их программировали, не учитывая законов физики. Спины машин раскрылись, и в воздух взметнулось облако дипольных отражателей, сверкающее металлической пылью, смешанное с клубами дыма тепловых ловушек. Воздух зашипел, заполнившись помехами, искажающими реальность. Один из них, тот, что шёл в арьергарде, присел, и мощные гидравлические опоры его ног сжались. Последовал резкий, отрывистый выхлоп сжатого воздуха — и машина рванула вверх, на высоту двенадцати метров, зависнув в воздухе на миг. Из его плечевого блока выдвинулось орудие, похожее на гранёный кристалл, и фиолетовый луч, жужжа, как высоковольтная линия, прочертил в воздухе ослепительную черту. Но «Вия» уже не было там.
Пилот, старший лейтенант Зарубин, дал левую педаль и отклонил ручку циклического шага на себя. Машина, послушная его руке, рванула вбок с такой скоростью, что у Зарубина на мгновение потемнело в глазах. Луч прожёг пустоту там, где секунду назад висел вертолёт.
— Вижу, — проговорил штурман-оператор, лейтенант Ковшов. Его голос в шлемофоне был ровным, без единой нотки напряжения. — Броня на торсе монолитная. Крепления конечностей — слабое место. Бьём по опорам.
Пушка рявкнула короткой, отрывистой очередью. Снаряды, способные прошить броню БМП, ударили по сложным сочленениям коленных и голеностопных узлов первой машины. Взрыв осколков металла и композита был похож на внезапно распустившийся стальной цветок. Искры, похожие на бенгальские огни, залили всё вокруг. Машина, лишённая опоры, рухнула на землю с оглушительным грохотом. Она поползла, её манипуляторы с дико вращающимися захватами яростно царапали землю, вырывая из неё пласты дёрна, пытаясь подтянуть своё искалеченное тело.
«Вий», не меняя положения в воздухе, развернулся вокруг своей оси. Эта мёртвая петля, выполненная почти на месте, демонстрировала его фантастическую маневренность. Вторая очередь, такая же точная и безжалостная, прошила второго диверсанта. Снаряды вошли в его торс, и через секунду его верхняя часть просто перестала существовать, разорванная изнутри.
Третий, отстреливаясь короткими, хаотичными очередями из того, что осталось от его вооружения, рванулся под сень густого ельника. Стволы автоматической пушки «Вия» провожали его, но Ковшов уже переключился на другой режим.
— Уводим машину из зоны, — скомандовал Зарубин, чувствуя, как пот стекает по вискам под шлемом. — Поражает «Атака».
С пусковой установки, расположенной на коротком крыле, сорвалась управляемая ракета. Она ушла вперёд не по прямой, а описала плавную дугу, обходя толстые стволы сосен, будто ведомая невидимой рукой. Она не летела — она охотилась, вынюхивая дорогу к своей добыче. И нашла.
Ослепительная вспышка озарила чащу на миг, превратив всё в негатив. Затем пришёл звук — не просто грохот, а тяжёлый, давящий удар по воздуху и земле, от которого содрогнулся лес. Грохот поглотил последние звуки борьбы — шипение повреждённых систем, треск ломающихся веток.
Ка-68Р «Вий», повинуясь руке пилота, плавно развернулся и, набрав высоту, растворился в небе, оставив после себя лишь медленно оседающую на землю хвою и дымящиеся, оплавленные обломки чужеродного металла, вонзившиеся в родную землю. Охотник справился. Лес снова затих, но теперь это была не тишина страха, а тишина очищения. Тишина после бури.