В один из дней 1510 года у королевского прокурора французского городка Отён Бартелеми де Шассенеза была необычная работа – он был назначен в церковном суде защищать крыс, обвиняемых в том, что они уничтожили местные посевы ячменя. Со своей работой он справился, видимо, блестяще, находя, например, уважительные причины для неявки крыс в суд:
- крысы не явились по повестке в суд? Надо сделать повторное уведомление с кафедр всех приходов о необходимости явки в суд, так как крысы рассредоточены на большой территории и одного извещения явно недостаточно!
- крысы опять не явились в суд? Так для них поход в суд – долгий и сложный путь с серьезными опасностями в виде ненасытных кошек, и это однозначно уважительная причина для неявки!
Не все склонны верить, что Шассенез действительно участвовал в таком процессе, однако ряд авторов упоминают соответствующие судебные протоколы (А.С. Гольденвейзер, 1908), а в одной из работ, посвященной казням животных в средневековье, процесс с его участием приводится в качестве примера изворотливости защитника (Э.П.Эванс, 1906).
О судах над животными слышали все, и, вероятно, задавались вопросом: а зачем проводились эти суды? Неужели средневековое правосудие всерьез относилось к таким процессам над свиньями, петухами, лошадьми, а тем более над крысами, саранчой, долгоносиками и прочими тварями божьими?
Немецкий юрист Карл фон Амир (1891) утверждал, что средневековые юристы четко различали суды и наказания над животными. Первые — это процессы и в основном смертные казни, которым светские суды подвергали свиней, коров, лошадей и других домашних животных в качестве наказания за убийство и членовредительство. Животные, находившиеся на службе у человека, контролировались человеком, следовательно, могли быть арестованы, предстать перед судом, быть признанными виновными и казнены, как и любые другие члены его семьи. Швейцарский юрист Эдуард Озенбрюгген (1866) пытался объяснить эти судебные разбирательства теорией персонификации животных: поскольку только человек может совершить преступление и тем самым навлечь на себя наказание, то только путём олицетворения животное может быть отнесено к той же категории, что и человек, и подвергаться тем же наказаниям. В поддержку этой точки зрения он ссылается на тот факт, что в древности и в Средние века домашние животные считались членами семьи и пользовались такой же правовой защитой, как и вассалы-люди.
А вот что касается насекомых, грызунов и прочих, которые не поддавались человеческому контролю и не могли быть пойманы и заключены под стражу гражданскими властями, то воздействие на них требовало вмешательства Церкви и использования её сверхъестественных функций – это второй вид судов над животными. Единственно возможный способ остановить эти многочисленные полчища - прибегнуть к «метафизической помощи» и изгнать или истребить их с помощью священных заклинаний и проклятий (к слову, в Древнем Риме были случаи казни отдельных представителей таких насекомых, но, понятное дело, проблему такие единичные казни не решали и в понимании средневековых граждан в таких ситуациях могла им помочь только Церковь)
И вот здесь кроется необходимость всех этих судебных процедур в рамках церковного суда: судебный процесс предшествовал произнесению проклятия и был необходим для его действенности. Прежде, чем предать анафеме, весь механизм правосудия приводился в движение, чтобы установить вину обвиняемых, которых затем предупреждали, увещевали, запугивали, а в случае упорства предавали анафеме и обрекали на полное уничтожение. Как и в случае со всеми запретами, амулетами, экзорцизмами, заклинаниями и прочими магическими фокусами, отсутствие какой-либо формальности может свести на нет всю процедуру и лишить проклятие или запрет его оккультной силы: «церковный гром лишится своей смертоносной силы и превратится в пустой звук, в безобидный хлопок холостой пули» (Карло Д'аддозио, 1892).
Наверняка Церковь находилась, что называется, в неловком положении: с одной стороны, предполагается, что стаи пожирающих насекомых и других вредных паразитов были посланы по наущению сатаны; с другой стороны, к ним необходимо относиться как божьим созданиям со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Честно говоря, я не в курсе, почему королевский прокурор участвовал в качестве защитника в церковном суде, но хоть какая-то логика в судебных процессах над животными стала проглядываться.
Удобно читать в более коротком формате? Заходи на телеграмм-канал «Любопытная голова»