Есть один момент, который я никогда не устаю видеть. Когда человек приходит на контроль через 6–8 месяцев.
Он садится в кресло, я показываю фото “до”.
Он сначала смеётся — «да ладно, это я?»
А потом долго смотрит в зеркало, уже молча. И вот это молчание всегда одинаковое.
Как будто в голове прокручивается всё: годы шапок, неловкие фото, попытки “замазать” залысины, шутки друзей. А потом он просто говорит: “Я себя снова узнал.” Я в такие моменты думаю:
мы часто боимся не перемен, а самого решения — признать, что устали от “и так сойдёт”. Когда перестаёшь стесняться, перестаёшь прятаться,
перестаёшь смотреть на макушку —
вот тогда и начинается жизнь.
Есть один момент, который я никогда не устаю видеть.
Когда человек приходит на контроль через 6–8 месяцев.
Он садится в кресло, я показываю фото “до”.
Он сначала смеётся — «да ладно, это я?»
А потом долго смотрит в зеркало, уже молча.
И вот это молчание всегда одинаковое.
Как будто в голове прокручивается всё: годы шапок, неловкие фото, попытки “замазать” залысины, шутки друзей.
А потом он просто говорит: “Я себя снова узнал.”
Я в такие моменты думаю:
мы часто боимся не перемен, а самого решения — признать, что устали от “и так сойдёт”.
Когда перестаёшь стесняться, перестаёшь прятаться,
перестаёшь смотреть на макушку —
вот тогда и начинается жизнь.
