Эпизод 2
----
Как давно я не был в таком месте! И в качестве привычного мне положения — не того, кого допрашивают.
Мне «устроили время» для разговора с обвиняемой по делу о мошенничестве, по моему эпизоду.
Эта женщина по образованию психолог и юрист, обладает высоким интеллектом, мастерски манипулирует людьми, морально выхолощена и до беспредела цинична. И что является целью и смыслом ее жизни — этого лучше, наверное, не знать.
Захожу в допросную, сажусь за стол напротив. На лице моей оппонентки ни капли удивления, лишь вздох сожаления.
— Ой, Леха-Леха! Что же у тебя все так плохо? — стебет меня. Только я на это не пробиваем. — И с именем твоим без фантазии, и с головой недружелюбной. У тебя было столько способов начать жизнь заново, а ты выбрал один, чтобы все испортить.
— Ну и стерва ты, Наталья Викторовна! Таких, как ты, на зоне еще поискать нужно, и не на каждой найдется...
Нагло ухмыляется.
— Тебе виднее, Алексеев.
— Не переживай, скоро и ты увидишь, как там.
— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, быффший майор...
— Мне никуда прыгать не нужно, а вот тебе придется... и по-всякому... особенно там...
Полтаржницкая, ныне уже Захарова, меняется в лице, понимает, на что я намекаю.
— Не горячись, Лех... ну... может, мы здесь договоримся?
— Конечно, обязательно, — теперь я ухмыляюсь. Но играть теперь будем по моим правилам. — Ты мне рассказываешь, зачем ты меня кинула на три ляма и подставила на два года «крытой»? Куда дела деньги? И кому заложила квартиру сестры?
— А... ты уже про мою сестру в курсе? Это она тебе, что ли, напела про квартиру?
Я смотрю на нее и удивляюсь, откуда в человеке столько дерьма?
— Так ты не верь ей. Она еще хуже меня, но, правда, моложе и симпатичнее. Далеко пойдет!
Ну и с*ка! Да Ася просто невинный ребенок по сравнению с тобой.
— У нас мало времени, давай без отступлений. Я тебе чем дорогу перешел?
— Сначала сигаретку, не майор, — ведет бровями. — Ты же знаешь, что я, когда покурю, сговорчивее становлюсь.
Достаю пачку, даю прикурить. Немного нервничаю, вижу, что затеяла какую-то игру. Хотя теперь ей уже не выбраться отсюда. За стеклом дознаватель ждет своей очереди для допроса, камеры все пишут. Если будет вести себя неадекватно, то через угрозу психушки с нее признания будет легче снять, даже при всех ее способностях.
Затягивается и пристально смотрит мне в глаза.
— Ну, Наталья Викторовна.
— А ты, Лех, сам-то не догоняешь?
— Версий много, мне нужна суть.
— А суть проста — бабская месть.
Я застываю, хмурюсь.
— Это ты меня так наказала за то, что я с тобой не захотел иметь отношений? — Меня чуть ли не колбасит от такого признания.
— А что, не веская причина? Ты ведь мне на самом деле в душу запал. С женой у тебя не срослось, с ней ты разводился, а чем я тебе пришлась не по нраву?
Я фигею с такого расклада.
— Ты серьезно?
— А по мне видно, что я шучу?
Я сам закуриваю, слежу за Полтаржницкой-Захаровой и после нескольких затяжек немного остываю. Это она меня так разматывает.
— Ну, пусть. Отомстила. Куда бабки дела?
— На дело.
— Как отдавать собираешься?
— Пфф! Никак!
— На зоне будешь отрабатывать?
— А ты меня не пугай, я же тебя предупредила: не дорос еще...
Борзая, наглая, беспринципная... и... список можно продолжать. Как вот это все только на свет родилось?
— Наталья Викторовна, выкобениваться будете в другом месте, а здесь отвечайте по форме, а то местные вас неправильно поймут и накинут еще что-нибудь вдогонку.
— Про местных я все знаю и про тебя тоже.
Я не отвечаю.
— А ты, Леха, хороший мужик: добрый, человечный, справедливый. Аське моей не верь, а мне лучше помоги. Зря ты все это затеял с расследованием. Ну вот зачем ты такой принципиальный?
Не верю ни единому ее слову. Как она умеет «петь», я знаю. Была бы актрисой — все бы «Оскары» ее были.
— Что выросло, то выросло, я не виноват.
— Другим и дела нет, а ты вцепился как клещ.
— Так ты всех остальных стравила.
Доказательств этому нет. Прямых. Но косвенных признаков завались.
А она будто не слышит меня, катит свое:
— Нельзя мне в неволю. Покончу там. Ты виноват будешь. И не простишь себя. На всю жизнь такой крест на себя повесишь.
Я громко хлопаю в ладоши. Это заслуживает аплодисментов.
— Это каким боком? Потому что правосудие наконец-то нашло своего адресата?
— А это, Леха, ты моей дочери сам будешь объяснять. Маняша у меня инвалид детства... несбалансированная структурная хромосомная аномалия, синдром Патау, умственная отсталость и порок сердца. Кому она такая нужна, кроме меня? Асе, что ли? Или в детдоме? Да она там умрет через полгода.
Я... в полном а*уе! Вот это прилет! И что это? Правда? Врет? Жизнь мне так решила и дальше портить?
— И деньги все на нее ушли.
— Впервые слышу, что у тебя есть дочь.
— А ты вообще много чего обо мне знаешь?
Я на это не реагирую.
— И где она сейчас?
— На лечении в Германии.
— Как давно, адрес клиники, все контакты... давай, выкладывай.
Срочно буду все проверять. Хотя сейчас это будет очень проблематично, особенно в Европе.
— Я больше ничего не скажу, Алексеев. И так уже разоткровенничалась с тобой. Давай, зови своего дознавателя.
Я, с минуту понаблюдав ее принципиальный настрой, выхожу. Какой смысл с ней дальше разговаривать? Тем более я «выбит» напрочь. И только сейчас начинаю понимать, что с этой женщиной справиться будет непросто.
Это не человек, это какое-то исчадие ада.
Или...
************************************************************
Еще фрагмент, ранее: