Солнце вставало над Аэл‑Тарном, окрашивая облака в золото и пурпур. Эри стояла на том же утёсе, где всё началось, и чувствовала: что‑то неуловимо изменилось. Воздух был гуще, наполнен отголосками мелодий, которые раньше можно было уловить лишь в особые мгновения. Теперь же они звучали непрерывно — тихий хор мира, который прежде оставался незамеченным.
Она подняла руку, и ветер послушно обвился вокруг пальцев, напевая простую, но пронзительную мелодию. Это уже не было чудом — это стало естественной частью её бытия. Как дыхание. Как биение сердца.
Рядом появился Кайл. Он не сказал ни слова, но его присутствие само по себе было звуком — глубоким, устойчивым, как ритм земли.
— Слышишь? — спросила Эри, не оборачиваясь.
— Всегда, — ответил он. — Теперь уже нельзя не слышать.
Мирра подошла с охапкой трав, чьи листья трепетали в такт невидимой музыке. Она разложила их на камне, и каждый лист зазвучал по‑своему: один — как колокольчик, другой — как свирель, третий — как далёкий прибой.
— Они научились говорить, — улыбнулась Мирра. — Или мы научились их понимать?
Лия села рядом, закрыла глаза и запела. Её голос не был громким, но он проникал повсюду, соединяя звуки ветра, травы, камней в единое целое. Тарин, наблюдавший издалека, шагнул ближе, и каждое его движение становилось частью танца — незримого, но ощутимого.
Эрон стоял чуть поодаль, молча наблюдая. В его спокойствии была особая сила — пространство, где могли звучать все голоса, не заглушая друг друга.
Прошло время — или, может, время перестало иметь значение. Они сидели у костра, а пламя рисовало в воздухе образы: волны, горы, леса, кристаллы, пески, воду, тени. Всё, что они пережили, всё, что узнали, теперь стало частью их повседневности.
— Мы думали, что нашли Песнь, — сказала Эри, глядя на танцующие языки пламени. — А оказалось, она всегда была здесь.
— И мы тоже всегда были ею, — добавил Тарин. — Просто не знали этого.
Мирра протянула руку к огню, и в её ладони вспыхнул маленький свет — не жаркий, а тёплый, как воспоминание.
— Теперь мы можем делиться этим. Не рассказывать — показывать. Не учить — напоминать.
Лия кивнула, её голос слился с пением ночных птиц:
— Каждый, кто слушает, уже слышит. Нужно лишь помочь ему вспомнить.
Кайл ударил ладонью по земле, и звук разнёсся далеко, отзываясь в каждом камне, в каждом дереве, в каждой капле воды. Это был не призыв — это было утверждение: мир поёт, и мы — его голос.
Они сидели молча, слушая, как ночь наполняется музыкой. Где‑то вдали раздался смех ребёнка, и этот смех тоже стал частью мелодии. Пролетела птица, её крылья задели воздух, и это тоже было звуком. Падал лист, шурша по траве, — ещё одна нота.
Всё звучало. Всё было песней.
Эри закрыла глаза и почувствовала, как её сознание растворяется в этом хоре. Она больше не была отдельной — она была частью целого, как капля в океане, как нота в симфонии. И в этом единстве не было потери себя — было обретение чего‑то большего.
— Что дальше? — тихо спросил Кайл.
— Жить, — ответила Эри. — Слушать. Петь. Быть Песней.
И мир пел вместе с ними.
Не громко. Не торжественно. А просто — как дышит. Как бьётся сердце. Как капает дождь. Как смеётся ребёнок.
Где‑то в бесконечности зажглась новая звезда. Её свет нёс мелодию — ту, что родилась из возвращения домой.
И Песнь продолжалась.
Потому что она всегда только начинается...