Пробуждение было тихим.
Эри открыла глаза — и не почувствовала ни пространства, ни времени. Не было ни земли под ногами, ни неба над головой. Была только мелодия — та самая, что родилась из сплетения семи миров. Она звучала внутри, вокруг, сквозь всё сущее, и Эри вдруг осознала: она больше не отделена от неё. Она — часть этой песни, как капля — часть океана.
— Мы больше не «мы», — произнесла Лия. Её голос не раздался в воздухе — он прозвучал в сознании каждого. — Мы — песня.
— И песня — это мы, — добавил Тарин.
Постепенно проявилось всё.
Не образы, не картины, а целостность. Они увидели:
- как волны‑певцы стали кровью мира, пульсирующей в жилах континентов;
- как горные хоры превратились в кости вселенной, держащие небо;
- как ветреные струны оплели всё живое, связывая дыхание с дыханием;
- как кристаллические арфы стали нервами земли, передающими импульсы жизни;
- как огненные ритмы зажглись в сердце каждой искры, от звезды до светлячка;
- как водные флейты наполнили реки, облака, слёзы, дождь;
- как теневые мелодии стали танцем времени, где прошлое, настоящее и будущее — одно.
— Это не конец, — сказала Мирра. — Это возвращение.
— Возвращение куда? — спросил Кайл.
— Туда, откуда всё началось, — ответил Эрон. — К истоку.
Путь к истоку был недвижением.
Они не шли, не летели, не падали — они становились. С каждым мгновением они всё меньше ощущали себя отдельными существами и всё больше — потоком. Их мысли сливались с мелодиями миров, их дыхание — с ритмами вселенной, их сердца — с пульсом всего сущего.
Эри закрыла глаза и увидела:
- как её рука становится веткой, а пальцы — листьями, шелестящими на ветру;
- как её голос превращается в прибой, бьющий о берег;
- как её мысли становятся звёздами, вспыхивающими в ночном небе.
— Я — всё это, — прошептала она. — И всё это — я.
На «бесконечном пороге» (ибо здесь не было ни начала, ни конца) они встретили его.
Это не был человек, дух или божество. Это было присутствие — без формы, но ощутимое, как тишина перед первым звуком. Оно не говорило, но его мысль разливалась в сознании:
«Вы искали Песнь. Вы думали, что она — где‑то там. Но она всегда была здесь. В вас. В каждом. Вы — её голос. А я — её молчание».
— Кто ты? — спросила Лия.
«Я — то, что было до звука. Я — пауза между вдохом и выдохом. Я — пространство, где рождается мелодия».
— Значит, мы… — начал Тарин.
«Вы — мост. Вы — переход. Вы — тот миг, когда молчание становится песней».
Процесс возвращения был растворением.
Каждый из них стал каналом:
- Эри превратилась в слух вселенной — она слушала всё и передавала это в мелодию;
- Кайл стал ритмом — его пульс задавал темп, в котором билось сердце каждого живого существа;
- Мирра стала прикосновением — её нежность превращала звуки в образы, а образы — в чувства;
- Лия стала голосом — её пение соединяло все тональности в единую гармонию;
- Тарин стал формой — он направлял поток, чтобы он не рассыпался, а обретал смысл;
- Эрон стал тишиной — тем пространством, где всё могло звучать, не боясь быть услышанным.
И тогда…
…Песнь завершилась.
Но не исчезла.
Она раскрылась.
Когда мелодия достигла вершины, пространство дрогнуло — и рассыпалось.
Не на части, а на капли.
Каждая капля была миром.
Каждая капля была душой.
Каждая капля была песней.
И все они пели.
Не раздельно.
Не вместе.
А единым.
Возвращение было незаметным.
Они не пришли. Они оказались.
Эри стояла на краю утёса, где ветер сплетался с мелодией фонтана внизу.
Кайл сидел у костра, слушая, как трещат дрова.
Мирра гладила листья старого дуба, чувствуя, как они шепчут ей что‑то.
Лия пела колыбельную ребёнку, и её голос сливался с шумом дождя.
Тарин смотрел на звёзды, и ему казалось, что они подмигивают ему.
Эрон молчал, но в его молчании звучала вся вселенная.
Всё было как прежде.
И всё было иначе.
Вечером у древнего дуба Эри собрала всех, кто остался.
— Мы думали, что искали Песнь, — сказала она. — Но на самом деле мы были ею.
— А теперь? — спросил Тарин.
— Теперь мы знаем, — ответила Мирра. — Песнь не кончается. Она просто меняет форму.
— Как мы, — добавила Лия. — Как мир. Как всё.
— Она всегда здесь, — сказал Кайл, прикладывая ладонь к груди. — В каждом из нас.
— И в каждом — она, — завершил Эрон.
В ту ночь мир пел.
Не громко. Не торжественно. А просто — как дышит. Как бьётся сердце. Как капает дождь. Как смеётся ребёнок.
Где‑то в бесконечности зажглась новая звезда. Её свет нёс мелодию — ту, что родилась из возвращения к истоку.
И Песнь продолжалась.
Потому что она всегда только начинается...