В последнее время мне везет на автофикшн, и это произведение из короткого списка «Большой книги» тоже имеет все признаки жанра о себе, любимом, или, скорее, о себе, нелюбимом. В «Средней продолжительности жизни» преобладает второе.
Лирический герой — литератор, автор колонок в журналах, музыкальный критик, который временно нигде не работает. Это альтер-эго автора. Максим Семеляк известен как музыкальный критик, автор книг о Егоре Летове и группе «Ленинград».
Начинается повествование интригующе — Максим пришел на Ваганьковское кладбище и начал раскапывать захоронение, озираясь и опасаясь попасть в видеокамеры. Он исполняет последнюю волю матери — она просила развеять ее прах. Ему предстоит найти в земле урну с пеплом, затем доставить в места, где они с мамой часто бывали в его детстве.
Сюжет, в соответствии с жанром, почти неважен — на первом месте ощущения и переживания лирического героя.
Максим с урной прибывает на базу отдыха, где раньше был военный санаторий. Его бабушка когда-то работала в военном ведомстве, а мама — корректором в военном издательстве, поэтому на лето они получали путевки туда.
Как изменился санаторий с советских времен и начала 90-х, как изменились люди, которые работали там раньше и какими они стали сейчас — все это идет фоном. Как и новые перемены, связанные с продолжающимся переделом собственности (действие происходит в 2008 году).
На первом месте, повторюсь, самоощущение лирического героя и его переживания, мысли, перепады настроения, в том числе — меняющиеся от уменьшения либо возрастания количества алкоголя в организме. Книгу сравнивают с «Москвой — Петушками» Венички Ерофеева, но я бы не стала. У Ерофеева есть кураж и ирония, а у Семеляка — только самокопание, мне показалось, что он ближе к Генри Миллеру, нежели к Ерофееву.
Борьба за то, кто станет новым собственником санатория, в которую с разных сторон пытаются вовлечь Максима, как человека пишущего, тоже идет фоном и преломляется через нестабильное состояние лирического героя. Вовлечь его пытаются разными способами, в том числе и эротическими (одна из претенденток — внучка бывшего директора военного санатория).
Но, повторюсь, это лишь фон. За всем этим повествованием прорастает главное — грусть-тоска по несостоявшейся настоящей жизни и обиды на родителей, которые остались даже после их ухода. 40-летний Максим заново проживает эти обиды, в местах своего детства открывает для себя то, что не понимал раньше и, кажется, приходит к прощению. Кажется — потому что финал открыт.
Лирический герой, не лишенный отрицательного обаяния, конечно, не дотягивает до «анфан терибль», как, например, антигерой из «99 франков» Бегбедера. В сравнении с ним Максим — просто лапушка и зайка. Тем не менее, и неприятных черт в нем много — он пьющий, беспринципный, нечестный, идущий на поводу событий, не имеющий каких-то четких ориентиров. И чудит он немало.
Но и вызывающие сочувствие черты в нем тоже есть — как раз те самые детские воспоминания и чувство вины перед родителями за то, что уже не исправить. И понимание, что родительские ошибки повторяются в детях — вольно или невольно.
Книга в основном состоит из переживаний лирического героя и его продолжительных разговоров, чаще всего застольных, с несколькими персонажами (в основном, короткие реплики Максима и длинные монологи персонажей).
Не могу сказать, что книга читается легко и с удовольствием. Мешает многое, и в числе первых — избыточно цветистый и перегруженный стиль автора. Сначала он вызвал восторг, но постепенно начал утомлять.
В формате журнальной колонки, или в малых дозах, такой стиль цепляет и радует, но когда более 350 страниц — слегка изнуряет. Дочитывала усилием воли.
Роман вошел в шорт-лист премии «Большая книга» 2025 года.
Читали, будете?