В преддверии 9 ноября, когда все неравнодушные к творчеству Ивана Тургенева отмечают день его рождения, Московский театр Et Cetera выпускает премьеру по одноимённому произведению драматурга, приуроченную к бенефису заслуженной артистки РФ Ольги Беловой. Актриса, воплотившая в постановке Анну Каурову — единственный женский образ, призналась, что прочитала пьесу много лет назад и давно мечтала в ней сыграть. Реализовать наконец этот замысел на сцене был призван режиссёр Юрий Буторин (в прошлом сам актёр Et Cetera, сегодня он входит в труппу театра «Мастерская Петра Фоменко»), а также целая ватага ярких и талантливых исполнителей мужских ролей.
Комедия? Сатира? Или бытовой этюд?
Пьеса «Завтрак у предводителя», нынче не столь известная в широких кругах, дебютировала на сцене Малого театра в том же 1849 году, что и была написана. В роли Балагалаева блистал тогда легендарный Михаил Щепкин. Вокруг нового произведения Тургенева возникли нешуточные споры: что же это такое? Как характеризовать представленный жанр? И нужно ли? В неординарной для себя манере писатель рисует острую, хлёсткую картину провинциальных нравов, в которой обыденность становится источником и смеха, и греха, заходя на территорию лейтмотивов творчества Николая Гоголя. В самом деле, здесь нет привычной лирики и утончённости «тургеневских девушек» и деревенской романтики. Исследователи полагают, что писатель был занят поиском новой драматической формы, потому пьеса во многом знаковая и экспериментальная для его творчества. В конечном счёте эта тема осталась открытой, предоставляя режиссёрам карт-бланш на авторские трактовки.
Юрий Буторин рассказал, что ему самому непросто было определиться с жанровой природой постановки; в произведениях Тургенева его привлекают одновременно сосуществующие воздушность и трагичность, что нашло своё отражение и в спектакле. С одной стороны, он бесконечно уморительный. Это комедия положений с утрированной мимикой, картинными обмороками, трюками в духе Бастера Китона и Чарли Чаплина. Меткость бытовых наблюдений, лёгкость и чёткость жестов, выразительная речь, внимание к деталям и восхитительная актёрская слаженность всего ансамбля, в том числе проявленная в акробатических этюдах, за которые отвечал заслуженный артист РФ Андрей Казаков — режиссёр по пластике. Здесь начинается всё чинно, мирно, с пафосом и на высокой ноте (на завтрак к предводителю абы кого не позовут), а заканчивается дуэлью на вилках, пальбой в тарелки и падением столпов (как в виде колонн, так и нравов). Зарисовка Тургенева приобретает в версии Буторина любопытное расширение: отталкиваясь от его исходного кода (в пьесе, к примеру, фигурирует карта местности, которую Анне Кауровой и брату её Ферапонту Беспандину завещано было поделить поровну), режиссёр масштабирует абсурд ситуации. Он доводит курьёзную сцену дележа наследства до апогея, воспроизводя испорченную карту посредством участников встречи, на глазах «превращающихся» в дом, рощу, пустошь и так далее.
С другой стороны, комическое в произведении проявляется не в надуманной интриге, а в изображении повседневной реальности, актуальной как для середины XIX века, так и сегодня. Мы можем не вполне себе представлять, кто такой предводитель уезда, но проблема раздела имущества, провоцирующая непримиримый конфликт между родными и близкими, — абсолютно знакомый нам сегодня сюжет. Костюмы, антураж, язык остаются современными Тургеневу (и не переносить произведение в наши дни было принципиальным для режиссёра), но актёры своей игрой поддерживают связь с настоящим, усиливая восприятие зрителями сути происходящего, вечного, вневременного. Таким образом комическое становится трагическим, и в этой точке что пьеса, что спектакль обретают дополнительный уровень смыслов.
Бедные несчастные
Место действия ограничено одной комнатой — персонажей много, и занимают они каждый уголок пространства, то активизируясь все вместе, то затихая, отдавая авансцену отдельным выходам героев. Мы наблюдаем выхваченный из жизни фрагмент, не имеющий чёткого начала и конца (конфликт между родственниками начался года три назад, а когда завершится — одному богу известно), доходящий за полтора часа до эмоциональной кульминации и сбавляющий обороты, только чтобы отпустить зрителей и продолжиться в абстрактном измерении. Миротворцы, вызвавшиеся фасилитировать переговоры между родственниками, сами вступают в противоборство, и каждый участник званого завтрака на самом деле преследует свой корыстный интерес.
«Для них это не комедия, как для зрителей, которые сидят и смотрят. Для людей, находящихся на сцене, — это на грани инсульта», — подчеркнул Юрий Буторин.
Но если у Тургенева никто из действующих лиц не пользуется сочувствием автора, то здесь, кажется, за всей этой сатирой всё же ощущается эмпатия постановщика. Несмотря на эксцентричные и местами грубоватые типажи, благодаря тонко выверенной актёрской игре они становятся очень живыми и правдоподобными, скрывающими в недрах себя психологическую глубину. По словам Ольги Беловой, её героиня в одиночку сопротивляется пытающемуся обдурить её мужскому обществу, а потому вынуждена применять женскую хитрость, используя как маску экзальтированность и выученную беспомощность. Если посмотреть на Каурову с этого ракурса, то она уже не будет просто упрямой и эгоистичной, вздорной помещицей, как описывает её Тургенев. Чувствуется в ней и надрыв, связанный с основным конфликтом пьесы. «Это проблема брата и сестры. Два человека, которые очень хотят поделиться, но делают всё, чтобы этого не произошло. Среди родных людей так часто бывает, когда обида не позволяет. И вот до какого масштаба подобная бытовая ссора может дойти», — добавляет актриса.
Есть надрыв и в предводителе Николае Балагалаеве (роль исполняет Фёдор Бавтриков). Потрясающе самовлюблённый и напыщенный, франт и кокет, главный инициатор примирительного завтрака, конечно, тоже имеет свою выгоду от него, но до последнего пытается поддерживать благородный образ, то сладкоречиво описывая свои достижения на занимаемом посту, то цитируя Евангелие от Матфея. Когда же его чаша терпения оказывается переполненной, и все социально приемлемые маски летят прочь, то, добавь режиссёр тут пространство для драматической паузы, спектакль непременно перешёл бы в другое русло. Этого не происходит, постановка, качнувшись в сторону суровых трагедийных вод, возвращается к тёплым комедийным берегам, но само ощущение возможности такого поворота, безусловно, вносит ещё больше красок в палитру впечатлений.
Особо чуткие зрители уловят в спектакле присутствие интонаций Петра Фоменко, да и сами актёры признаются, что в процессе репетиций так увлеклись предложенным методом, что не всегда различали, где здесь игра, а где жизнь. «Было трудно и интересно. Как артисту, мне хотелось понять эту школу, принять её и почувствовать», — рассказал Иван Косичкин, воплотивший на сцене судью Евгения Суслова. Убирая с самого начала эффект четвёртой стены и обращаясь к публике, артисты и нам дают возможность к этому приобщиться.
«Хотелось подчеркнуть, что это всё равно театр, и хотелось, чтобы актёры наслаждались ситуацией, всеми этими конфликтами, чтобы это была игровая стихия всё-таки», — подытожил Юрий Буторин. Стихия определённо удалась, завораживающая и вовлекающая всех вокруг в своё трагикомическое действо.
Автор текста — Виктория Забродская
Фото предоставлены пресс-службой театра Et Cetera