Что, если удачу можно просто украсть? Неудачливой Вике, работающей в забегаловке и делящей тесную квартирку с многочисленными родственниками, это кажется решением всех проблем.
Правила просты: нужно всего лишь поцеловать везунчика. Идеальная жертва — популярный блогер Тимур, самовлюбленный, но крайне удачливый тип. Однако баловень судьбы оказался не так прост: он не намерен расставаться со своим даром и сделает все, чтобы вернуть утраченное. Теперь Вике предстоит выиграть у того, кто привык всегда побеждать.
Принесли первую главу из новогоднего ромкома «Укради его удачу», чтобы вы могли прочувствовать атмосферу и познакомиться с героями новинки. Это история о волшебном поцелуе и о том, как можно изменить судьбу.
Глава 1. Вика
Проснувшись, первым делом тянусь к вороту пижамы и проверяю, на месте ли кулон, в котором я храню засушенный четырехлистный клевер. Пусть независимое исследование, проведенное в Швейцарии, и уверяло, что один четырехлистный клевер выпадает на 5076 трехлистных, мне понадобилось четыре месяца, чтобы такой найти.
Глажу кулон, говорю: «Удача, удача, я стану богаче», — затем встаю с кровати с правой ноги.
Надеваю браслет с подковой, кольцо с лунным камнем, сережки с желудями. Это дает мне слабую уверенность, что, пока я собираюсь на работу, мой дом не рухнет.
Давайте знакомиться: меня зовут Вика, и я хроническая неудачница. Если бы я жила в двенадцатом дистрикте, меня бы выбрали для участия в «Голодных играх». Так что, возможно, это единственная моя удача в жизни — я не в Панеме.
Неудачницей я была всегда, сколько себя помню. Расскажу вам один случай из жизни, чтобы вы поняли, насколько все плохо. Был конец марта, я, двенадцатилетняя, шагала в резиновых сапогах домой. Добиралась коротким путем — через гаражи, по узкой грязной тропинке. И вдруг услышала хор мальчишеских голосов: все смеялись, улюлюкали. Среди этих голосов был и другой, жалобный.
— Ешь, ешь, ешь!
— Не буду, отстаньте!
Я нахмурилась, сразу поняла, чем пахнет дело: толпа издевается над слабым! Этого я допустить не могла, поэтому живо дернулась в сторону голосов.
Выйдя к одному из гаражей, я увидела, как стайка мальчишек — человек пять, примерно мои ровесники — заставляют самого низенького и щуплого есть грязный снег с маленькой, не до конца растаявшей кучки. У мелкого были заплаканные глаза, да и вообще выглядел он крайне несчастным. Я выпрямилась, расправила плечи и грозно двинулась на обидчиков.
— Эй вы! Чего маленького обижаете?
Все головы разом повернулись ко мне.
— О-хо-хо! Это что за каланча? — заржал один из мальчишек.
— Столб! — подхватил другой.
— Дядя Степа!
— Вали отсюда, башня, пока в башню не получила!
Все засмеялись над «остроумной» шуткой. Но оскорбления мальчишек не выбили меня из колеи. С самого первого учебного дня я была выше всех в классе на голову, а то и полторы, и насмешки сыпались на меня постоянно. Обидные прозвища вроде «Шпала» или «Швабра» приклеились ко мне на все школьные годы. Валить я не собиралась. Вместо этого нащупала в кармане свисток — нас на ОБЖ научили всегда носить с собой свисток, чтобы отпугивать хулиганов, — достала его, сделала шаг и... поскользнулась. Пятачок льда был крошечным и, думаю, единственным в радиусе тысячи километров. Правая нога взорвалась вспышкой боли.
— А-а-а! — закричала я. — Нога! Нога!
Дальше произошло удивительное. Мальчишки не растерялись, позвонили в скорую. Сообразили, что машине между гаражей никак не проехать, поэтому где-то раздобыли санки. И вот все присутствующие — и обидчики, и их жертва, — действуя слаженно и перекрикивая друг друга, покатили меня на санках по грязи к выходу из проулка.
— Да помедленнее, не так трясите! А ты, — обратился один из обидчиков к жертве, — под ногу ей куртку засунь, чтобы толчки гасить!
Меня выкатили к дороге, дождались приезда скорой. Про то, что компания, вообще-то, издевалась над одним из ребят, уже забыли. Все говорили только про мою ногу.
— Да вывих это!
— Перелом у нее, я тебе говорю! Вон, видишь, кость торчит?
— Она в этом месте у всех торчит, придурок! Глянь свою ногу, там так же!
— Ни фига не так же!
Рентген показал, что у меня тяжелый перелом. Заживала нога долго и мучительно. Что было дальше с тем мальчишкой, над которым издевались, не знаю. Я его больше никогда не видела.
Я живу со своей семьей в трехкомнатной квартире. Одну комнату занимают родители, другую — старший брат с женой и сынишкой, а третью — дедушка. Где сплю я? В гардеробной. Там умещается матрас, и если положить подушку на полку, а ноги — на ящик с игрушками, то мне, с моими ста восьмьюдесятью сантиметрами роста, даже не придется складываться.
Просыпаюсь я всегда в одно и то же время независимо от того, рабочий день у меня или выходной. Дело в том, что в ванную утром всегда очередь. И мое окошко — между племянником Костиком и дедушкой. Если не успею перед дедушкой, то в ванную без противогаза следующие два часа не зайти.
Квартира утром похожа на муравейник. Оля, жена брата, бегает за Костиком, чтобы одеть его в детский сад, брат Слава все время что-то теряет и ко всем пристает: «Где мои ключи? Не видели кошелек? Куда делись мои очки?» Папа бездумно слоняется по квартире с чашкой кофе, засыпая на ходу. Мама носится электровеником, хватаясь за десять дел одновременно. Хорошо, что дедушка обычно в это время еще спит.
Дергаю дверь совмещенного санузла — занято. К моему удивлению, я слышу, как внутри кого-то рвет.
— Мам, у нас кто-то отравился? — недоуменно спрашиваю я, тупо смотря на дверь.
Рядом с ванной — кухня, где мама возится с завтраком: открывает упаковку
готовых сырников и ставит их в микроволновку.
— Не слышала — удивляется мама, которая обо всем происходящем в нашей семье узнает первая. — А что такое?
— В туалете кому-то плохо.
Мама почему-то смущается. И тут дверь открывается. По привычке я смотрю перед собой — у нас в семье все высокие, — но никого не вижу. Потом опускаю взгляд и замечаю на уровне груди макушку Оли. Все время забываю, что невестка коротышка. Ей тяжело живется в семье великанов. Чтобы сэкономить место, мы забиваем вещами все пространство до потолка.
На кухне у нас выстроена башня: стиральная машина, на ней духовка, а на самом верху — микроволновка. Бедной Оле постоянно приходится вставать на стул, чтобы погреть еду. Лицо у невестки сейчас совершенно зеленое.
— Что с тобой? — спрашиваю я. Оля отмахивается.
— Все нормально.
— Ты что, беременна? — шучу я.
Оля с мамой переглядываются так, будто от меня в этой семье что-то скрывают. Я ахаю.
— Ты правда беременна!
— Ага, — нехотя признается Оля.
— Какой месяц?
— Четвертый.
— Что?! Я ожидала услышать, ну там, первый или второй, но четвертый?
— И вы все это время молчали?! — Я в полном изумлении смотрю то на маму, то на Олин живот, не понимая, чего во мне сейчас больше — радости от новости, что у меня будет второй племянник, или возмущения, что мне так
долго ничего не рассказывали. — Мам, ты ведь все знала!
Мама делает вид, что слишком увлечена разогревом сырников.
— Все знали, кроме меня!
— Вик, так Славик решил. — Оля садится за кухонный стол, обмахивается полотенцем.
— Что решил Славик? — Мой брат-гигант втискивается в тесное пространство кухни.
— Вы больше трех месяцев скрывали от меня, что ждете ребенка! — возмущаюсь я.
Брат примирительно улыбается.
— Витек, ну прости, нужно было перестраховаться.
— Перестраховаться? От чего? — бурчу я, садясь на стул. Раздается глухой «хрясь!», тут же еще один — и я оказываюсь на полу.
— От этого. — Брат кивает на мой стул, ножки которого решили сломаться в самый неподходящий момент.
— Когда мы пойдем в цирк? — В кухню заглядывает дедушка. Он уже много лет несколько не в себе. Наполовину — в реальном мире, а наполовину — в каком-то своем. И часто я думаю, что не прочь бы пожить в дедушкином мире. Там хотя бы есть цирк .
— У нас тут свое представление, — отвечает брат, помогая мне подняться. — С грустными клоунами. Я наступаю брату на ногу, он ойкает.
— Мое невезение, между прочим, распространяется только на меня одну. — Скрежещу зубами, потирая ушибленный затылок, и переключаюсь на мысль о том, что скоро у меня появится второй племянник.
Я обожаю быть тетей. С Костиком можно здорово подурачиться, а когда надоест, достаточно просто вернуть его родителям. Эти мысли сменяются другими: когда дети подрастут, у меня, вероятно, заберут гардеробную, и мне придется спать в коридоре...
— Не только на тебя одну, — качает головой брат. — Стиральная машина нужна была всем.
Дома меня не подпускают ни к какой технике. Стоит мне до чего-нибудь дотронуться — оно обязательно ломается. Это уже случилось и с утюгом, и с блендером, и с пылесосом, и вот, в последний раз, — со стиральной машиной.
На этом родные поставили точку и объявили, чтобы я ни к чему не прикасалась. На самом деле это довольно удобно: теперь за меня и стирают, и гладят, и пылесосят. Хоть какой-то плюс от моего хронического невезения!
— Давайте завтракать. — Мама расставляет тарелки на столе. — Папа, садись.
— Мне нужно по делам! — важно заявляет дедушка и хватается за дверную ручку санузла.
— Нет! Только не до завтрака! — хором кричат все, но дедушка уже исчезает за дверью. И тут я понимаю, что пропустила свое окошко.
Не помню, был ли какой-то конкретный момент, с которого я стала невезучей. Мне кажется, невезение было со мной всегда.
Взять, например, школу. С учебой мне никогда не везло: учителя постоянно вызывали меня к доске, когда я не была готова, на экзаменах мне доставались самые плохие билеты. А однажды на лабораторной по химии из-за меня трое человек попали в больницу с отравлением: мы проводили опыт с сухим льдом, в результате которого выделялся углекислый газ, и я перестаралась.
Школу я кое-как окончила на тройки и ни в какой университет, естественно, не поступила. Но я и не особо стремилась — знала, что ничего не выйдет и никуда
меня не возьмут. Поэтому я пошла работать официанткой в забегаловку «Гнутые вилки». Мне кажется, название кто-то предложил по приколу, а владельцу оно отчего-то показалось креативным. Название и вправду подходит заведению как нельзя лучше, но не думаю, что идет ему на пользу. Сейчас мне двадцать, я все еще тружусь в «Гнутых вилках» — и уже один этот факт ставит на мне клеймо невезучей.
Новые зарядки и наушники у меня сгорают через три дня, мебель подо мной ломается, птицы постоянно гадят на голову, в магазине я встаю в самую медленную очередь, одежда расходится по швам в самый неподходящий момент, а когда я выхожу из дома, всегда начинается дождь — как будто надо мною постоянно висит личная грозовая туча. Я часто становлюсь жертвой мошенников и карманников: в интернете меня постоянно взламывают, с карты крадут деньги, на улице вечно что-нибудь выхватывают прямо из рук. К ак-то у меня выдернули ананас и полку для ванной.
А самое эпичное случилось, когда вор спер у меня мусорный пакет, доверху забитый использованными подгузниками Костика. Домашние потом долго надо мной смеялись, называли моего вора самым неудачливым вором в мире и шутили, что мы с ним могли бы стать отличной парой. Но мне было не смешно, ведь это моя жизнь.
У черного кота, которого я взяла из приюта, вылез целый ворох проблем, начиная от гиперестезии (бедолага до крови грызет себе хвост, вырывает клоки шерсти с попы, и вообще он тот еще садомазохист) и заканчивая тем, что кот совершенно не может определять расстояния и все время промахивается. Хочет выйти из комнаты — врезается в дверной косяк. Собирается прыгнуть с дивана на подоконник — приземляется посередине. И так как питомец может посоревноваться со мной за титул самого невезучего, то посередине обязательно оказывается то, на что приземлиться он хотел бы меньше всего: например, мамин игольчатый массажный коврик.
Собственно говоря, так я и выбирала кота — по неудачливости. Остальные кошки в приюте спали, что-то грызли или играли, а бедняга Лаки, застряв головой в прутьях клетки, истошно орал. Когда я увидела эту несчастную морду, то поняла: это судьба.
По материалам книги «Укради его удачу».
Предзаказ:
The post Новогодний ромком с щепоткой магического реализма. Отрывок из книги «Укради его удачу» appeared first on Блог издательства «Манн, Иванов и Фербер».