Друзья, предлагаю вашему вниманию продолжение 1 главы повести "Послевкусие". Начало вы можете найти на моем канале здесь.
Если вас заинтересуют описанные события, смело проходите по ссылке на сайт или в приложение ЛитРес. Там вас уже ждет полный текст произведения. Приятного чтения!
Пробуждение
В этом месте Николай, как правило, произносил: «Прошло два месяца» – и темп повествования резко снижался. Дальше уже не было ни значительных скачков во времени, ни обобщений и беготни «по верхам», как в учебнике истории, когда в одном абзаце пересказывались события за год или десятилетие. Рассказ становился подробным, полным мелочей и уточнений. И мне эта часть, признаться, всегда нравилась больше всего.
Начиналась она с того, что Николай просыпался в своей спальне. За окнами было темное осеннее утро. Солнце только собиралось подниматься и пока еще нерешительно красило горизонт в оранжевый цвет. Николай поднял голову с подушки и сел на кровати, поставив голые ноги на пол и уперев локти в колени. Голова гудела – всю ночь опять снились кошмарные сны. Нужно было пару минут, чтобы прийти в себя. За таблеткой от мигрени Николай идти не спешил. В этом случае каждое утро пришлось бы начинать с лекарства.
Привыкнув к давящей боли в висках и затылке, Николай чуть выгнул правую ступню и посмотрел на подошву. Она была грязной. Это означало, что он снова ходил во сне.
Николай нахмурился. Информация была неприятная, но отнюдь не неожиданная. Первую свою неосознанную ночную экскурсию он совершил еще месяц назад. С тех пор подобные вылазки повторялись с периодичностью примерно в неделю. И если в первый раз грязные подошвы и раскрытая дверь на улицу напугали его сильно, то теперь он относился к этому спокойнее. Николай знал, что пределов двора его спящее тело не покидало – забор и высокие ворота в таком состоянии ему было не преодолеть. Он все хотел попробовать запереть еще и входную дверь в дом, но переживал, что тогда его бесконтрольное туловище решит лезть в окно. И травм в этом случае вряд ли получится избежать.
Вдоволь налюбовавшись на свои черные пятки, Николай скользнул глазами по красноватому узору из поврежденных сосудов на икрах и бедрах, который не собирался бледнеть, и все же заставил себя подняться. Нужно было собираться на работу. Да и чувство голода раздражало. Николай боялся этих ощущений в желудке. Боялся, что вирус вернется. Кто знает, может, он не исчез, а просто уснул? И дожидается нужного момента, когда можно будет снова пробудиться и взять контроль над телом Николая. И сны, которые видел Николай вкупе с ночными путешествиями только подогревали тревожность. Ученые и врачи, конечно, отрицали такую возможность. Но, как выяснилось, люди в очках и белых халатах могли предугадать далеко не все.
На кухне
Николай прошел по всему дому, последовательно закрыл распахнутые двери из сеней на веранду и из столовой в сени, поежился от холода и направился на кухню. Готовить в турке остатки кофе и варить в ковшике перловую кашу, запасы которой были куда богаче. В пакетах и коробках с «гуманитаркой» всегда было много крупы, и никогда не оказывалось вожделенного коричневого порошка или зерен.
Завтрак проходил быстро. Единственная заминка возникала, когда нужно было доставать что-то из холодильника. Николай не любил подходить к этому белому параллелепипеду с облупившейся по углам краской и тремя старыми наклейками от жвачек, которые он сам приляпал на дверцу в детстве. У него с этим бытовым устройством были связаны особо неприятные воспоминания. Связанные с моментом, когда вирус только появился в его жизни.
Когда Роман Анатольевич пришел с улицы с укусом, он почувствовал головокружение и колющую боль в районе сердца. Николай тут же бросился на кухню копаться в двух коробках с лекарствами и искать что-то типа «Валидола» или «Корвалола». Как назло, ничего такого под руку не попадалось. Отец Николая никогда до этого не жаловался на сердце. Да и в самих аптечках творился хаос. Ни о какой системе нельзя было и говорить. Пожелтевшие упаковки с таблетками от несварения, скорее всего давно просроченными, валялись рядом с пузырьками с йодом и зеленкой, которые в свою очередь покоились под грудой использованных флаконов средств от боли в горле. Николай потратил минут десять, чтобы проверить и перерыть обе коробки. Он продолжал бы поиски и дальше, но его отвлекли странные звуки из столовой. Сначала что-то разбилось, потом кто-то хрюкнул, а следом раздалось жадное чавканье. В голове Николая мелькнула мысль, а не забралась ли в дом какая-нибудь соседская скотина? Он торопливо направился в соседнюю с кухней комнату и стал свидетелем обескураживающей картины.
Роман Анатольевич стоял у холодильника и жадно пожирал все, что попадалось на глаза. Левой рукой он пихал себе в рот кусок домашнего сливочного масла. Желтоватая масса лезла между пальцев, и кусками падала на палас. Правой – он давил яйца и жадно слизывал с ладоней желток. Николай стоял, как вкопанный, таращился на отца и молчал. Казалось, Роман Анатольевич даже не замечал его присутствия.
– Пап, ты чего? – наконец выдавил из себя Николай.
Роман Анатольевич не среагировал. У него был такой вид, будто он занимался чем-то очень важным. Жизненно необходимым. Он жадно схватил что-то с полки и начал отчаянно грызть. До Николая долетел какой-то стучащий звук. Он пригляделся и понял, что отец грызет зубами банку консервированной тушенки, пытаясь добраться до содержимого. Зубы то и дело стучали о жесть.
Этот звук до сих пор стоял в ушах Николая. А вся эта картина посещала его каждое утро во время завтрака, и каждый вечер во время ужина. Когда нужно было контактировать с холодильником. Прямым свидетелем того, что вирус делал с человеком.
Мотнув головой, Николай вытряхнул навязчивое воспоминание, торопливо, в две ложки прикончил кашу, и в два глотка добил жидкий, почти безвкусный кофе, запасы которого хотелось растянуть как можно дольше.
Одевался Николай тоже быстро. По привычке. Раньше, до того, как его начали посещать ночные кошмары, он любил поспать. Не сказать, что он был особо ленивым. Просто такая у него была особенность организма – Николай всегда был «совой». Ложился поздно, а просыпался с трудом. Поэтому часто опаздывал. Сначала в школу, потом в университет, потом на работу – тоже, кстати, в школу. И выработал в себе привычку одеваться молниеносно. В армии он не служил, но его талант натянуть на себя одежду за время, пока горит спичка, там бы наверняка оценили.
Стоя у двери в сени уже в верхней одежде, Николай тщательно повязывал шею шарфом. Шея тоже была покрыта красноватым узором сосудов, и его нужно было тщательно скрыть. Зачем лишний раз нервировать односельчан? Указывать на то, что Николай – экс. Пусть и не запятнавший себя ничьей кровью. Но зато потенциально опасный. Многие люди на планете и почти все в поселке тоже допускали возможность, что вирус может проснуться. И его проводниками в мир станут, конечно же, бывшие хантеры.
Сосед
Николай вышел из дома на веранду, повесил на дверь висячий замок, закрыл его и положил ключ в карман старой, потрепанной куртки. Раньше, во времена до эпидемии, закрывая дверь, Николай всегда клал ключ в укромный уголок веранды на случай, если его отец вернется откуда-то и не застанет Николая дома. Так же делал и сам Роман Анатольевич, покидая дом, когда сын на работе. Сделать дубликат, они почему-то не хотели. Их вполне устраивал этот ритуал.
Сейчас же возвращения отца ждать не следовало. Поэтому Николай всегда брал ключ с собой.
Пройдя по двору мимо старенького грузового ЗИЛа, который стоял с открытым капотом на этом месте последние лет пять, Николай подошел к массивным воротам в два человеческих роста и вышел на улицу.
Было все еще темно. Но даже в темноте Николай мог различить размашистую надпись краской на воротах: «Убийца». Она появилась уже в первые дни после окончания эпидемии. Не совсем понятно, кому конкретно она предназначалась. Скорее всего его отцу. Но, возможно, убийцей кто-то считал и Николая. Вполне вероятно, кто-то думал, что Николаю удалось избежать лагеря по случайности и недосмотру. Что он кого-то съел, но не нашлось свидетелей, подтвердивших это. Он же бывший хантер. Как хантер мог ни на кого не напасть? Это же нонсенс. А может, эта надпись была адресована им обоим. Но тогда здесь была ошибка. На воротах должно было быть написано: «Убийцы!» Но не суть. Привычку искать ошибки в словах нужно было оставить для уроков.
Когда Роман Анатольевич и Николай впервые увидели это послание, они не стали его трогать. Не попытались ни смыть, ни закрасить. В случае Романа Анатольевича это означало бы, что он отрицал факт убийств, совершенных его телом. А это было неправильно. Он убивал, и это надо было признать. Пусть и в невменяемом состоянии. А Николай просто не хотел нагнетать ситуацию. Эта надпись была выплеском эмоций. Чьим-то высказыванием. Увидев ее закрашенной, автор мог бы подумать, что с ним вступают в спор, что с ним не согласны. И неизвестно, на что он пошёл бы тогда. Уж лучше так. Пусть все ограничится этими шестью подтекшими буквами.
Оторвав взгляд от надписи, Николай осмотрел улицу. Вокруг не было ни души. И Николай был этим очень доволен. Он всегда старался идти на работу пораньше, чтобы не столкнуться ни с кем по пути. В особенности с родителями, ведущими детей в школу. Как правило именно они реагировали на Николая особенно остро. Бросали на него настороженные взгляды, заводили свои чада себе за спину, вглядывались в лицо Николая в страхе разглядеть голодные сумасшедшие глаза. В таких случаях Николай просто опускал лицо и ускорял шаг, ни с кем не здороваясь, и будто никого не замечая.
Но сейчас все еще спали. И только из ворот соседнего дома вышел мужчина с канистрой в руках. В нем Николай узнал отца одного из своих учеников. Мужчина пожал руку провожающему его Свириду, соседу Николая, и поторопился усесться за руль своего внедорожника, положив канистру на заднее сиденье. Через секунду внедорожник уже удалялся по дороге.
Свирид не торопился возвращаться в дом. Он стоял в проеме ворот, опершись плечом на косяк, и прищурившись таращился на Николая. Николай мог видеть его глаза в свете периодически разжигающегося огонька сигареты, которую Свирид держал в зубах.
Сосед был невысоким, но крепким парнем тридцати лет. В последние дни эпидемии, когда стало ясно, что хантеры больше не представляют из себя серьезной угрозы, он сообразил, что этим моментом нужно пользоваться. Сначала он наведался в местный сетевой супермаркет, но полки были уже пусты. «Все уже украдено, до нас», – потом с усмешкой рассказывал сам Свирид каждому, кто хотел слушать о его приключениях. Но Свирид не расстроился. Следом он отправился на местную бензоколонку. Там ему повезло больше. Собрав в округе всю свободную тару, он заполнил ее бензином и отвез к себе. Топлива удалось выкачать не так много – очевидно до Свирида на бензоколонке уже кто-то побывал –, но и этого ему было достаточно. Он прекрасно понимал, что в его руках теперь настоящая драгоценность. Доставку топлива в такие не самые важные населенные пункты, как Альгинск, правительство наладит еще не скоро. А значит можно будет поживиться. И он не ошибся.
Сейчас, спустя уже два месяца после эпидемии, Свирид оставался единственным источником топлива для жителей поселка. Бензовозы иногда приезжали из Самары, но это случалось редко. А стабильную работу АЗС настроить пока не получалось. Просто не хватало рук. Слишком много людей погибло.
Взамен на заветную канистру бензина, Свирид брал не деньги. Никто пока не понимал их нынешней ценности. Институт рынка пока еще не восстановился. Свирид принимал драгоценности, бытовую технику, ну и, на крайний случай, продукты, в том числе водку и сигареты. В то время, когда многим рабам никотина в поселке приходилось бросать эту вредную привычку, из-за дефицита сигарет, Свирид расхаживал по улицам с куревом в зубах и демонстративно дымил, как выхлопная труба старого «Москвича».
Власть, которую в поселке представлял участковый Павел Павлович, или, как предсказуемо все его называли, Пал Палыч, смотрела на бизнес Свирида сквозь пальцы. Не время было проявлять дотошность. Да, когда все, наконец, нормализуется, Свириду, вполне возможно, еще припомнят факт мародерства, но в данный момент Пал Палыч этим заниматься явно не собирался.
Вот и тем ранним утром Свирид, похоже, провернул очередную удачную сделку. Зачем кому-то понадобился бензин в такой ранний час Николай не знал, но и задумываться на этот счет ему не хотелось. А хотелось поскорее пройти мимо дома предприимчивого соседа и скрыться от этого прищуренного взгляда, пропитанного неприязнью и презрением.
Он шел по темной улице и время от времени бросал глаза на пустые, бесхозные дома которых было достаточно в поселке. Хозяев некоторых из этих строений съели. Кого-то отправили в лагерь. А кто-то переехал в города покрупнее – рабочие руки были нужны абсолютно во всех отраслях.
Пройдя по изгибу дороги и повернув за угол, Николай увидел перед собой темную фигуру. На секунду сердце екнуло. Что-то в походке приближающегося человека было неестественное. Он как-то странно мотался из стороны в сторону, ноги заплетались. Именно так в фильмах ужасов, которые некогда смотрел Николай, перемещались различные зомби. Неужели вирус снова дал о себе знать и перед Николаем сейчас один из первых пробудившихся хантеров?
Конец фрагмента.