На шумном, вечно куда-то спешащем Старом Арбате есть островок тишины и памяти. За строгим фасадом дома №53 скрывается не просто музей, а портал в самое короткое и счастливое время жизни Александра Сергеевича Пушкина. Это его мемориальная квартира — место, где поэт провел первые три месяца своей семейной жизни.
Переступая порог, словно проваливаешься в февраль 1831 года. Шум Арбата остается за спиной, а здесь — только приглушенный свет, скрип половиц и ощущение, что хозяева всего лишь ненадолго вышли. Попадаешь в прихожую, где, наверное, еще витает дух свадебной суматохи: здесь 18 февраля столпились гости, спешившие после венчания в церкви Большого Вознесения на праздничный обед.
Главное сокровище квартиры — это, конечно, гостиная. Просторная, светлая, с высокими окнами, выходящими на Арбат. Она мало похожа на кабинет затворника-творца. Это комната для жизни, для радости, для общества. Здесь, у круглого стола, сиживала Наталья Николаевна, юная жена, ослепительная красота которой сводила с ума всех гостей. В этих стенах звучал не только ее мелодичный голос, но и звонкий смех, и споры, и шутки друзей — Вяземского, Баратынского, Чаадаева. Кажется, вот-вот из соседней комнаты выйдет сам Александр Сергеевич, небрежно одетый, с той самой знаменитой тростью в руке, и в воздухе повиснет острота, брошенная им мимоходом.
Но есть в квартире и другой уголок — кабинет поэта. Он более сдержан, даже строг. Книжные шкафы, письменный стол, конторка, за которой он привык работать стоя. Здесь, в этой относительной тишине, рождались строки, не связанные с лирикой любви. Он работал над «Историей Петра», над статьями для «Литературной газеты». В этом кабинете Пушкин был не влюбленным женихом, а серьезным литератором и историком, думающим о деле и долге.
Особую трогательность этому месту придают личные вещи. Вот пресс-папье из яшмы на его столе. Вот бисерный кошелек работы Натальи Николаевны. Вот та самая трость, которую он, по воспоминаниям современников, в задумчивости грыз. Эти вещи — немые свидетели мимолетного счастья. Они хранят тепло рук своих владельцев.
Жизнь в этой квартире была похожа на яркую, но короткую вспышку. Всего три месяца — с февраля по май 1831 года. Потом из-за холерных карантинов и пошатнувшегося бюджета Пушкины были вынуждены уехать из Москвы. Они снялись с этого места так же стремительно, как и въехали, оставив за собой лишь эхо счастья.
И сегодня, стоя у этих окон, за которыми бурлит совсем другая, современная Москва, остро чувствуешь эту хрупкость. Мемориальная квартира на Арбате — это не музей смерти, как квартира на Мойке, 12. Это музей жизни, любви и надежды. Она застыла в том единственном моменте, когда будущее для великого поэта виделось безоблачным и бесконечно счастливым. И, кажется, если очень тихо прислушаться, то можно уловить шепот из прошлого: счастливый смех Натали и быстрые, легкие шаги Пушкина, спешащего к ней в гостиную.