В эпоху Петра I, когда Россия переживала бурные преобразования, а императорский двор кипел от интриг, страстей и тайн, личные драмы часто переплетались с государственной машиной. Царь-реформатор, известный своей неукротимой энергией и суровостью, окружал себя людьми, чьи судьбы становились отражением жестоких реалий времени. Среди них — фрейлина Мария Гамильтон, чья жизнь, полная романтических связей, преступлений и трагического конца, воплотила в себе хаос дворцовой жизни. Эта история, основанная на архивных документах и свидетельствах современников, раскрывает не только личные пороки и страсти, но и суровые нравы петровской эпохи, где любовь могла обернуться казнью, а преданность — предательством.
На протяжении всей своей жизни монарх поддерживал многочисленные романтические связи — с немкой Анной Монс (первая любовь Петра, их история достойна отдельного рассказа), с фрейлиной своей супруги Марией Гамильтон, с пятнадцатилетней Авдотьей Ржевской, а также с Марией Матвеевой. Пётр I отличался повышенной сексуальной активностью, и Екатерина, его вторая жена, не только не препятствовала этим "охотам за юбками", но и сама подсылала к мужу своих привлекательных служанок. Мимолётные флирты и интрижки царя её нисколько не беспокоили: будущая императрица была твёрдо уверена, что сердцем государя владеет исключительно она одна. Возможно, именно по этой схеме в царскую опочивальню и попала Мария Гамильтон.
Фрейлина русской царицы Екатерины I Мария Гамильтон носила звучную шотландскую фамилию, но никогда не бывала на исторической родине. Её предок приехал в Москву ещё при Иване Грозном. К моменту рождения Марии её семья полностью обрусела, но благодаря иностранному происхождению все Гамильтоны были приближены к царскому двору. Неудивительно, что юная Маша уже в начале 1710-х годов оказалась приставлена к Екатерине — жене Петра I и будущей русской императрице. Портретов Марии Гамильтон не сохранилось, но она была достаточно привлекательна для того, чтобы на неё обратил внимание русский царь.
Петр наслаждался новой фавориткой, а вспыхнувшая в нём страсть не давала ему покоя ни днём, ни ночью. Всё время он проводил с девушкой, забыв о государственных делах и законной жене. Гамильтон праздновала победу, однако счастье её оказалось недолгим. Она не учла, что царь был слишком непостоянен, чтобы хранить верность даже первой красавице двора. Добившись своего, Пётр быстро охладел к молодой любовнице. Что только не делала Мария, но возлюбленный, казалось, перестал обращать на неё внимание.
В отчаянии бедная девушка стала проводить ночи с другими поклонниками, которые всегда находились рядом и ждали удобного случая, чтобы добиться расположения красавицы Гамильтон. Сердце ее стало принадлежать не государю, а одному из его многочисленных денщиков — Ивану Орлову. Отношения денщика и фрейлины дважды приводили к беременности. Мария тщательно скрывала растущий живот, а нежеланный плод избавляла с помощью снадобий. Любовник быстро остыл к ней, начал поколачивать и завёл роман с другой фрейлиной. В 1716 году как Орлов, так и Гамильтон в составе царской свиты отправились в заграничное путешествие. Во время переездов Мария подворовывала вещи в покоях Екатерины. Украденные 300 червонцев она передала любовнику, но эти деньги мало чем помогли их отношениям. Связь всё ещё длилась, и в 1717 году Гамильтон вновь забеременела. На этот раз уговорить аптекаря на абортирующее средство почему-то не удалось, и фрейлине, скрывавшей своё положение, пришлось тайно рожать. Позже, на следствии, она показала, что ребёнок ударился о край посудины, в которую она рожала, и умер, однако её горничная Катерина Терповская засвидетельствовала, что Гамильтон сама задушила младенца. Тело ребёнка горничная выбросила в воды Невы.
Упомянутое следствие было заведено вовсе не по поводу детоубийства. Виновницей собственной дальнейшей судьбы оказалась сама Гамильтон. Желая избавиться от соперницы, Мария пустила по Петербургу дерзкий слух: дескать, та соперница рассказывала одному из царских денщиков, будто царица ест воск, отчего у неё на лице появились угри. Очень довольная своей проделкой, Мария поведала об этом Орлову. Тот смертельно перепугался: он прекрасно знал, что клевета на царскую особу — тяжкое государственное преступление. При первой возможности он бросился в ноги к Екатерине и наябедничал на свою любовницу. Государыня удивилась: угрей на её лице не было, воск она никогда не ела, и даже этот зловредный слух до неё ещё не дошёл. Она вызвала Гамильтон. Та сначала отнекивалась, но созналась, что сама пустила сплетню, лишь когда Екатерина собственноручно надала ей тумаков. Фрейлину с слишком длинным языком взяли под стражу. На всякий случай кандалы надели и на доносчика Орлова. Обоих препроводили в только что построенную Петропавловскую крепость. Можно сказать, что незадачливые любовники справили новоселье в её Трубецком бастионе.
В комнатах Гамильтон произвели обыск. Обнаружилось множество украденных вещей царицы, в том числе ювелирные украшения с алмазами и платья Екатерины. Как раз в это время Пётр плотно занимался семейными проблемами: он готовил возвращение на родину и арест сбежавшего сына Алексея, а также чинил кровавый сыск по делу майора Глебова — воздыхателя первой жены царя. Дело об оскорблении и ограблении Екатерины прекрасно дополняло этот список. Началось следствие. После первых допросов служанок Марии всплыла информация об изведённых младенцах. Орлов, припугнутый угрозой пытки, всё сваливал на любовницу: он якобы ничего не знал ни о её беременностях, ни о происхождении червонцев, которые она ему дарила. Мария молчала. Лишь после того, как ей дважды дали по пять ударов кнутом, она начала сознаваться в содеянном, но брала всю вину на себя. Упорствовала она лишь в том, что третьего ребёнка не убивала. Ни одного показания против Орлова она не дала: видимо, действительно сильно его любила.
О ходе дознания доложили Петру. Царь неожиданно серьёзно отнёсся к делу об убиенных младенцах. Уже несколько лет в окрестностях дворца и даже в дворцовой канализации находили трупики новорождённых. По Петербургу ползли тревожные слухи, и появилась возможность положить им конец. Кроме того, Пётр, видимо, имел основания сомневаться: уж не его ли приплод вытравила эта попавшаяся фрейлина?
Суровый приговор Гамильтон (в следственном деле она именовалась «девицей Гамонтовой») предрешило ещё одно обстоятельство. В то время Петра I всерьёз занимала демографическая политика. Он всячески заботился о повышении рождаемости в России. В ноябре 1715 года вышел царский указ об учреждении специальных госпиталей, предназначенных для рождения незаконнорождённых детей. Эти бастарды пользовались покровительством государства, ведь из них вырастали будущие солдаты. На Руси и в допетровские времена женщин-детоубийц было принято живьём закапывать в землю по грудь. Теперь особое наказание давалось за лишение жизни незаконнорождённых детей. Если в обычной семье отцу случалось прибить собственного отпрыска, ему грозил год тюрьмы и церковное покаяние. Женщине, избавившейся от ребёнка, рождённого вне брака, полагалась смертная казнь. Эта участь ждала и Марию Гамильтон.
27 ноября 1718 года Пётр I подписал приговор. «Девка Мария Гамонтова» за «душегубство» и воровство у царицы приговаривалась к казни. Казнь состоялась 14 марта 1719 года на Троицкой площади в Петербурге. Собралось довольно много народу. Казни, в том числе женские, в новой российской столице были делом вполне обыденным, но в этот раз публика пришла посмотреть на инновацию: первое в России применение привезённого из Англии специального меча. Мария поднялась на эшафот в белом платье с чёрными лентами. Ни палач, ни его импортное орудие не подвели — через несколько минут голова женщины скатилась к ногам стоявшего в первых рядах публики Петра. Тот поднял окровавленную голову и принялся читать окружающим лекцию об артериях и прочих сосудах шеи, показывая их на подвернувшемся кстати наглядном пособии. Когда тема лекции была исчерпана, царь поцеловал голову недавней любовницы в губы и выбросил её в грязь.
История Марии Гамильтон имела необычное продолжение. Спустя 70 лет возглавлявшая Академию наук княгиня Екатерина Дашкова обнаружила большой перерасход спирта в подведомственной ей Кунсткамере. Проведённая ревизия выяснила, что алкоголь идёт на поддержание в форме хранящихся в запасниках отрубленных женских и мужских голов. Дальнейшие изыскания установили, что это головы Марии Гамильтон и казнённого в 1724 году любовника Екатерины I Виллима Монса. Дашкова рассказала об этой находке своей подруге Екатерине II. Императрица, осмотрев страшные экспонаты, повелела закопать их в том же подвале, где они хранились долгие десятилетия.
Судьба Марии Гамильтон — это не просто хроника дворцового скандала, но и зеркало эпохи Петра Великого, где прогресс соседствовал с жестокостью, а личные страсти подчинялись железной воле монарха. Её трагедия подчёркивает, как тонка грань между любовью и предательством, между служебным долгом и личным выбором в мире, где женщины двора балансировали на краю пропасти. В конечном счёте, Мария Гамильтон остаётся не только жертвой обстоятельств, но и предупреждением о том, как власть может искажать человеческие судьбы, оставляя после себя лишь эхо в исторических архивах.
Знали об этой истории? Петр оригинал, не правда ли?
Спасибо за то, что читаете. Лайки и подписка помогают развитию канала.