Есть особый тип людей, которые начинают разговор с инженером одинаково:
«А вы точно специалист? Докажите.»
И это не проявление осторожности. Это не желание разобраться.
Это про их модель мира.
Это красный флаг, который говорит: человек пришёл не за решением
Такие люди:
✔ 1) привыкли работать с дешёвыми исполнителями
Их стандартная стратегия — подозревать всех, потому что они привыкли, что 90% исполнителей некомпетентны.
✔ 2) ищут иерархию, а не партнёрство
Они воспринимают инженера как рабочую силу, а не как специалиста.
✔ 3) ожидают доказательств, потому что боятся ответственности
Если они примут решение, что “вы эксперт”, и ошибутся — это их вина.
Поэтому они заставляют вас доказать компетентность, чтобы при провале сказать:
“Ну он же сам говорил что эксперт”.
✔ 4) они берут власть через сомнение
Это манипулятивный стиль переговоров:
“Докажи, что ты чего-то стоишь — и тогда я признаю тебя”.
Но это стиль общения низкокачественных клиентов
Дело в деградации ожиданий на рынке инженерии
Пока рынок переполнен псевдо-инженерными должностями и инфантильными ожиданиями отдела кадров и менеджеров, настоящие инженеры становятся всё ценнее.
Профессиональное недовольство, выраженное высококвалифицированными инженерами-конструкторами, не является следствием недостатка компетенций; оно представляет собой системный разрыв между фактической экономической ценностью, которую создает специалист, и устаревшими моделями ее оценки на рынке труда. Негодование по поводу низкой оплаты и неадекватных фильтров при найме отражает структурный кризис, требующий стратегической рекалибровки позиционирования специалиста.
Путь к компетентному специалисту, способному «понять и оценить», часто преграждают менеджеры по продажам или кадровики с неадекватными ожиданиями, является критическим операционным барьером. Главный вывод состоит в том, что высококвалифицированный инженер вообще не должен попадать в воронку традиционного HR-фильтра. Стратегический ответ на этот барьер — это создание такого публичного экспертного авторитета, который притягивает запросы напрямую от Лиц, Принимающих Решения (ЛПР) в условиях острой необходимости (CEO, технический директор, B2G-структуры).
И единственное, что им действительно нужно — показывать свой фундамент и фильтровать рынок, чтобы притягивать сильных заказчиков и не тратить жизнь на тех, кто ищет «гения за три копейки».
Сегодня рынок инженерных услуг переживает странную деградацию ожиданий. Люди хотят не инженерии — они хотят магии. Им кажется, что нормальная работа должна выглядеть так: идеальное решение сразу, без единой доработки, угадывание задачи по одному сообщению и выполнение работы уровня целого КБ за цену одного человека.
Только это не имеет отношения к реальности. Любой сложный продукт — самолёт, автомобиль, медицинский прибор, промышленное оборудование — создаётся через уточнение требований, расчёты, прототипы, итерации, нормоконтроль и стандарты. Так работает инженерия. Так работает мир. Но часть рынка продолжает искренне верить, что инженер — это гадалка, которая выдаёт с ходу готовую схему, даже не спросив исходных данных.
Одно из главных заблуждений — восприятие инженера как исполнителя. Многие заказчики никогда не видели, что такое реальное проектирование. Они думают, что инженер — это «оператор», который должен делать по команде. Но инженер — не кнопочник. Это человек, который формирует требования, анализирует риски, ищет оптимальный вариант, принимает технические решения и отвечает за безопасность, технологичность и работоспособность будущей системы.
Инженерия — это итерации, стандарты, расчёты и прототипы
Когда заказчик спрашивает: «А у вас есть опыт именно с СИНИМ ведром?», он не понимает сути профессии. Инженер работает не с цветом ведра. Он работает с методиками, аналогами, физикой процессов, ГОСТами, ЕСКД и логикой систем.
И да, ещё одно опасное заблуждение — убеждение, что наличие доработок означает низкую квалификацию. Наоборот. Если в сложном проекте не было ни одной итерации, то либо это халтурная угадайка, либо задача настолько примитивна, что инженер там и не нужен. В авиации, автоиндустрии, медицине и оборонке нет ни одного продукта, который создавался бы без исправлений. Итерации — это норма. Их отсутствие — аномалия.
Но самым разрушительным стало другое ожидание — что один инженер должен заменить целое КБ. В сознании некоторых людей инженер = универсальный солдат, который должен быть и конструктором, и расчётчиком, и технологом, и нормоконтролем, и стандартизатором. Желательно быстро и за три копейки. Это всё равно что требовать от хирурга самостоятельно провести анализы, изготовить инструменты и параллельно сделать МРТ. Те, кто ищут такого специалиста, не заказчики — они источник будущих убытков и конфликтов.
И самое интересное — именно такие люди чаще всего требуют доказательств компетентности. Чем меньше человек платёжеспособен и компетентен, тем громче звучит его «докажите». Настоящие заказчики задают другие вопросы:
«Как вы мыслите? Какими принципами вы руководствуетесь? Как вы подходите к неопределённости?»
Системная инфляция слова «инженер»
В Российской империи инженерный труд был престижным и высокодоходным: инженеры входили в элиту и нередко жили в многокомнатных квартирах, что лишь усиливало зависть к ним и недоверие со стороны будущих большевиков.
Если до 1917 года инженерный труд считался элитным и востребованным, то в СССР инженеры были фактически приравнены к «техническим служащим», чья роль в производстве недооценивалась идеологически и материально. Это привело к дефициту квалифицированных инженерных кадров и оттоку талантливой молодёжи из инженерных профессий. Инженерное сословие в позднем СССР оказалось в системно униженном положении по отношению к рабочему классу, который официальная идеология объявила «гегемоном». Эта иерархия была не просто декларативной — она определяла распределение ресурсов, зарплат, карьерных возможностей и социального статуса. В результате профессиональная инженерная среда, требующая длительного обучения и высокой квалификации, получала меньше доходов, меньше социальных гарантий и меньше возможностей профессионального развития, чем рабочие низкой и средней квалификации.
"Шахтинское" (1928) и "Академическое" (1929–31) уничтожили 20% кадров; к 1937-му террор — минус 30% ИТР. Новая И. — "марксистская" (Комвузы, Инпроф), но дефицит: в 1960–85 инженеров +380%, но качество — "сахар" (экономика, охрана труда, учет).
Война ускорила: в 1941-м 4-й отдел объединил ОТБ с НКГБ, фокусируясь на ЖРД и радиосвязи. Это не тюрьма — конвейер гениев: 90% узников — PhD по физике/химии, под конвоем, но с чертежами. Через шарашки прошли десятки выдающихся конструкторов и учёных СССР: Туполев, Королёв, Глушко, Петляков, Бартини, Термен, Тимофеев-Рессовский, Лодкин, Кошляков и многие другие. В 1938–1953 годах система была развернута в масштабную сеть спецбюро НКВД–МВД, в том числе авиационных, артиллерийских, химических, радиотехнических, геологических и даже архитектурных. После войны в них трудились и немецкие военнопленные-специалисты.
Работы заключённых стали основой ключевых проектов советской оборонки. В шарашках были созданы пикирующий бомбардировщик Пе-2, фронтовой бомбардировщик Ту-2, высотный бомбардировщик Мясищева, ракеты и реактивные двигатели Глушко, самоходные установки СУ-152 и ИСУ-152, противотанковая «сорокопятка», артиллерийские установки Б-2-ЛМ, а также образцы химического оружия, системы связи и иные разработки. В архитектурных шарашках создавали проекты зданий, интерьеров и даже правительственных дач.
Развитие сети сопровождалось институциональным оформлением: циркуляры 1930-х годов обязали использовать «вредителей» в помещениях ОГПУ, в 1938 появился 4-й спецотдел НКВД, после 1949 года — расширенная система особых технических бюро МВД. Крупнейшими были ЦКБ-29 (Туполевская), Марфинская, Болшевская, Кучинская и другие, часто размещавшиеся прямо в тюрьмах, заводах или научных институтах.
Система шарашек была неотделима от политики подавления «старой» инженерной и научной интеллигенции. Репрессии 1928–1940-х годов («Шахтинское дело», дело Промпартии, Академическое дело) сопровождались массовым уничтожением независимой профессиональной среды и параллельным выращиванием «новой» советской интеллигенции, лояльной режиму. На фоне идеологического контроля происходило и обесценивание статуса «инженера» — слово стало массовым и потеряло прежний элитарный смысл.
После смерти Сталина в 1953 году шарашки ликвидировали, хотя часть спецбюро продолжала работать ещё несколько лет. Тем не менее вклад заключённых учёных стал неотъемлемой частью советской науки и обороны. Феномен «шарашек» остаётся символом того, как достижения СССР были сделаны в условиях несвободы — «Сделано в СССР»
Воспоминания инженеров тех лет демонстрируют ряд устойчивых дисфункций: жёсткую партийную фильтрацию карьерного роста, отсутствие материальных стимулов, низкую автономию в профессии, хронический дефицит инструментов и оборудования, а также крайне ограниченный доступ к повышению квалификации. При этом инженеры оказывались в положении, где даже минимальные бытовые условия — отдельное жильё — доставались им существенно реже, чем рабочим, что дополнительно снижало привлекательность профессии и мотивировало молодых людей выбирать рабочие специальности вместо технического образования.
Важным следствием такой системы стало прогрессирующее технологическое отставание. Сегодня слово «инженер» разбавили до состояния технического сахара. Раньше инженер — это человек, который создаёт новое: конструкции, устройства, алгоритмы, технологии.
Сегодня же встречаются «инженеры»:
- по экономике,
- по охране труда,
- по документообороту,
- по учёту,
- по сопровождению,
- по эксплуатации,
- по всему на свете, где главное — ничего не проектировать.
И это не их вина — это результат системной подмены понятий.
Там, где раньше было «специалист», теперь автоматически ставят «инженер», чтобы добавить веса роли.
Но есть побочный эффект:
рынок перестал понимать, кто такой инженер по сути.
Инженер ≠ обслуживающий персонал
Инженер — это не тот, кто ставит подписи и соблюдает регламенты.
Это не человек, который занимается бумагами или процедурами.
Инженер — это тот, кто создаёт новое. Инженеры с фундаментом сегодня редки. Поэтому на рынке расплодились «охотники на дешёвых гениев». Они хотят качество КБ, скорость фрилансера и цену студента. Они не понимают процесса, не хотят платить, но требуют невозможного. Это не рынок инженерии — это свалка ожиданий.
При этом управленческие решения всё чаще принимают «эффективные менеджеры» без инженерного фундамента, что приводит к снижению качества проектов, сокращению бюджетов и утрате профессиональных стандартов. Поколенческий разрыв усиливает кризис: опытные специалисты стареют, а молодёжь не идет в инженерные профессии. В результате мы рискуем столкнуться с острой нехваткой реальных практиков — тех, кто обеспечивает устойчивость городской и промышленной среды.
Последствия инфляции инженерного титула для рынка
Инфляция термина приводит к нескольким структурным последствиям:
Снижение доверия к инженерным компетенциям
Когда «инженером» называют специалиста без базы, это подрывает доверие к профессии.
Настоящему инженеру приходится не демонстрировать компетентность, а доказывать, что он действительно обладает ею.
Рост запросов «быстрых решений»
Из-за размывания понимания инженерного цикла заказчики часто рассматривают разработку как набор формальных действий, а не как процесс решения сложной задачи с неопределённостью.
Отсюда — ожидания мгновенных результатов без анализа исходных данных.
Ошибочная оценка стоимости инженерного труда
Сегодня ожидания к инженеру выглядят примерно так:
«хотим конструктора, который:
— сам пишет ТЗ,
— моделирует,
— делает CAE-расчёты,
— собирает прототипы,
— ведёт документацию,
— запускает производство,
— общается с клиентами,
— знает стандарты,
— и при этом получает 60–80 тысяч, как обычный специалист».
То есть от инженера требуют универсальность уровня малого КБ, а платят как за кладовщика. И это даже не жадность — это непонимание, что инженерия сама по себе дорогая, узкая, глубокая и требует многолетнего опыта.
Стоимость разработки подменяют стоимостью исполнения.
Это формирует бюджеты, в которых невозможно выполнить даже базовые этапы инженерного процесса.
Почему такие люди приходят именно к сильным инженерам?
Потому что глубина, системность и прозрачность притягивают всех — и тех, кто ищет мышление, и тех, кто ищет халяву, и тех, кто приходит только затем, чтобы «проверить вашу ценность». Чем ярче инженер показывает свой ум — тем сильнее поляризация аудитории. Это не проблема, это показатель роста.
Фильтровать токсичных клиентов можно ещё до первого сообщения. Достаточно заранее проговаривать фундаментальные вещи: что инженерия всегда итеративна; что работа уровня КБ — это другой бюджет и другой формат; что инженер не исполнитель по команде, а человек, который принимает технические решения. Эти простые формулировки мгновенно отсеивают слабых и притягивают тех, кто действительно понимает ценность процесса.
Инженер становится дефицитом, но рынок ведёт себя так, будто инженеры бесконечны
Получается парадокс:
- инженеров нужно всё больше,
- настоящих инженеров всё меньше,
- а рынок до сих пор мыслит категориями «дешёвых гениев».
В таких условиях инженер действительно должен быть идеалистом, чтобы оставаться в профессии.
Главное — помнить: проблема не в вас.
Проблема — в деградации ожиданий рынка, где инженера пытаются превратить в оракула, гадалку, кнопочника и бесплатный R&D-отдел. Но инженер — это профессия, основанная на стандартах, логике, анализе, ответственности и реальном создании нового.
Если человек этого не понимает — это не ваш человек.
Инженер, чей труд по своей сути является творчеством и созданием нового, вынужден пробиваться через фильтры кадровиков и менеджеров с непрофильным образованием. Их критерии — «командность», «приятность» и абстрактное «стремление к успеху» — заменяют реальную оценку технических компетенций, которую мог бы дать только компетентный специалист в отделе. Рынок труда требует универсального гения, но платит ему как среднестатистическому служащему, а система образования поставляет кадры, вымученно получившие дипломы без всякой внутренней мотивации. В итоге, где раньше инженером становился по призванию вдохновленный читатель «Техники молодежи», сегодня им часто оказывается тот, кто просто не прошел по баллам на более «модные» специальности. Разрыв между романтикой созидания и суровой прозой «хлеба насущного» оказался слишком велик, и это — главный проигрыш современности.
И ваша задача — не доказывать свою компетентность, а показывать мышление.
Тогда ваше магнитное поле будет притягивать только тех заказчиков, которые ценят инженерный подход по-настоящему.
N. B.
Друзья!
Я много пишу о том, что любая конструкция — это компромисс между прочностью, ценой и технологичностью. Мы, инженеры, постоянно ведем борьбу за смысл и устойчивость в мире, полном неоптимальных решений.
Сейчас я на этапе перезагрузки своих рабочих циклов, чтобы мои знания (ГОСТ, ЕСКД, расчеты) приносили еще больше пользы рынку.
Мне нужна ваша помощь в верификации моего пути.
1. Что из того, что я делаю (посты, кейсы, разборы), дает вам самый быстрый и очевидный практический результат? (например, «Благодаря твоему разбору шестерни, я понял, почему у нас был брак»).
2. Где на рынке ЕАЭС сейчас самый «горячий» технический кризис (импортозамещение, внезапные поломки, отсутствие документации), где моя экспертность могла бы выступить «спасателем»?
3. Что мне нужно «докрутить» в моем подходе, чтобы из просто инженера я стал безусловным архитектором системы и процессов в ваших глазах?
Жду вашего отклика. Это не просто о продуктивности; это о том, как сделать нашу техническую реальность более устойчивой.
Об авторе:
Я, Павел Самута предприниматель, инженер-конструктор "Samuta Engineering & Technology", практикующий с 2007 года после обучения в БрГТУ и БГПК. Сферы моего интереса – машиностроение, теплоэнергетика, киносъемочное оборудование, где я использую передовые технологии моделирования и расчёта. В моём блоге я рассказываю о вызовах современного общества, про инжиниринг и его влиянии на индустрию.
Сложные системы рождаются из простых решений. Не усложняйте. Главное — начать, а не дожидаться идеальных условий. Иногда нужно разобрать старую конструкцию, чтобы собрать новую, более совершенную.
Сделайте первый шаг.
Присоединяйтесь 👉 Павел Самута — помогу найти простое решение сложной задачи.