ГЛАВА 3. ЗЕМЛЯ. ШЁПОТ ДРАКОНА
«Память — это не свиток, что хранится в сундуке. Это ветер, что стонет в расщелинах души, напевая песни о том, кем ты был до того, как стал собой».
— Из дневника Ли Вэя.
СЦЕНА 1. ДЕРЕВНЯ В СЫЧУАНИ. НОЧЬ.
Небо над долиной почернело, разорвавшись сплошной стеной воды. Три дня ливень не умолкал, и река, срываясь с пут, пожирала берега. В своей хижине на отшибе Ли Вэй стоял, вглядываясь в хлёсткую тьму. Ему было около тридцати, тело — жилистое и сильное от ежедневного труда, — но сейчас всё существо его напряглось, улавливая нечто, недоступное другим.
С каждым порывом ветра, выворачивающим с корнями бамбук, в его висках нарастала тупая боль. Словно кто-то ворочал тяжёлые камни в глубинах его памяти. Грохот, сотрясавший небо, отзывался в костях глухим, приглушённым рёвом, который он когда-то знал как свой собственный.
— Ли Вэй! — прохрипел с лежанки старый Чжан, его единственный товарищ по этому убогому жилью. — Таких вод я не видывал! Будто само небо пролилось на нас! Идиотское небо!
Ли Вэй не обернулся.
— Это не небо, — тихо, сквозь шум дождя, произнёс он. — Это... эхо.
Он чувствовал это кожей. Воздух трещал от чужой, нездешней мощи. Это было похоже на тяжёлое дыхание спящего гиганта, который вот-вот проснётся — не от гнева, а от смутного беспокойства.
СЦЕНА 2. УТРО. РЕКА-ЗЕРКАЛО.
К утру стихия не усмирилась. Вся деревня металась в панике. Ли Вэй вышел к реке. Его лодку, как щепку, швыряло о берег.
Он смотрел на чёрную, пенящуюся воду, и в нём шевельнулось что-то тёмное и давно забытое. Вспышка огня, вырвавшегося из глубины его существа. Всепоглощающая мощь, обернувшаяся невозможной болью. И падение. Долгое, бесконечное падение в тишину и нищету.
— Ли Вэй! Хватит стоять! — крикнул сосед, таская мешки с песком. — Иди помогать!
Но он не мог сдвинуться с места. Он поднял лицо к небу, и капли дождя на его щеках смешались с чем-то горьким и солёным.
«Прости, — мысленно обратился он к тому, что бушевало за тучами. — Я не хотел будить тебя в себе».
СЦЕНА 3. ХИЖИНА. БРЕД И ПРОЗРЕНИЕ.
К вечеру старик Чжан впал в горячку. Он метался и бормотал сквозь бред:
— Дракон... старый огонь в горах... его печаль...
Ли Вэй, выжимая тряпку, застыл.
— Чья печаль? — прошептал он.
— Люди... — выдохнул старик, его глаза на миг прояснились. — Мои предки... вошли в его святилище, когда он спал. Несли больных детей, искали чуда... Испугались его величия... зажгли факелы... Он проснулся от страха и боли... и не узнал в них просителей. Увидел лишь воров и осквернителей.
Сердце Ли Вэя забилось с такой силой, что звон стоял в ушах. Он увидел. Увидел себя — огромного, сверкающего змея, спящего у источника силы. Увидел испуганные лица людей с факелами. Панический, слепой ужас, пронзивший его, и всепоглощающий огонь, вырвавшийся наружу — не из ярости, а из всесокрушающей боли предательства.
Он прислонился к стене, пытаясь отдышаться. Это были не чужие картины. Это было его прошлое.
Внезапно старик Чжан схватил его за руку. Хватка была твёрдой и ясной.
— Мой прадед... был среди них. Он выжил, чтобы рассказать. Не о монстре... а о существе, которое мы сами превратили в монстра. — Старик посмотрел на Ли Вэя с бездонной печалью. — Вина — тяжёлая ноша. Она легче, если нести её не в одиночку.
СЦЕНА 4. ПРОБУЖДЕНИЕ.
Когда старик уснул, Ли Вэй подошёл к треснутому глиняному кувшину с водой. Он хотел умыться, смыть с себя этот кошмар. Но, заглянув внутрь, он увидел, как в чёрной воде его собственное отражение на миг исказилось — и в глубине зрачков вспыхнул багровый отсвет, будто от далёкого пожара.
Он отшатнулся, и свет погас. Но в груди осталось странное, тёплое и тяжёлое чувство. Он сжал кулаки, чувствуя, как под кожей заструилась непривычная энергия.
Где-то высоко над ним, разрезая влажную пелену туч, корабль «Странник Бездны» вошёл в атмосферу, ведомый нитью его пробуждающейся судьбы. Буря на Земле была не наказанием. Она была зовом. И Ли Вэй наконец начал слышать, кому этот зов предназначался.
прочитать все вышедшие части можно ЗДЕСЬ