— Арина, я лягу костьми, но ты за него не пойдешь!
Голос Инны Петровны дрогнул, сорвавшись на надтреснутый шепот, а по лицу ручьями поползли слезы. Старшая дочь всегда была своенравной, но эта беседа переходила все границы, выжимая из матери последние силы.
— Ты хоть понимаешь, какая между вами пропасть? Двенадцать лет! — выдохнула она, в отчаянии вглядываясь в непокорное лицо дочери.
— Да не такая уж это и катастрофа, мам. И потом, скажи честно, у меня такой уж большой выбор? — с горькой усмешкой парировала Арина.
— Как ты можешь так говорить! Ты — первоклассный врач, специалист с именем! Тебя коллеги ценят, пациенты боготворят! Ариша, голубушка, надо же и себя уважать наконец!
— Мама, мне тридцать четыре. Я хочу детей... — тихо, почти безнадежно произнесла она.
— А он-то тебе их подарит? Готовых, от первой жены? Очнись, дочка! Он и не подумает дать тебе родить. Твоей главной работой станет услужение ему.
Арина закрыла лицо ладонями, пытаясь спрятаться от горькой правды, звучавшей в маминых словах. Михаил и впрямь не был похож на героя ее грез. Разведенный, с двумя почти взрослыми детьми и солидным багажом прошлого. Больнее всего било то, что он вел себя с ней снисходительно, будто оказывал милость, уверяя, что для женщины ее лет и положения он — последний шанс. И детей он действительно не хотел.
Где-то в глубине души теплился наивный расчет: выйдет замуж — и как-нибудь уговорит, обойдет его сопротивление. Официальное предложение, прозвучавшее неделю назад, висело в воздухе тяжелым испытанием. Решение было бы уже принято, если бы не пронзительный, как удар кинжала, взгляд матери, разглядевшей в потенциальном зяте наполеоновские замашки. Она вступила в бой за счастье дочери.
— Мам, ну тогда будем жить вдвоем с тобой до старости! Лидку ты благополучно пристроила пять лет назад, а она на семь лет младше. Я обожаю своих племянников, но я сама хочу быть матерью! — в голосе Арины слышались и боль, и отчаянный вызов.
— Ариночка, родная, я знаю, как тебе тяжело. Так хочется схватить свой шанс, пока он не ушел... Умоляю, просто поверь мне и потерпи. Хоть немного. Говорю с тобой не как мать, а как женщина, прошедшая свой путь. То, что по-настоящему твое — тебя не минует. Этот Михаил тебе не пара, он и первую жену не осчастливил, а теперь и твою жизнь в руины превратит.
— Ладно... Пусть будет по-твоему, — сдалась Арина, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Она вышла на улицу, чтобы перевести дух. Золотая осень застыла в прозрачном воздухе, а под ногами мягко шуршали багряные и янтарные кленовые листья. В Стрельне, куда они переехали с родителями три года назад, было прекрасно всегда, но именно октябрь был для Арины временем тихой грусти и умиротворения, и она думала, что это навсегда.
Забредя на территорию старинного монастыря, она медленно шла среди древних памятников и белоснежных часовен, пытаясь упокоить бушующее сердце. На ветку одной из яблонь юрко вспорхнула пушистая рыжая белка и, уставившись на женщину умными бусинками-глазками, сорвала спелое румяное яблочко.
Здесь, в этом намоленном месте, было так тихо и мирно, что щемящие мысли о желанной и так несостоявшейся свадьбе начали потихоньку отступать, уступая место тишине. Пока не зазвонил телефон, грубо разрывая хрупкое спокойствие.
— Арина, привет. Ну, что решила? Поговорила с матерью?
Голос Михаила звучал деловито и собранно, без тени волнения. Он сразу перешел к сути, уточняя детали. И впервые за все время их отношений Арина с пронзительной ясностью осознала: так не разговаривают с любимой женщиной. Так обсуждают характеристики нового автомобиля или выбирают мебель в гостиную.
— Миша, мама против. Прости, но свадьбы не будет. И нам больше не стоит общаться.
В трубке повисли короткие гудки — это она положила ее, не в силах слушать его прагматичные доводы и расчетливые уговоры.
«Что ж, значит, суждено остаться одинокой. По крайней мере, есть работа, в которую можно с головой уйти», — с горькой решимостью подумала она.
Данное себе слово Арина сдержала: она возвращалась из больницы затемно, задерживалась после смены, погружалась в научные статьи. Она старалась не пропускать ни одной профессиональной конференции, находя отдушину в обмене опытом с коллегами. Опыта у нее, к слову, было немало.
Спустя три месяца заместителя главного врача городской больницы №8, Иванову Арину Аркадьевну, пригласили выступить на крупной конференции, посвященной лечению заболеваний ее профиля. В перерыве между лекциями к ней подошел один из столичных специалистов.
— Арина, здравствуйте. Только что слушал ваше выступление — вы дарите столько надежды и нашим пациентам, и нам, практикующим врачам.
— Спасибо, Сергей Петрович, я польщена. Но ваш опыт, конечно, куда более фундаментален.
— Мой опыт скорее теоретический, а ведь врачу, чтобы оставаться в тонусе, нужна именно живая практика. Скажите, а не смогли бы вы показать мне ваш удивительный город? Не стану лукавить, бывал в Петербурге и раньше, но редко выпадала возможность просто погулять. А тут как раз два свободных дня.
— Конечно, с удовольствием. Вы с супругой приехали? — поинтересовалась Арина.
Московский коллега смущенно покраснел.
— Нет, как-то не сложилось обзавестись семьей к моим сорока трем. Видимо, сказывается скверный характер.
Они рассмеялись. Договорились о встрече, после чего Арина поспешила в больницу на смену. На следующий день они встретились в центре города. Им невероятно повезло и с погодой, выдавшийся по-летнему теплой и солнечной, и с настроением, а великолепные виды Северной столицы довершили начатое. День получился на удивление легким и светлым.
Общаться с Сергеем было удивительно просто и приятно. В благодарность за гостеприимство он пригласил ее в Москву на следующих выходных. Так, довольно быстро, их профессиональная симпатия переросла в нечто большее.
После двух месяцев красивых, внимательных ухаживаний Сергей сделал Арине предложение. Шутливо объяснил, что его пожилой маме уже невмоготу смотреть на его холостяцкую жизнь, да и внуков ей давно пора понянчить.
«Вот ты какое, счастье, — пронеслось в голове у Арины. — Ждала тебя до тридцати пяти...»
Свадьбу они сыграли через полгода. Еще через два года в их семье родились двойняшки — сыновья Филипп и Андрей. Вот какое оно, настоящее счастье — тихое, неприметное, подкрадывающееся неслышными шагами. Вовремя не оглянешься — и пройдешь мимо, так и не разглядев его скромного, но такого настоящего лица.