В современной уголовно-правовой литературе, затрагивающей проблему определения «чужого имущества» как предмета хищения, вопросам, связанным со статусом «бесхозяйного имущества» уделяется очень незначительное место. Такое невнимание к уголовно-правовому значению бесхозяйности имущества можно объяснить следующими обстоятельствами.
По ранее действовавшему гражданскому законодательству любой вид бесхозяйного имущества, признавался, по общему правилу, государственной собственностью. Из этого следовало, что незаконное завладение таким имуществом вполне могло образовать если не хищение, то во всяком случае посягательство на государственную собственность.
Соответственно этому УК РСФСР 1960 года в главе 2 Особенной части «Преступления против государственной собственности» предусматривал уголовную ответственность за «присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного ценного имущества, заведомо принадлежащего государству или общественной организации» (ст. 97 УК РСФСР).
Именно по данной статье предлагалось квалифицировать действия лиц, присваивающих клад, найденное имущество, безнадзорных животных.
При этом само имущество, если исходить из толкования ст. 97 УК РСФСР 1960 г. оставалось для виновного «чужим», поскольку ответственность устанавливалась лишь за присвоение имущества, заведомо принадлежащего государству или общественной организации.
Указом Президиума ВС РСФСР от 29 ноября 1985 г. в статью 97 УК РСФСР были внесены изменения, которые дифференцировали ответственность в зависимости от размера причинного государству ущерба, одновременно повысив наказание в случае причинения крупного ущерба до лишения свободы на срок до трех лет.
Законом от 20.10.1992 г. статья 97 УК РСФСР была исключена. А затем Федеральным законом от 01.07.1994 г., исключившим главу 2 Особенной части УК РСФСР и существенно изменившим главу 5 (которая стала называться «Преступления против собственности»), была одновременно введена ст. 148.4, установившая ответственность за «присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного ценного имущества, заведомо принадлежащего другому собственнику» (при значительном ущербе до 2х лет лишения свободы).
Однако, после вступления в силу Закона «О собственности в РСФСР» 1990 года, признавшего равенство всех форм собственности и впервые закрепившего институт приобретательной давности, положение о презумпции государственной собственности на бесхозяйное имущество утратило силу. Соответственно исчезли из уголовного законодательства статьи, предусматривающие ответственность за присвоение найденного имущества. Но указанные изменения в гражданском и уголовном праве не были связаны с осмыслением возможностей рассматривать бесхозяйное имущество как «чужое» для незаконно присваивающего его лица. Видимо в условиях роста преступности и нераскрываемости более очевидных преступлений правоприменительная практика не актуализировала данный вопрос, что понятно, если учесть достаточно большую степень латентности данного рода деяний. Вместе с тем следует признать, что определение того, может ли бесхозяйное имущество выступать «чужим», необходимо для более глубокого уяснения предмета хищений и других преступлений против собственности.
Бесхозяйной является вещь, которая не имеет собственника или собственник которой неизвестен, либо вещь, от права собственности на которую собственник отказался (ч.1 ст. 225 ГК РФ).
Бесхозяйным имуществом, помимо указанного в законе, может являться также следующие виды имущества:
- имущество, право на которое собственник утратил на каком-либо законном основании;
- имущество, собственник которого хотя и известен, но не известно его местожительства.
В гражданско-правовой литературе указывается, что бесхозяйность имущества - это, по существу, его бессубъектность. Наиболее типичными причинами появления такого бессубъектного имущества является отказ собственника от принадлежащих ему прав на имущество, а также утрата собственником прав на имущество, которая может произойти в связи с:
- специальным законом (клад, вещественные доказательства и пр.),
- неосуществлением своего права в течении установленного срока (затонувшее имущество),
- неполучением имущества в установленный срок (находка, невостребованный багаж),
- пропуском срока исковой давности на истребование имущества из чужого незаконного владения.
Кроме того, отмечается, что наряду с фактической бессубъектностью имущества, достаточным основанием для признания имущества бесхозяйным является неизвестность его собственника. В своих существенных чертах это обстоятельство сходно с той ситуацией, когда собственник у имущества вовсе отсутствует. В обоих случаях правовое положение имущества отличается крайней неопределенностью.
На основании изложенных соображений в гражданско-правовой литературе предлагается определять бесхозяйное имущество, как «объективно никому не принадлежащее имущество (ввиду отказа собственника от своего права или утраты им права собственности на каком-либо законном основании), а равно имущество, субъект права на которое неизвестен».
Отдельно необходимо остановиться на уголовно-правовом значение статуса «находки», как вида бесхозяйного имущества.
В современной уголовно-правовой литературе, затрагивающей проблему определения «чужого имущества» как предмета хищения, вопросам, связанным со статусом «находки» уделяется очень незначительное место. Такое невнимание к этим вопросам (как впрочем и к уголовно-правовому значению бесхозяйности имущества вообще) можно объяснить следующими обстоятельствами.
По ранее действовавшему гражданскому законодательству любой вид бесхозяйного имущества, в том числе и «находка», признавался, по общему правилу, государственной собственностью. Из чего следовало, что незаконное завладение таким имуществом вполне могло образовать если не хищение, то во всяком случае посягательство на государственную собственность.
Однако, после вступления в силу Закона «О собственности в РСФСР» 1990 года, признавшего равенство всех форм собственности и впервые закрепившего институт приобретательной давности, положение о презумпции государственной собственности на бесхозяйное имущество утратило силу. Соответственно исчезли из уголовного законодательства статьи, предусматривающие ответственность за присвоение найденного имущества. Но указанные изменения в гражданском и уголовном праве не были связаны с осмыслением возможностей рассматривать бесхозяйное имущество как «чужое» для незаконно присваивающего его лица. Видимо в условиях роста преступности и нераскрываемости более очевидных преступлений правоприменительная практика не актуализировала данный вопрос, что понятно, если учесть достаточно большую степень латентности данного рода деяний. Вместе с тем следует признать, что определение того, может ли бесхозяйное имущество (в частности «находка») выступать «чужим», необходимо для более глубокого уяснения предмета хищений и других преступлений против собственности, и в этом смысле должно быть рассмотрено.
Статьи 227-229 ГК РФ, регулирующие отношения, возникающие в связи с нахождением потерянного имущества, понятие «находки» не дают. В гражданско-правовой литературе находка определяется как «вещь, выбывшая из владения собственника или иного управомоченного на владение лица помимо его воли вследствие потери и кем-либо обнаруженная».
При этом статья 227 ГК РФ устанавливает два вида находок, по-разному регулируя возникающие в связи с их обнаружением отношения.
Пункт 1 части 1 статья 227 ГК РФ обязывает нашедшего потерянную вещь немедленно уведомить об этом лицо, потерявшее ее, или собственника вещи или кого-либо другого из известных ему лиц, имеющих право получить ее, и возвратить найденную вещь этому лицу. Из данной формулировки ясно, что она относится к ситуации, в которой нашедший потерянную вещь знает управомоченное на ее получение лицо. Следовательно такая вещь вообще не может рассматриваться как вид бесхозяйного имущества. Ведь бесхозяйной, согласно ч. 1 ст. 225 ГК, признается лишь вещь, которая не имеет собственника, собственник которой неизвестен или от права собственности на которую собственник отказался, а ни одного из этих оснований в данном случае нет.
Одновременно не может такая находка стать «видом бесхозяйного имущества» в результате утраты собственником права на невостребованное в установленный срок имущество, поскольку согласно действующему законодательству (п.1 ч.1 ст.227 ГК) собственнику обязаны ее вернуть, если он известен, независимо от предъявления им требований.
Второй вид находки устанавливается ч.2 ст.227 ГК, которая определяет, что, если лицо, имеющее право потребовать возврата найденной вещи, или место его пребывания неизвестны, нашедший вещь обязан заявить о находке в милицию или в орган местного самоуправления. Эта норма, совершенно очевидно, касается «вещей, собственник которых неизвестен», то есть данный вид находки подпадает под определение, данное в ч.1 ст.225 ГК, и является бесхозяйным имуществом с самого момента его обнаружения.
Ко всему выше сказанному вопрос о возможности хищения найденного имущества путем его незаконного присвоения имеет прямое отношение. Так, в первом случае находка, субъект прав на которую известен, не является бесхозяйным имуществом вообще и следовательно продолжает быть «чужим имуществом» для любого неуправомоченного лица (в том числе нашедшего ее). Соответственно хищение найденного имущества, которое заведомо для виновного является «чужим» (ведь управомоченное лицо ему известно), вполне возможно.
При этом возникает вопрос о способе, которым совершается данное хищение. Например, А.И.Бойцов утверждает, что «при отсутствии специальной нормы об ответственности за присвоение найденного имущества, содеянное должно квалифицироваться по общей норме, устанавливающей ответственность за присвоение вверенного имущества», распространяя это на все случаи присвоения находки вообще, включая и, очевидно, акцентируя внимание на присвоении находки, управомоченное на которую лицо неизвестно.
Однако, если «вверение» найденного имущества и может быть с определенной натяжкой допущено, то лишь применительно к ситуациям, когда при неизвестности собственника в силу ст.227 ГК о находке подлежит заявить в милицию (орган местного самоуправления), а затем по желанию принять ее на хранение. В данном случае еще можно было бы согласится с А.И.Бойцовым и «считать любое лицо, нашедшее утерянную вещь, обязанным в силу закона к ее хранению и потому уголовно ответственным за ее присвоение или растрату». Но к ситуации, при которой присваивающее находку лицо знает того, кому она надлежит быть возвращена, такая точка зрения не применима. Ведь в соответствии с п.1 ч.1 ст.227 ГК найденная вещь подлежит не хранению, а немедленной передаче. Поэтому представляется, что более правильной была бы квалификация действий лица, присваивающего найденное имущество, заведомо принадлежащее известному ему субъекту, в качестве кражи.
Однако, нельзя согласиться с мнением А.И.Бойцова и в части, касающейся того, что присвоение находки, управомоченное лицо на которую неизвестно, может образовать уголовно наказуемое присвоение. Но уже не в связи с проблемой наличия или отсутствия «вверенности» имущества, а по той причине, что данное деяние не должно рассматриваться как уголовно наказуемое вообще.
Как уже было указано выше, находка, управомоченное на которую лицо неизвестно, является видом бесхозяйного имущества, собственник которого неизвестен. В гражданско-правовой литературе подчеркивается, что «в своих существенных чертах это обстоятельство сходно с той ситуацией, когда собственник у имущества вовсе отсутствует, ... в обоих случаях правовое положение имущества отличается крайней неопределенностью: имущество или не принадлежит никому, или его принадлежность неизвестна». Признание или введение при таких условиях уголовной ответственности представляется излишне строгой мерой, несогласованной к тому же с действующим гражданским законодательством.
А.И.Бойцов, предлагая два возможных пути криминализации данных действий (установление уголовной ответственности за необъявление о находке, причем включенное в посягательства против собственности, либо рассмотрения его как подпадающего под признаки присвоения, вверенного имущества), приводит примеры установления подобной уголовной ответственности в актах РСФСР и СССР. Среди прочего упоминается, что, хотя УК РСФСР 1922 года не предусматривал особо присвоение найденного в качестве отдельного преступления, составители проекта в объяснительной записке поясняли, что присвоение найденного охватывается основным понятием уголовно наказуемого присвоения. УК 1926 года выделил из присвоения вверенного имущества (ч.1 ст.168) присвоение находки (ч.2 ст. 168). А УК РСФСР 1960 года включил отдельную статью, предусматривающую ответственность за присвоение найденного имущества (ст.97 УК).
Но при анализе указанных актов необходимо помнить, что, как ранее уже было сказано, по действовавшему тогда гражданскому праву бесхозяйное имущество поступало в собственность государства. Поэтому указанные уголовно-правовые нормы вполне согласовывались с действовавшим гражданским правом. Ведь уже с момента нахождения государство, а не нашедшее вещь лицо, имело в находке интерес. Находка, как вид бесхозяйного имущества, поступала в государственную собственность, поэтому совершенно естественным было установление ответственности за присвоение, по существу, государственного имущества. Вполне логично и помещение данного состава преступления вместе с другими преступлениями против собственности.
По действующему же гражданскому законодательству интерес, проявляющийся в отношении к имуществу как к «своему», в обнаруженном бесхозяйном имуществе приобретает уже не государство, а нашедшее его лицо (именно оно по истечении 6 месяцев приобретает право собственности). Следовательно, находка уже не является для этого лица столь однозначно «чужим имуществом», в отличие от ранее действовавшего положения, по которому оно было государственным.
Решение вопроса о том, является ли бесхозяйная находка «чужим имуществом» для нашедшего ее лица, имеет два важных аспекта. Во-первых, как уже сказано выше оно определяет возможность квалификации действий лица, нашедшего бесхозяйную потерянную вещь и присвоившего ее, в качестве хищения. А, во-вторых, данное решение определяет и возможность хищения находки любым третьим неуправомоченным лицом у нашедшего ее фактического владельца до истечения 6 месяцев, когда формально имущество продолжает оставаться бесхозяйным.
Представляется, что при решении данного вопроса можно использовать два критерия.
Первый состоит в установлении того, начало ли лицо получать выгоды от имущества и нести бремя его содержания. Исходя из содержания ч.3 ст. 227 и ч.1 ст. 229 ГК можно сделать вывод, что нашедшее вещь лицо, хранящее ее у себя, несет еще до истечения 6 месяцев бремя ее содержания. При этом составляющие это бремя расходы, согласно ч.1 ст. 229 ГК, могут быть переложены на первоначального собственника, но лишь в том случае, если он будет установлен и вещь ему возвращена до истечения указанного срока. Если же первоначальный собственник не обнаружится либо появится уже после приобретения права собственности лицом, нашедшим вещь, то расходы последнего так и останутся его расходами, не подлежащими взысканию с прежнего собственника.
Что же касается получения выгод от использования найденного имущества, то, хотя ст.227-229 ГК умалчивают об этом, в гражданско-правовой литературе признается право использования бесхозяйного имущества хранящим его лицом. В частности, применительно к безнадзорным животным, указывается: «Приплод животных, по-видимому, не подлежит передаче собственнику, так как согласно ст.136 ГК плоды, полученные в результате пользования имуществом, принадлежат лицу, использующему это имущество на законном основании, поскольку в ст.232 иное решение не предусмотрено».
В связи со сказанным можно утверждать, что лицо, нашедшее и хранящее вещь в соответствии со ст.227 ГК в течении 6 месяцев, хотя и не является ее титульным собственником, однако, получая выгоды от ее использования и неся бремя содержания, имеет основание не рассматривать данную вещь как «чужую».
Второй критерий, связанный с первым и уже рассмотренный выше, заключается в установлении того, имеется ли у лица в данном имуществе свой личный, признанный законом интерес, то есть намерено ли это лицо получить имущество в собственность либо оно является просто его хранителем.
Таким образом, стоит признать, что лицо, хранящее найденное имущество в соответствии с ч.2 и 3 ст.227 ГК, еще до истечения 6 месяцев имеет основания считать его в определенном смысле «своим», поскольку оно несет бремя его содержания, может извлекать выгоды от его использования и имеет признаваемый законом интерес на его приобретение. Из этого, с одной стороны, следует, что такое лицо не может похитить найденное имущество, а с другой - что находка может быть похищена у него до истечения 6 месяцев любым неуправомоченным лицом.
Однако, последний вывод применим лишь для ситуации, когда находка незаконно изымается из владения лица, которое в соответствии с ч.1 ст.228 ГК может приобрести на нее право собственности. Если же в нарушение ч.2 ст.227 ГК нашедшее бесхозяйную вещь лицо не заявило о находке в милицию (орган местного самоуправления), то и признаваемого законом интереса в имуществе оно не приобрело. Поэтому для того, чтобы назвать имущество «своим» оно правовых оснований не имеет, хотя и «чужим» для него оно не является, поскольку наличие у имущества собственника сомнительно. Таким образом, незаконно присваивающее находку лицо (официально не заявившее о ней) хищения не совершает, но и потерпевшим от оконченного хищения быть не может. В случае незаконного изъятия у него находки любым неуправомоченным на нее лицом это деяние (при наличии всех других признаков) может квалифицироваться как покушение на совершение хищения, если виновный не знал о бесхозяйности похищаемого имущества и отсутствии правомочий у фактического владельца. Если же «виновный» осведомлен об этих фактах, то как это ни парадоксально, получается, что хищения он не совершает, так как имущество (не имея ни собственника, ни законного владельца) «чужим» не является.
Итак, следует признать, что Гражданский Кодекс РФ устанавливает два вида находок. Первый характеризуется тем, что управомоченное на получение имущества лицо известно уже в момент обнаружения. В силу этого данный вид находки не является бесхозяйным имуществом и выступает «чужим» для всякого неуправомоченного лица.
Важнейшим признаком второго вида находки, напротив, является неизвестность субъекта прав на это имущество. Поэтому такая находка является видом бесхозяйного имущества и именно применительно к ней встает вопрос о том, может ли это имущество быть признано «чужим», при условии неопределенности лица, которому оно принадлежит на праве собственности.
Представляется, что на момент его обнаружения, при условиях неизвестности собственника и сомнительности его установления в дальнейшем, а также того, что в соответствии с Гражданским Кодексом РФ за нашедшим лицом признается наличие интереса на приобретение имущества в собственность, данное имущество не выступает для последнего в качестве «чужого». В силу этого незаконное присвоение бесхозяйной находки не должно рассматриваться как хищение.
Вместе с тем, неопределенность статуса незаконно присвоенной находки не пропадает, поэтому изъятие данного имущества у нашедшего его лица не может образовать хищения в силу отсутствия как собственника, так и законного владельца.
В случае же официального обращения с заявлением в милицию (орган местного самоуправления), лицо, обнаружившее имущество, в силу ч.2, 3 ст. 227 и ч.1 ст.228 ГК несет бремя содержания, может получать выгоды от использования найденного имущества и имеет признанный законом интерес на приобретение его в собственность. Исходя из этого оно еще до истечения 6 месяцев имеет основания считать имущество «своим». Поэтому бесхозяйная находка теряет свой статус неопределенной принадлежности и выступает «чужим имуществом» для любого неуправомоченного лица.
Отдельно необходимо остановиться на ситуации, в которой «присваивается» клад, то есть зарытые в земле или сокрытые иным способом деньги или ценные предметы, собственник которых не может быть установлен либо в силу закона утратил на них право (п.1 ст.233 ГК).
В гражданско-правовой литературе подчеркиваются следующие признаки, характерные для клада:
1) это лишь намеренно сокрытое имущество,
2) это лишь деньги (золотые и серебряные монеты, отечественная и иностранная валюта) или ценные предметы (драгоценные камни, жемчуг, драгоценные металлы в слитках, изделиях и ломе, антиквариат и т.д.),
3) собственник этого имущества не может быть установлен или утратил на него право.
Из последнего признака следует, что, если собственник сокрытого имущества известен в период, предшествующий обнаружению имущества либо выступает, заявляя свои права после этого, данное имущество не может признаваться кладом (в смысле ст. 233 ГК) и не является бесхозяйным. Сокрытие имущества это лишь одна из форм распоряжения им, при которой лицо продолжает оставаться его собственником, если конечно сокрытие не осуществляется лицом, которое в силу закона утрачивает право на данное имущество (например, при конфискации имущества).
Продолжая оставаться в собственности, сокрытое имущество является «чужим» для любого неуправомоченного лица и, следовательно, может являться предметом хищения. При этом, конечно, надо учитывать, что хищение, являясь умышленным преступлением, требует осознания виновным наличия собственника у присваиваемого им имущества. Это осознание будет присутствовать в ситуации, когда лицо еще до обнаружения имущества знает о наличии у него собственника. Более сложной для квалификации является ситуация, при которой лицо, обнаружившее «клад», узнает о наличии у него собственника и тем не менее решает оставить имущество у себя. Трудность состоит в том, что осознанного изъятия и обращения в свою пользу чужого имущества не происходит, так как на момент совершения этих действий лицо не знает о наличии собственника.
Однако решение указанной проблемы связано все же с другими признаками, образующими понятие хищения, а не с содержанием такого признака, как его предмет.
Еще один вопрос, связанный с установлением наличия собственника сокрытого имущества, возникает при определении того, является ли наследник сокрывшего имущество лица собственником клада. Иными словами, надо определить входит ли сокрытое имущество в состав наследуемого имущества.
Исходя из ч.1 ст. 233 ГК РФ, которая не относит сокрытое имущество, собственник, которого известен и не утратил на него прав, к бесхозяйному, а также из статей 1110 и 1112 ГК, согласно которым при наследовании имущество умершего, включая все вещи и иное имущество переходит к другим лицам в неизменном виде как единое целое, следует признать, что наследник умершего собственника сокрытого имущества также становиться его собственником. Таким образом, сокрытое имущество не становиться бесхозяйным и продолжает оставаться для присваивающего такое имущество лица «чужим» даже после смерти первоначального собственника, если виновному известен наследник.