Кунцевский приют встретил девочку ледяным равнодушием. Мать осталась за дверью, а здесь царили сырость, голод и детский плач, сливающийся в непрерывный стон. Теперь осталась лишь пустота в животе и колючий холод, пробирающий до костей. С каждым днем голод сжимал тиски все сильнее, отнимая силы и радость. Она перестала бегать и играть, ее мир сузился до кровати, мокрой и грязной.
Воспитательницы были измученны и равнодушны к Ирине. Маленькую, слабую, ее носили на руках в столовую, чтобы она поела порцию похлебки. Но порции были мизерными, а голод – бездонным.
В один из дней Ира не смогла встать. Лежала, смотрела в потолок мутными глазами и что-то неразборчиво шептала. Никто не услышал, никто не пришел. В тот вечер она уснула навсегда.
Маленькое тельце нашли утром. Оно было холодным и легким, как птица. Голодное сердце перестало биться в одинокой, ледяной постели. Ирина Эфрон, дочь великой поэтессы, умерла в безвестности и забвении, жертва жестокого времени.
***
Мало кто поспорит с тем, что Марина Цветаева – одна из наиболее значимых русских поэтесс. Тем не менее, созданный Цветаевой поэтический образ был весьма далек от реальности.
На самом деле, одаренная поэтесса была настолько поглощена собой и оторвана от бытовых нужд, что это стало причиной трагической смерти от голода её младшей дочери Ирины.
Художница Магда Нахман, узнав о трагической кончине младшей дочери Марины Цветаевой, сказала: «Сердце разрывается за малышку – за свои неполные три года на этой земле она не знала ничего, кроме голода, стужи и побоев». Девочка умерла от истощения в детском доме, куда мать отдала ее, забрав с собой лишь старшую Ариадну. Что же заставило мать обречь собственного ребенка на такую участь?
Марина Цветаева и Сергей Эфрон познакомились в Крыму, в Коктебеле. Они поженились в 1912 году, и в том же году родилась их первая дочь, Ариадна, которую близкие звали Алей. Она рано начала писать стихи, вести дневники и высказывать свое мнение, часто весьма оригинальное, по разным вопросам. Марина души не чаяла в дочери: «Она, несомненно, вырастет удивительным ребенком… Я ни капли не сомневаюсь в ее красоте, уме и блестящих способностях…», – писала она об Але в своём дневнике.
В то время поэтесса была вполне благополучна в бытовом плане и востребована в литературных кругах.
Младшая дочь, Ирина Эфрон, появилась на свет 13 апреля 1917 года – в преддверии тяжёлых времён не только для Цветаевой, но и для всей России. Вторая беременность и роды были сложными. Многие исследователи считают, что Ирина родилась слабой, возможно, с особенностями в развитии: девочка плохо понимала и не говорила. Однако задержка в развитии могла быть вызвана тяжёлыми условиями жизни.
В последующие годы доходы поэтессы от литературного труда резко упали, и в доме часто ощущалась нехватка продовольствия.
Муж Цветаевой, Сергей Эфрон, до 1920 года участвовал в военных действиях сначала в рядах российской армии, а затем в Белом движении, и семья потеряла с ним связь. В этот период "военного коммунизма" Цветаевой пришлось обходиться практически без помощи прислуги и нянь, младшая дочь стала для неё бременем.
Невозможно представить, какие страдания выпали на долю невинной маленькой Ирины. Неприязнь матери к девочке прослеживается даже в отдельных фразах. Цветаева, например, описывала голову дочери как «крутолобую, чуть не сказала – круторогую». Поэтесса признавалась в неспособности любить обеих дочерей в равной степени.
Марина игнорировала девочку, знакомые и друзья не знали о девочке. Подруга Цветаевой Вера Звягинцева провела у неё всю ночь и только под утро заметила в кресле спящего младенца среди груды тряпья. В своём дневнике Цветаева писала, что стала привязывать Ирину после того, как девочка однажды съела половину кочана сырой капусты из шкафа, когда мать со старшей дочерью Алей отсутствовали дома.
Трагические события, которые развернулись в Москве зимой 1919-1920 годов, усугублялись острым дефицитом продовольствия. В ноябре 1919 года Марина Цветаева была вынуждена на зиму определить своих дочерей, Ариадну и Ирину, в Кунцевский приют по рекомендации знакомых. Цветаевой было стыдно за своё решение, поэтому она выдала своих дочерей за сирот и запретила им говорить, что у них есть мать.
Руководство приюта обещали хорошее питание, но обманули. На первое давали воду с капустой, на второе – ложку чечевицы, которую дети ели по зернышку. Хлеба не давали, помещения не отапливались, а белье было грязным. Не было ни врачей, ни лекарств, ни прогулок.
В приюте младшую Ирину не любили, слишком много хлопот из-за неё было. Сотрудники не хотели стирать ее простыни, дети дразнили ее. Даже сестра жаловалась: «Ирина сегодня ночью обделалась три раза! Ирина отравляет мне жизнь». Девочка повторяла одни и те же слова, падала на пол и билась об него головой.
Вскоре обе девочки сильно заболели. Аля стала кашлять с кровью, начались сильные головные боли. Ирина уже не могла ходить от слабости и её выносили в столовую на руках. В январе 1920 года Цветаева забрала старшую дочь в Москву. Младшая осталась в Кунцевском приюте.
Сестры Эфрона просили у Цветаевой разрешение забрать девочку к себе, но Цветаева отказала им. Елизавета Яковлевна Эфрон, старшая сестра Сергея Эфрона, в 1918 году уже брала Ирину к себе на дачу. Для неё девочка не была обузой, наоборот, Елизавета Яковлевна всей душой полюбила её:
«Это была умная, кроткая, нежная девочка. Привезла я ее совсем больной слабой, она все время спала, не могла стоять на ногах. За три месяца она стала неузнаваемой, говорила, бегала. Тиха она была необыкновенно, я все лето ничего не могла делать, даже читать, я упивалась ее присутствием, ее жизнью, ее развитием. Моей мечтой было взять ее совсем и растить»
В феврале Ирина умерла в приюте от голода, не дожив до трех лет. На похороны Марина не поехала: не смогла бросить больную Ариадну, у которой была высокая температура.
Почему Марина не отдала дочь на воспитание сёстрам Эфрон, если сама была не в состоянии позаботиться о ребёнке? Может быть она её не любила? Вот что писала Цветаева в своём дневнике, после смерти девочки:
«Ирина! — Я теперь мало думаю о ней, я никогда не любила ее в настоящем, всегда я мечте — любила я ее, когда приезжала к Елизавете Яковлевне и видела ее толстой и здоровой, любила ее этой осенью, когда Надя (няня) привезла ее из деревни, любовалась ее чудесными волосами. Но острота новизны проходила, любовь остывала, меня раздражала ее тупость, (голова точно пробкой заткнута!) ее грязь, ее жадность, я как-то не верила, что она вырастет — хотя совсем не думала о ее смерти — просто, это было существо без будущего»
Судьба Ирины могла бы сложиться иначе. Вероятно, её жизнь могла бы быть спасена, если бы Цветаева приняла предложение сестер Сергея Эфрона, которые настаивали на воспитании племянницы. Но Цветаева отклонила эту возможность. Она сильно переживала о том, как сообщить эту трагическую новость своему мужу. Старалась переложить вину за произошедшее на родственниц мужа, обвиняя их в «бесчеловечном обхождении с детьми», винила большевиков, страну, но только не себя. Сергей Эфрон долгое время избегал общения с сестрами, но впоследствии узнал истину.
Трагедия Ирины Эфрон – это не просто история о голоде и холоде, это история о материнской нелюбви, о жертве, принесенной на алтарь гения. Марина Цветаева была ослеплена собственным величием, девочка была лишь помехой, досадным препятствием на пути к творческой свободе.
После смерти Ирины Цветаева долго мучилась чувством вины, но даже в этих муках прослеживался её эгоцентризм. Она оплакивала не столько саму девочку, сколько свою роль в ее трагической судьбе. В ее стихах, которые она посвятила своей дочери Ирине, сквозит не столько материнская любовь, сколько осознание собственной вины и попытка оправдаться перед собой и перед миром.