Не спорт, а ритуал жестокости
Его называли «спортом», но это была ложь. В спорте есть цель — победить, проявить мастерство, побить рекорд. В мензурном фехтовании целью была боль. Переносимую боль возводили в доблесть, а ее следы — в знак отличия.
Представьте себе двух молодых людей, студентов, стоящих друг напротив друга. Они не сражаются. Они застыли в неестественных позах, вытянув вперед вооруженную руку. Их тела с головы до ног защищены кожаными фартуками, нарукавниками, их шеи замотаны в несколько слоев плотной ткани. Уязвимым оставлено одно — голова. Вернее, ее центральная часть: лоб, щеки, переносица. Защищены лишь глаза толстыми очками-консервами.
Между бойцами держат мензурку — мерную рейку, не позволяющую им отдалиться или сблизиться. Движения запрещены. Нельзя уклоняться. Нельзя отступать. Можно только стоять и бить. Бить короткими, рубящими ударами острой, как бритва, рапирой — «шлагером». Не по макушке, не по уху, а по лицу.
Боль — это лишь часть жестокости. Другая — звук. Тишина в зале, прерываемая свистом стали и глухим, влажным щелчком, когда лезвие рассекает кожу и плоть. Иногда — резкий скрежет, если рапира попадает по кости. Скулы, носовая кость, лоб.
Жестокость была системной, возведенной в культ. После боя рану специально обрабатывали небрежно, чтобы шрам получился грубым, выпуклым, хорошо заметным — «шмисс». Его натирали конским волосом, подсыпали в рану порох или пепел, чтобы предотвратить быстрое заживление и добиться максимально келоидного рубца. Чем уродливее шрам, тем больше чести.
Но самая глубокая жестокость — психологическая. Молодых людей, часто 18-19 лет, подвергали чудовищному давлению. Отказаться от поединка — значит покрыть себя несмываемым позором, быть изгнанным из братства, стать изгоем. Заставить себя стоять на месте, видя, как на тебе заносят сталь, и знать, что ты не можешь пошевелиться, — это насилие над инстинктом самосохранения.
Мензурное фехтование не было спортом. Это был ритуализированный акт насилия, где боль была валютой, шрам — наградой, а сломленная психика — скрытой платой. Оно не проверяло мастерство, оно проверяло порог боли и способность подавить в себе все человеческое ради принадлежности к жестокому и архаичному братству.