Есть люди, которых мы вроде бы не знаем лично, но ощущаем почти своими. Как будто они жили на заднем плане нашей жизни — тихо, деликатно, не требуя внимания. И только позже вдруг понимаешь: без них картина была бы неполной.
Так вот, у меня недавно случилось странное открытие: я вдруг понял, что в российском шоу-бизнесе есть фигура, которая не пыталась быть громче всех, но в итоге оказалась нужнее всех. И этим человеком стал Игорь Гуляев.
Да-да, тот самый дизайнер, о котором обычно говорят так: «Это же он Пугачёву одевал», «Это он Лолиту спасал во время тяжёлого периода», «Он работал с теми, кого другие списывали».
Но если убрать всю эту медийную шелуху, возникает вопрос, который почему-то редко задают: А кто он на самом деле? И почему к нему шли тогда, и почему идут сейчас, когда мир моды стал больше похож на шумный маркетплейс?
Мне кажется, мы живём во время, когда внешний блеск стал важнее внутреннего состояния. Все бегут, красят, надувают, подтягивают, примеряют чужие стили, чужие лица, чужие ролики, чужие тренды. Всё время хочется быть кем-то — но редко кому хочется быть собой.
И вот среди этого вечного глянцевого шума стоял один человек, который как будто говорил: «Стоп. Давай сначала поймём, кто ты. А уже потом решим, что тебе надеть».
Я сам не из мира моды, и никогда не был среди «этих» людей — тех, кто живёт между съёмками, гастролями, премиями и бесконечной необходимостью нравиться. Но за эти годы я видел много откровений за кадром — таких, о которых никто потом не пишет.
И каждый раз, когда речь заходила о сильных артистках, о тех, кто возвращался после провала, переосмысления или скандала, — имя Гуляева всплывало само собой. Не как пиар, не как ярлык, а как что-то очень личное.
Пугачёва? Да. Лолита? Ещё как. Валерия, Ротару, Вайкуле, Лорак, Глюк'oZa… Вы замечали, что эти женщины разные как огонь и лёд? Но есть деталь, которая объединяла их в самые сложные моменты: они шли к человеку, который умел не наряжать — а выдерживать. И это, наверное, самое точное слово о нём.
Выдерживать эмоции других людей. Выдерживать их страхи. Выдерживать кризисы, которые ломают публичных женщин, как стекло. И возвращать им право быть красивыми — не вслепую, не искусственно, а честно.
Когда-то мне рассказали историю, которая врезалась в память. Одна известная певица (имени не назову — не моё право) после громкого развода пришла к Гуляеву в состоянии, которое нельзя назвать иначе как «осколки». Голос есть, деньги есть, популярность есть — а себя нет. И он не стал говорить ей: «Ты прекрасна». Это было бы дешевле дешёвого.
Он сказал:
— Ты будешь другой. И ты должна сиять. Я помогу.
Она рассказала потом, что в тот момент впервые за полгода почувствовала землю под ногами. Не платье. Не холёный лоск. А именно землю.
И вот что парадоксально: среди огромного количества дизайнеров, кто стремился “вписаться в тренды”, только Гуляев всегда оставался собой.
Его можно любить, можно не понимать, можно спорить, можно восхищаться, но одно отрицать глупо: он не превращал людей в концепции. Он возвращал их в людей.
И это считывалось в его работах:
— не в цветах,
— не в длине подола,
— не в экстравагантности, а в том, как женщина стояла в этом платье.
Плечи раскрывались. Голова поднималась. Глаза — оживали. Я много раз наблюдал, как знаменитости на сцене выглядят лучше, чем в жизни. И почти всегда — в его работах. Иногда мне кажется, что Гуляев — это не про моду, это про терапию. Про возвращение к себе — особенно в те моменты, когда человек почти себя потерял.
И, возможно, именно поэтому вокруг его имени всегда было так мало шума. Настоящая работа вообще любит тишину. В отличие от пиара. Но меня по-настоящему удивляет другое.
Почему о нём никогда не говорят так, как он того заслуживает? Почему его вклад воспринимают как красивую оболочку, а не как внутреннюю работу?
Мы легко обсуждаем наряды, обсуждаем цены, обсуждаем «зачем она это надела», но почти никогда — кто стоял за этим. А ведь за каждым платьем, за каждой сценой, за каждым фотографическим образом — чья-то чужая боль. И Гуляев умел её видеть.
Когда я думаю о нём, мне вспоминается одна деталь: он никогда не пытался «изобрести» человекa заново. Это в индустрии вообще редкость. Многие стилисты гордо заявляют: «Мы сейчас тебя перелепим, переделаем, создадим новую версию».
Но создание новой версии — это недоверие к старой. Это всё равно что сказать человеку: «Ты — неудачный черновик. Давай перепишем тебя набело».
Гуляев так не делал. Он не переписывал — он дочитывал. И понимал. И находил то место, где история ломалась. И аккуратно это место перевязывал — цветом, линией, текстурой, ощущением. Да, да — ощущением. Потому что у него одежда была не про ткань, а про чувство.
Однажды я услышал разговор в кулуарах, случайно, я там вообще по другому поводу был. Две артистки обсуждали премию, на которой обе должны были выступать. И одна сказала другой:
— Я боюсь. Если честно — очень боюсь. Там будет этот человек, он… — она замялась, подбирая слово, — он знает всё моё прошлое. И он может вывести меня из равновесия одним взглядом.
Вторая усмехнулась:
— Тогда попроси Гуляева. Он тебя соберёт. Он умеет так одеть, что внутри что-то щёлкает — и тебе больше не страшно.
Я тогда стоял рядом, делал вид, что пишу что-то в телефоне, а на самом деле думал: какая странная формулировка — “одеть так, чтобы не было страшно”.
Платье как щит. Платье как броня. Платье как право на устойчивость. И с тех пор я иначе смотрю на его работы. Это вообще отдельная тема — «женская уязвимость в публичном пространстве».
Мы в обществе любим изображать, что женщина на сцене — это уверенность, глянец, блеск, звезда. Но я видела эти моменты за пять минут до выхода. Холодные пальцы. Стеклянный взгляд. Короткое дыхание. Сомнение — глубоко внутри.
Женщина, которую миллионы считают несокрушимой, стоит в примерочной и спрашивает у себя: «А если я сегодня сломаюсь?» И вот в этот момент в примерочную входил он. Не с фразой «так, быстро повернись ко мне левым боком». Не с выкриком «нам надо срочно менять концепцию».
Он действовал мягче, тихо, настояще. И люди успокаивались, как-будто рядом появился кто-то, кто не позволит миру их съесть. В один момент я вдруг понял, что Гуляев — это не про платья. Он — про ответственность.
Ответственность за чужие эмоции. За чужие страхи. За чужой выход на сцену. Его выбирали не потому, что он делает красиво. Красиво делают многие. Его выбирали потому, что он делает честно. А честность в этой индустрии стоит дорого — дороже брендовых кутюрных тканей и громких логотипов.
Прошло много лет, десятки новых дизайнеров появилось и исчезло, а его имя держится.
И знаете почему? Потому что тренды устаревают каждый сезон. А человеческая нужда в поддержке — никогда. Сегодня, когда мир живёт в ускорении, а внимание людей тает быстрее, чем горячий снег, остался один универсальный маркер ценности: к кому идут в тяжёлые моменты.
И вот к нему идут. Когда стыдно. Когда страшно. Когда упал рейтинг. Когда не позвали на премию. Когда публика разнесла новый альбом. Когда таблоиды обсуждают очередной «позор» артистки. Кто-то идёт к психологу. Кто-то — к алкоголю. А они — к нему.
Есть один момент, о котором редко говорят вслух — хотя он и есть главная причина, почему имя Гуляева держится не на моде, а на людях. Он слушал. В индустрии, где все говорят одновременно, перебивая друг друга блеском, скандалами, громкими пресс-релизами, он умел слушать. И это, пожалуй, самое недооценённое качество XXI века. Когда-то один стилист сказал мне фразу, которая меня до сих пор преследует:
— Если хочешь выжать эмоцию, посмотри на человека как на объект. А если хочешь спасти — как на историю. Вот Гуляев смотрел именно так — как на историю. И он её не переписывал. Он её раскрывал.
Мне рассказывали одну историю — она меня так зацепила, что я запомнила каждую деталь.
Одна популярная певица, до смешного сильная на сцене, вне сцены была пугающе хрупкой. Её тогда сковырнули с пьедестала — публика отвернулась, продюсер поменял команду, пресса писала жёлтое, хейтеры плясали на костях её репутации.
Она пришла к нему почти в ноль. Загнанная. Опустошённая. И когда она начала примерять платье — руки у неё тряслись так, что застёжки звенели. Он не стал успокаивать её неловкими фразами, не стал давить жалостью. Он просто сказал:
— Ты встань ровно. Ты же знаешь, как стоять. Ты забыла, но тело помнит.
И вот это — «тело помнит» — подействовало так, как не подействовала ни одна психотерапия. Она распрямилась. Она вспомнила, что когда-то умела держаться перед поклонниками, продюсерами, светом софитов.
А он смотрел так, будто видел в ней не провал — а потенциал. С тех пор она всегда говорила: «Он вернул меня. Не к людям — к себе». И таких историй — десятки. Просто о них не принято кричать.
Но я думаю вот о чём. Сейчас, когда у нас у всех стены тонкие, нервы оголённые, а внутренняя опора — расходный материал, такие люди становятся редкостью.
Потому что большинство сегодня хотят обложку. А он — результат. Большинство хотят лайки. А он — возвращение. Большинство хотят эффект. А он — суть. И да, сегодня модная индустрия переполнена громкими именами. Но громкость — это не глубина. Гуляев работал не на массовость. Он работал на тех, кто ломался. И помогал им собраться обратно.
Знаете, что я больше всего люблю в таких людях?
Они не создают культ себя. Они создают пространство для других. Он никогда не ставил себя выше клиента, хотя мог бы. Он не пытался быть звездой рядом со звёздами. Он просто делал своё дело — настолько честно, что люди слышали в его молчании больше, чем в чужих громких речах. И вот в этом — весь он. Тихий архитектор чужой смелости. Человек, который держал артистов за руку, когда те падали — а потом отпускал, когда те снова поднимались.
В нашей культуре не принято ценить тех, кто стоит «за кадром». Мы восхищаемся артистами, но редко — теми, кто держит их, когда свет выключается. Но именно такие люди создают индустрию. Не скандалами, не хайпом, не драмах под камеры.
А работой. Тишиной. Слушанием. Пониманием. Честностью. Именно поэтому имя Игоря Гуляева — не просто бренд. Это метка качества. И даже — метка человечности.
Мы живём в эпоху, где красота стала товаром, а эмоции — частью маркетинга. Но есть редкие люди, которые идут против этой гонки. Которые делают красиво не потому, что так надо, а потому что они иначе не умеют.
Гуляев был именно таким. Он не перекраивал людей — он помогал им снова увидеть себя. И вот поэтому его имя держится — не на гламуре, а на доверии.
____________________
Спасибо, что дочитали.
Поставьте лайк, напишите в комментариях, как вы это видите.
Ну и подписывайтесь — тут будет ещё больше настоящих историй.