О первых попытках христианизации мордвы в XIII веке
Как известно, начало распространения христианства среди мордвы относится к XVI веку: об этом можно прочитать практически во всех исследованиях, посвящённых данной теме[1]. Однако есть некоторые основания предполагать, что первые попытки крещения этого языческого народа могли иметь место ещё в XIII веке, а именно во времена княжения великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича (1218—1238). Правда, говорить об этом мы можем на основании не прямых, а лишь косвенных показаний источников.
Это время в истории Северной и Северо-Восточной Руси отмечено многими, причём разнонаправленными процессами. И в том числе — заметным усилением соперничества русских князей с католическими рыцарскими орденами за влияние в Прибалтике и в землях карелов и финнов. Сам Юрий Всеволодович никогда не княжил в Новгороде. Но зато он всегда и во всём поддерживал там своего брата Ярослава, неоднократно занимавшего новгородский княжеский стол.
Можно думать, что именно активность Западной церкви в лице рыцарских орденов, а также шведского епископата, их стремление насадить в прибалтийских землях католическую веру заставляли Ярослава Всеволодовича действовать более решительно, в том числе и в духовной сфере. И действовать притом, ощущая постоянную поддержку брата.
Как известно, в 1227 году Ярослав совершил победоносный поход на восточнофинское племя емь (хяме, по-шведски, тавасты), занимавшее внутренние области Финляндии. И в том же году, по словам автора Лаврентьевской летописи, князь Ярослав Всеволодович «крестил множество карел, едва ли не всех людей…»[2]. Как полагают, это была чуть ли не единственная попытка обращения целого народа в православную веру, предпринятая русским князем.
Юрию Всеволодовичу «досталось» восточное направление внешней политики Руси. И здесь он действовал не менее наступательно, чем брат.
После победы над мусульманской Волжской Болгарией — вековым противником Владимиро-Суздальской Руси на её восточных границах — и заключения мира с болгарами (1220 год) начались долгие войны с мордовскими племенами. Войны эти продолжались почти до самого монгольского нашествия на Русь и шли с переменным успехом.
Ещё в 1226 году Юрий отправил в поход на мордву своих братьев Святослава и Ивана. Однако итоги похода оказались более чем скромными: русское войско ограничилось тем, что были взяты «несколько сёл». Поход же 1228 года закончился, по существу, даже не начавшись. Юрий возвратил своего племянника, ростовского князя Василька Константиновича, и воеводу Еремея, когда они только выступили из Нижнего Новгорода: «не дал им воевать, потому что погоды для них не было — дожди были сильные в течение многих дней и ночей».
Следующий, 1229 год был ознаменован уже «большой войной» с мордвой, в которой приняли участие и сам великий князь (а это нечастый случай в его биографии), и многие его родичи, в том числе брат Ярослав, племянники Василько и Всеволод Константиновичи и муромский князь Юрий Давыдович.
Мордовские племена были в то время разобщены. Два князя, Пургас и Пуреш (соответственно, правители эрзян и мокшан — двух этнических групп мордвы), враждовали друг с другом, причём первый опирался на поддержку Болгарского царства, а второй — русского князя. Этим и воспользовался Юрий Всеволодович.
Удар союзной рати был нацелен на «Пургасову волость». Как предполагают, она располагалась в районе Старого Кадома на реке Мокше (в нынешней Рязанской области), где и поныне существует село Пургасово, а ещё в XVII веке известно было некое Пургасово городище[3].
Начало войны было за русскими, но вот продолжение её оказалось крайне неудачным. Войдя в «Пургасову волость», русские «жито пожгли и потравили, и скот перебили, [и] полон отослали назад. А мордва убежала в свои леса, в крепостицы, а кто не убежал, тех перебили Юрьевы младшие (то есть младшие дружинники, рядовые воины. — А. К.)...». Однако «младшие» остальных князей почувствовали себя ущемлёнными тем, что не приняли участие в разграблении мордовских «крепостиц». «На следующий день, — продолжает свой рассказ летописец, — …младшие Ярославовы, и Васильковы, и Всеволожи, утаившись, заехали глубоко в лес, и мордва, дав им путь, сама обошла их лесом [и], окружив, перебила их, а иных схватив, бежала в крепостицы свои, и там их убила, и князьям нашим не с кем было воевать»[4].
Русское войско возвратилось назад хотя и с трофеями, но с большими потерями.
Весной война возобновилась. Теперь уже восточная окраина Владимирского княжества подверглась нападению мордвы. Но у великого князя нашлось достаточно серебра, чтобы добыть победу, что называется, «чужими руками». Юрий сделал ставку на своего «ротника» (союзника), мокшанского князя Пуреша: «…В то же лето победил Пургаса Пурешев сын с половцами и перебил мордву всю… а Пургас едва бежал с немногими»[5].
Как видим, «мордовская» политика Юрия отличалась избирательностью и не всегда сводилась к войне. Более того, можно говорить о предпринимаемых им миссионерских усилиях в отношении этих «закоренелых язычников», как назовёт мордовские племена спустя несколько лет венгерский монах-доминиканец Юлиан. В русских летописях об этом ничего нет — может быть, потому что усилия эти ни к чему не привели (или, вернее, не успели ни к чему привести). Но сам Юлиан, проезжавший через мордовские земли в 1236 году, определённо писал о переговорах владимирского князя с какими-то мордовскими племенами относительно их возможного крещения:
«…Узнав от своих пророков, что им предстоит стать христианами, они послали к князю великой Ландемерии (это соседняя с ними русская страна), чтобы он послал к ним священников окрестить их» (здесь и далее перевод С. А. Аннинского).
Правда, сам Юлиан (или, скорее, записавший с его слов рассказ о его первом путешествии на восток монах Рихард) непременно стремился подчеркнуть торжество католичества над православием, а потому и «князь великой Ландемерии», то есть великий князь Владимирский, выглядит у него апологетом Римской церкви, отказывающимся выполнить просьбу язычников и переадресующим её Риму.
«Не мне надлежит это делать, а папе римскому, — отвечал он будто бы мордовским послам. — Ведь близко время, когда все мы должны принять веру римской церкви и подчиниться её власти»[6].
Таким хотелось видеть владимирского князя латинянам. Но в действительности Юрий Всеволодович, напротив, показал себя ярым противником Римской церкви — не меньшим, чем его брат Ярослав. Оказывается, противостояние православия и католичества давало о себе знать в то время не только в Прибалтике или Карелии, но и к востоку от Владимиро-Суздальской Руси. И тот же Юлиан прямо писал об этом, рассказывая о своём втором путешествии на восток, имевшем место как раз накануне монгольского нашествия на Русь. Попытки миссионеров-доминиканцев проповедовать свою веру перед язычниками-венграми (уральскими уграми) вызвали гнев великого князя.
«…Не умолчу и о следующем, — докладывал Юлиан в Рим. — Пока я вновь находился при римском дворе, [на пути] в Великую Венгрию меня опередили четверо братьев моих. Когда они проходили через землю Суздальскую, им на границе этого царства встретились некие бежавшие перед лицом татар венгры-язычники, которые охотно приняли бы веру католическую, лишь бы добраться до христианской Венгрии. Услышав об этом, вышесказанный король суздальский (то есть князь Юрий Всеволодович. — А. К.) вознегодовал и, отозвав вышеуказанных братьев, запретил им проповедовать римский закон помянутым венграм, а вследствие того изгнал вышесказанных братьев из своей земли, однако без неприятностей»[7].
Надо полагать, что русский князь готов был допустить проповедь среди соседних с Русью языческих народов лишь православной, но ни в коем случае не католической веры.
В своих донесениях в Рим доминиканец Юлиан выступал, помимо прочего, и в роли разведчика, информируя папский престол о надвигающейся татарской угрозе и о ситуации, складывающейся на восточном пограничье Европы. Конечно же, нельзя исключать того, что, говоря о готовности язычников «мордван» к принятию христианства из рук «князя великой Ландемерии», он выдавал желаемое за действительное. Но более вероятно другое: слухи, на которые опирался венгерский монах, имели под собой реальные основания и князь Юрий Всеволодович и священники-миссионеры из его окружения и в самом деле прилагали усилия по распространению христианской веры среди этого народа.
Увы, но страшное нашествие Батыя 1237/38 года заставило отложить все эти планы, сделав споры православных и латинян на время неактуальными. Но то, что такие планы имелись и что, по крайней мере, разговоры о возможном распространении христианства к востоку от русских границ велись, из письма доминиканца Юлиана всё-таки следует.
А это заставляет нас взглянуть на князя Юрия Всеволодовича и на проводимую им «восточную» политику с новой, неожиданной стороны. И, пожалуй, подтвердить высказанный в начале статьи тезис: первые попытки пропаганды христианства (и именно православия) среди мордовских племён, действительно, могли иметь место ещё в 20—30-е годы XIII века.
См. об этом в моей книге: Великий князь Юрий Всеволодович. М.: Мол. гвардия, 2021 (серия «ЖЗЛ»). С. 142—143, 162.
[1] См., напр.: Мокшин Н. Ф. Религиозные верования мордвы. Саранск, 1998; Вдовин Е. А. Социокультурная адаптация мордвы в процессе христианизации // Регионология. 2009. № 1; Мокшина Е. Н. Христианизация мордвы // Социально-политические науки. 2014. № 3; и др.
[2] Полное собрание русских летописей. Т. 1: Лаврентьевская летопись. М., 1997. Стб. 449.
[3] Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С. 207.
[4] Полное собрание русских летописей. Т. 1. Стб. 451.
[5] Там же.
[6] Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIII—XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. Т. 3. М.; Л., 1940. С. 82.
[7] Там же. С. 89.