Разберём вместе как сценарий дорамы системно уничтожил субъектность Фэн Чживэй: от стратега до персонажа без ходов.
Это история не только об адаптации. Это разбор системного сбоя. Как даже самый продуманный женский образ может быть сведён к нулю несколькими поворотами сюжета? И почему финал, который должен был быть кульминацией силы, часто становится её полным отрицанием?
Я разбираю не «плохую экранизацию» — я разбираю механизм, по которому женская субъектность в массовом продукте подменяется удобной функцией. На примере Фэн Чживэй — героини, которой в романе принадлежали все ходы, а в сериале сюжет просто не оставил выбора.
В этой статье мы рассмотрим роль Гуйюань в создании сценария дорамы «Восхождение фениксов», её авторскую позицию и то, как экранизация соотносится с её оригинальной задумкой.
Основной мотив её произведений
Одним из центральных мотивов творчества Гуйюань является изображение сильной женщины в политическом мире. Её героини:
- умны и стратегичны,
- политически активны,
- не редуцированы до «романтических» героинь,
- влияют на государственные решения, а не просто выживают при дворе.
Гуйюань создаёт образы, в которых женщины не просто служат фоном, а становятся субъектами власти и судьбы.
Более подробно о произведениях писательницы и об авторе разбирала здесь: https://dzen.ru/a/aRy9OYEv3lPKXfjv?share_to=link
Личная позиция Танься Гуйюань о женской силе
Гуйюань создаёт образ женщины-субъекта — той, которая находится не на периферии истории, а формирует её.
Мужчина рядом — только равный
При этом писательница подчёркивает: женская сила не равна одиночеству. Её героиня может любить и быть любимой — но только если мужчина рядом с ней обладает достаточной внутренней силой, чтобы выдержать её масштаб.
“强大的女子，并不是注定孤独。她值得一个能与她并肩、也能承受她锋芒的男人。”
«Сильная женщина не обречена на одиночество. Она достойна мужчины, который может стоять рядом и выдержать её остроту.»
Это выражает главное убеждение Гуйюань: любовь и сила не противоречат друг другу. Партнёрство возможно лишь там, где есть равенство духа, а не потребность «укротить» героиню.
Женщина, которая спасает себя сама
Ещё одна важная авторская формула — автономия. Гуйюань прямо говорит:
“我写的女子，从来不会坐等别人来救。能救她们的，永远是她们自己。”
«Женщины, которых я пишу, никогда не ждут, что их спасут. Спасти их могут только они сами.»
Это не просто эстетический выбор, а её мировоззрение: сила — это способность действовать, даже когда никто не приходит на помощь. Её героиня — субъект собственного спасения, своей судьбы и своей власти.
Почему эта идея не воплотилась в полной мере в экранизации
Именно поэтому многие зрители, знакомые с романом, ощущают разочарование из-за несмоответствия оригинала и телеверсии. В дораме Нин И регулярно спасает Фэн Чживэй, перехватывая её инициативу даже тогда, когда она не ждёт, не просит и не нуждается в вмешательстве. Это создаёт эффект смещения субъектности от героини к герою, что противоречит авторской философии.
Не потому, что Нин И не должен её спасать — а потому, что в романе их сила равна, и каждый из них способен постоять за себя. В экранизации же баланс смещён, и многое из авторской концепции о женской автономии оказывается растворено в драматургии сериала.
Краткое содержание романа «Восхождение фениксов»
Роман Тянься Гуйюань — это история о политике, власти и интеллектуальном столкновении двух сильных личностей.
Фэн Чживэй — женщина с блестящим умом, способная мыслить стратегически, видеть ходы наперёд и сохранять автономию даже в самых опасных политических играх. Её истинное происхождение скрыто, что придаёт её пути дополнительную драматичность и глубину.
Нин И — принц, чья сила заключается в холодном уме, точном расчёте и таланте манипулирования. Он привык побеждать, просчитывая противников на несколько шагов вперёд.
Их история — это не просто любовная линия. Это конфликт двух умов, столкновение двух стратегов, каждый из которых выбирает собственный путь, следует своим собственным идеалам и проявляет свою силу.
Главная философия романа может быть сформулирована так:
подлинный союз возможен только между равными; один не должен поглощать другого.
Любовь здесь не покорность, а признание силы противоположной стороны.
Изменения в сценарии экранизации
Экранизация внесла существенные изменения в структуру истории и распределение акцентов.
В романе
Фокус всегда остаётся на Фэн Чживэй.
Это её история — история восхождения, ошибок, боли, силы, политического становления и борьбы.
Нин И — её зеркальный противовес, но не доминирующая фигура.
В дораме
Сюжет выстраивается как дуэт двух равных героев.
Роль Нин И заметно усилена — в эмоциональном, сюжетном и визуальном плане. Он получает больше экранного времени, больше ключевых решений и больше функций активного героя.
Фэн Чживэй, напротив, частично смещена из позиции центральной стратегической силы в позицию эмоционально вовлечённого персонажа.
Как именно сместились акценты
- Больше романтических сцен.
В сериале усилена любовная линия, а политическая составляющая героини — упрощена. - Уменьшение политического веса Чживэй, особенно к концу дорамы.
Многие её стратегические решения превращены в эмоциональные или реактивные. - Усиление «жертвенной» стороны её характера.
Там, где в романе она действует как политический субъект, в сериале она часто выступает страдающей, жертвующей собой ради других или объектом спасения.
В итоге динамика “женщина-стратег и мужчина-стратег” была заменена на сюжетную схему «два героя на равных, но мужчина — более активная сила».
Возможные причины изменений в экранизации
Перенос сложного политического романа на экран всегда связан с адаптационными решениями. В случае «Восхождения фениксов» ряд факторов мог повлиять на перераспределение акцентов и трансформацию героев.
Продюсерское влияние
Существуют сообщения, что одна из компаний, участвовавших в продюсировании сериала, была связана с Чэнь Кунем.
Актёр, играющий Нин И, — крупная фигура, с сильным весом в индустрии. Это вполне могло привести к:
- усилению роли его персонажа,
- большему экранному времени,
- перераспределению драматического центра в пользу Нин И,
- смягчению или сокращению сюжетных линий, где Чживэй является единственным субъектом политического действия.
Для экранной версии подобное влияние — не редкость: ведущий актёр получает более значимую нарративную дугу, чтобы соответствовать статусу и ожиданиям аудитории.
Формат телесериала
Телевизионная адаптация требует:
- зрелищности,
- динамики,
- эмоциональных поворотов,
- чёткой романтической линии как точки удержания зрителя.
Политические интриги в чистом виде — сложный материал для массовой аудитории. В результате:
- политическая стратегия Чживэй была упрощена,
- политические сцены сокращены или вынесены на второй план,
- романтическое взаимодействие двух героев получило больший вес и частоту.
Это сместило восприятие Фэн Чживэй со «стратегического субъекта» на более эмоциональную фигуру.
Культурные и нормативные ограничения
Китайские телесериалы часто формируются в условиях негласных, но узнаваемых тенденций. В исследованиях современной поп-культуры отмечается, что:
- политическая активность женских персонажей нередко «смягчается» в адаптациях,
- образы женщин, оказывающихся выше мужчин в структуре власти, могут вызывать дополнительные вопросы у проверяющих инстанций,
- поэтому сценаристы нередко стремятся создать баланс между героями — модель, в которой мужчина и женщина представлены как две равноценные силы, а не как герой и «доминирующая героиня».
В этом контексте усиление роли Нин И в дораме можно рассматривать как возможную попытку адаптировать историю под более привычные для телевидения культурные и нормативные ожидания. Это не означает прямого ограничения, но отражает общий тренд в индустрии.
Творческая концепция команды сценаристов
Команда сценаристов также могла придерживаться собственной художественной логики:
- ввести структуру «двух фениксов» — двух равных сил,
- построить драму вокруг партнёрства, а не конфликта силы,
- усилить мужского героя, чтобы подчеркнуть дуализм и взаимное отражение.
Такой подход создаёт более классическую для дорамы структуру дуэта:
«он силён» → «она сильна» → «вместе они составляют одно целое».
Эти творческие решения делают сериал зрелищным, но при этом меняют фундаментальную идею романа, в котором сила Фэн Чживэй является центром повествования.
Реакция Тянься Гуйюань на экранизацию
Тянься Гуйюань официально поддерживала создание сериала и участвовала в процессе адаптации, но её позиция всегда была взвешенной и дистанцированной. Она чётко разделяла:
роман — это одно произведение,
а экранная версия — другое.
Признание экранизации как “другой версии”
Гуйюань открыто говорила, что сериал представляет альтернативную интерпретацию её истории.
Её собственная Фэн Чживэй — фигура автономная, стратегическая, политически зрелая.
В дораме же образ смещён в сторону дуализма: появляется структура двух фениксов, где женская сила уравновешена мужской.
Она подчёркивала различия между двумя версиями, хотя и сохраняла корректный тон.
Боль автора от «смягчения» героини
Одним из ключевых моментов её реакции была искренняя боль от необходимости «срезать остроту» Чживэй ради телевизионного формата. Она говорила об этом необычайно образно:
原文:
“每一次要削弱她的锋芒，我心里都疼。仿佛真的是在给凤鸟剪掉羽翼。”
Перевод:
«Каждый раз, когда нужно было ослабить её остроту, у меня болело сердце. Будто я действительно подрезала крылья фениксу.»
Эта метафора важна: для Гуйюань сила героини — это не стилистический жест, а центральный этический принцип её творчества. Убери её — и исчезнет фундамент истории.
Позиция автора в индустрии: отсутствие реальной власти
Гуйюань подчёркивала, что писатель не обладает контролем над телевизионными адаптациями:
原文:
“作者往往没有话语权。”
Перевод:
«Автор почти никогда не имеет права голоса.»
Эта фраза объясняет, почему многие решения в сериале были сделаны без учёта её первоначальной философии.
Глубокое разочарование и дистанция
Есть и более сильная, редко цитируемая, но крайне важная позиция автора. Она говорила о внутреннем разрыве, который испытала в процессе работы над адаптацией:
原文:
“我捧着我的心血，眼睁睁看着它被蔑视被撕扯，粉身碎骨，扬弃成灰。我没有看过一眼电视剧。在我心里，那已经不是我的东西了。”
Перевод:
«Я держала в руках плод своего сердца и смотрела, как его презирают, рвут на части, крошат в прах. Я не посмотрела ни одной серии. Для меня это уже не моё творение.»
Это не публичный скандал и не обвинение — это честное признание художника, который видел, как его произведение стало частью другого контента и чужими руками было превращено в новую историю.
Итог: уважение к сериалу, но ясное отделение от романа
- Она не критиковала создателей сериала напрямую.
- Поддерживала актёров и команду.
- Но ясно дала понять:
роман и дорама — две самостоятельные вселенные.
Сила героини в её версии абсолютно автономна, и любые изменения этой силы воспринимались ею как неизбежная, но болезненная адаптационная потеря.
Заключение
Итак, мы наблюдаем не просто «подрезанные крылья», а намеренно созданный туман восприятия. Дорама заменила авторскую ясность на культурную загадку. Там, где Гуйюань дала однозначный финал, экранизация предлагает ритуализированный жест, который половина зрителей читает как слабость (реальное самоубийство), а половина — как силу (инсценировку).
И этот раскол главный симптом проблемы. Сценарий, системно лишавший Чживэй субъектности в угоду сюжету, в финале не смог вернуть ей агентность понятным для массового зрителя способом. Вместо этого он апеллировал к глубинному, почти эзотерическому культурному коду (где ритуальная смерть может быть трансформацией), который оставил международную аудиторию в подвешенном состоянии.
Поэтому разница между романом и дорамой — это разница между прямым высказыванием и культурным шифром. Один даёт героине будущее, другой — оставляет её заложницей двойного прочтения, где её сила существует лишь для тех, кто способен расшифровать намёк.
Именно поэтому
🔥 Продолжение следует…
В следующей статье мы расшифруем финал. Мы посмотрим:
Как китайский культурный контекст (долг, Дао, ритуальный жест) превращает сцену падения с утеса в многослойный символ, а не в констатацию факта.
Почему для одних это — поражение, а для других — последний и самый радикальный акт свободы.
Что этот раскол в восприятии говорит не о героине, а о нас, зрителях, и наших ожиданиях от женской силы.
А Вам какой финал видится истинным? Тот, где её сила — в ясном выборе жизни (роман), или тот, где её сила — в тайном, непонятном для многих жесте ухода (дорама)?