Найти в Дзене
History ХХ

Болезнь, от которой люди засыпали в собственных телах.

История, которую я услышал от бабушки — и запомнил навсегда Я впервые узнал об этой странной болезни от своей бабушки. Она тогда сидела у окна, перебирала старые фотографии и вдруг сказала: — Знаешь, была когда-то такая напасть… Люди лежали, как каменные. Глазами хлопают, всё понимают, а двинуться не могут. Я сначала не поверил. Как так — живой человек, а тело его не слушается?
Но бабушка говорила спокойно, будто вспоминала что-то очень далёкое, но реальное. — Сначала просто усталость, — рассказывала она. — Ну как простуда: сон клонит, ломит всё. Думаешь, отлежусь — пройдёт. А потом человек будто бы уходил внутрь себя.
Руки тяжелеют, ноги не поднимаются, лицо становится неподвижным.
И в один момент — всё.
Он уже лежит, как статуя. — И самое страшное, — говорила бабушка, — что человек всё слышал. Ты ему слово говоришь, а он глазами только водит. Заперт был, как в темнице. Бабушка вспоминала одну женщину из своей улицы — Марфу.
Весёлая, шумная, всегда смеялась громче всех. А в оди
Оглавление

История, которую я услышал от бабушки — и запомнил навсегда

Я впервые узнал об этой странной болезни от своей бабушки. Она тогда сидела у окна, перебирала старые фотографии и вдруг сказала:

— Знаешь, была когда-то такая напасть… Люди лежали, как каменные. Глазами хлопают, всё понимают, а двинуться не могут.

Я сначала не поверил. Как так — живой человек, а тело его не слушается?

Но бабушка говорила спокойно, будто вспоминала что-то очень далёкое, но реальное.

Как это начиналось

— Сначала просто усталость, — рассказывала она. — Ну как простуда: сон клонит, ломит всё. Думаешь, отлежусь — пройдёт.

А потом человек будто бы уходил внутрь себя.

Руки тяжелеют, ноги не поднимаются, лицо становится неподвижным.

И в один момент — всё.

Он уже лежит, как статуя.

— И самое страшное, — говорила бабушка, — что человек всё слышал. Ты ему слово говоришь, а он глазами только водит. Заперт был, как в темнице.

Соседка бабушки — Марфа

Бабушка вспоминала одну женщину из своей улицы — Марфу.

Весёлая, шумная, всегда смеялась громче всех.

А в один год взяла и слегла.

— Я к ней заходила, — вспоминала бабушка. — Зовёшь её, рукой машешь перед лицом… А она смотрит. Глазами будто кричит, а тело молчит.

Марфу держали в живых только тем, что за ней ухаживали: кормили, переворачивали, обтирали.

Она прожила так четыре года.

Четыре года — в собственном теле.

В полном сознании.

Врачи тогда сами ничего не понимали

По словам бабушки, врачи приезжали, смотрели, что-то записывали, разводили руками.

— И лекарства давали, и какие-то уколы придумали… но не помогало. Всё, что могли — это только ухаживать.

Соседи шептались:

«Порча»,

«Злой дух»,

«Страшная болезнь издалека».

А врачи говорили только одно:

— Мы не знаем, что это.

И так же странно, как появилась… болезнь исчезла

Бабушка говорила:

— Года через десять всё словно само прошло. То в одном дворе кто-то заболел, то в другом… А потом — тишина. Ни новых случаев, ни разговоров. Будто и не было ничего.

Марфа умерла, так и не проснувшись своим телом.

Другие кое-как пришли в себя, но жили потом тихо, будто боялись, что всё повторится.

Вывод, который я запомнил

Бабушка тогда вздохнула и сказала:

— Видишь, как бывает? Думаем, что всё на свете знаем, лекарства у нас есть, врачи умные… А приходит такая беда — и никто объяснить не может. Жизнь она большая, и в ней есть то, что не понять.

И я потом много раз вспоминал эти её слова.

Потому что правда:

даже в наш умный век остаются вещи, которые не объяснить.

И иногда истории прошлого — лучшее напоминание, что человек не всё держит под контролем.